Гала Узрютова
Обернулся, а там ― лес
Посреди травы, посреди травы он лежит ―
Голову на бок не повернет,
Где у травы середина ― где у травы бок.
Как лег, так и смог ―
А не смог ― кто ему скажи,
У травы нет ног ―
Рта травы ― за нее ― жужжит:
У травы все живы ― у травы ― все живы.
***
и воют, и качаются старухи на ветру ―
уже доска кончается, сейчас я упаду ―
и затевает первая ― а где же дед ― мой ― дом ―
вторую слышно громче ― и сына ― нету ― в нем ―
никогда со двора я уже не уйду ― третья воя в ветра поддувает ―
а четвертая землю ногой причитает ―
― где все люди ― где все люди ― где все люди ―
раз и два и триводит руками ― дочери сыпет в подол
и несет ей на стол ― ягоды ― какие твои годы ― погодила бы ты
***
Если будет смеркаться, куда мы пойдем?
И как ночью мы дом тот найдем, где ждет нас собака?
И кого мы оставим на нем?
И кого ― мы оставим ― на нем?
Или снова Его позовем?
Или снова ― Его ― позовем?
Но Его ― предадут ― только ― завтра.
Если крест ― это дом, то куда мы пойдем?
И кого ― мы оставим ― на нем?
Мы на ощупь идем ― мы ― на ощупь ― идем ―
И на ощупь нам ― лает собака.
***
Дом, в который нас привели,
Оказался слишком маленьким,
И нам пришлось жить снаружи.
А в том маленьком доме рождались люди,
Они стучались изнутри, мы открывали им дверь снаружи,
И они заходили в гости.
- Какой у вас дом большой, - говорят. - Сколько метров?
- Мы не считали, все идем, а он не кончается.
- Так это можно у вас много маленьких домов поставить,
И все тут будут жить, все поместятся.
Они расставили у нас маленькие дома,
Оттуда тоже стали появляться люди ― они стучали,
И мы уже не успевали им открывать.
Только откроешь одну дверь, уже колотят в другую, а в третью ― звонят.
В нашем доме стало столько людей, что мы уже не помещались,
И когда в триста седьмую дверь снова постучали,
Мы впустили гостей, а сами зашли в их маленький дом
И оттуда больше не выходили.
И никому не открывали ― в наш маленький дом ― никто ― не стучал.
***
У твоего имени глиняный-глиняный звук,
Я говорю его ― и оно застывает.
Дедово блюдце крошится из рук.
- Маша, ты чашку разбила? Бабушка заругает.
Поди посмотри ― там бабуля вишню перебирает.
- Баба, баба! Ты где?
- Тута, я ― у сарая
- Баба, а ты не заругаешь?
Птичья добыча в компот улетает.
- Я чашку разбила, из сервиза которая.
- Маша-Маша, так ты до свадьбы приданое все растеряешь.
- Маша, не трогай осколки в траве ― поранишься
- Мама, не думай ― я знаю ― я себе приданое ― собираю
***
Я помню всех женщин, которые меня не любили,
И вспоминаю тех, которые будут меня не любить.
Я бы тоже хотел их не любить,
Но они первые меня ― не полюбили.
У одной из них вместо лица был длинный-длинный ров,
И я прыгнул в него, ходил по кругу, но так и не смог вылезти.
До сих пор стою в этом рву.
У другой вместо пальцев были медузы.
Они всегда шевелились, будто ждали кого-то,
А я все не шел. Но когда я появился,
Медузы уже уплыли.
У третьей вместо глаз были вокзалы,
На которых опаздывали и успевали тысячи людей.
Поэтому она меня не заметила,
Хотя я пришел к самому поезду.
У четвертой вместо рта будет лиственница,
Но она не сможет меня позвать,
Потому что рот будет полон шишек.
Вместо пятой женщины будет ничего,
Я так и скажу ей:
Ничего, что не любишь.
***
Чужие радостны бывают голоса,
А тот, которого всегда не больно,
Произошел без шмеля и цветка, как встреча без
Тебя произошла и происходит лето без другого.
И был один, но вышел из второго,
А тот, которого всегда не слышно,
Уже торопится. И грохотал, во гОрло всё
молча и гогоча ― как будто не было, а уже снова.
Чужие радостны бывают голоса,
Но те, которые в саду замолкли,
Доносятся и громче, и свои. Бесшумно здесь
Идут или стоят ― сказать еще ни слова не умеют,
А уже Ваня, Федя, Саша, папин брат ―
Про яблони и вишни говорят.
***
Моя маленькая мартышка,
Я стою с тобой на остановке,
И нас никто не любит.
Хоть бы автобус остановился
Или супом запахло из ресторана,
Или бы мы попали на фотографию вон тех туристов.
Но они снимают реку — мы же в ней не отражаемся,
А смоковница уже зреет, хотя листьев еще не слышно,
Может, нас она пожалеет — и надкусит — не здесь — а выше.
Выходи — говори—поскорей—не задерживай
Добрых—и честных—людей —
На златом крыльце сидели — тех — кого — ворошили
Зазубривали — возбраняли — недоносили — на край положили — сапожник — портной —
Выходи — кто — ты будешь — автобус вот — твой.
***
У моста стоит собака ― что ей надо,
Что ей надо?
Старик идет, дряхлея, ― куда он идет,
Куда он идет?
Ждет девушка у метро ― кого она ждет,
Кого она ждет?
Начался ливень и льет ― зачем он льет,
Зачем он льет?
Драконит коробку ворона ― куда ее тащит,
Куда ее тащит?
Он смотрит на них из окна ― почему он не идет с ними,
Почему он ― не идет ― с ними?
***
Так смородина дергает за рукава,
Собирая и этих, и тех, и тех,
Я хотела, чтобы трава
Через спину росла
И цвела, и цвела, и цвела ― и цвела ―
Я смотрю в этот лес ― он идет и стоит,
Навалившись сухими корнями на спину,
И шуршит, и шуршит, и шуршит ― и шуршит,
И как ты ― говорит.
Я стою и иду,
А лес смотрит, как я назову ―
Сосны, дуб, ежевику, рябину.
Из леса выйдут все до третьего звонка,
И вот уже зверь содранный несется,
Я здесь стою и ― здесь ― стоит трава,
И нам ― прохлада― только остается.
И тот посудой в окнах раздается ―
Гремит ― гремит ― гремит ― гремит ―
Кто даже нА лето сюда не повернется.