Анна Гринка
улицы вне удара
я смотрел им в глаза
и мне было кровью перечеркнуто
зато на ладонях читал копи и золото
волосы заворачивались вокруг залысин
сухие прогалины
воронки
штанины заворачивались
будто припрятаться были не прочь
от плесени которой дышали лодыжки
и прочее
я спрашивал: мельма?
и они отвечали: мельма
я добился ответа: месторождение глухого этого вещества
нашли у гавани
будто корабли
отчаливая
отдавали земле свою старость
и она заходила внутрь
стоптанным тапком
отчего происходили процессы
в результате которых появлялась такая штука –
мельма
про нее еще никто не знал
я первый выучил название в тот момент
когда увидел старателей
сбивчиво рассказали:
само вещество полностью поглощает звук
но при этом ты сам звучишь рядом
точнее становишься знаком
отсутствующего нотного стана
я удивился сравнению:
ведь они были так грубы
к тому же менялись в коже
и пот выступал чистой солью
"мы все в своем порядке
каждый друг с другом знаком
оно нас сыграло и окружающее было глухо
мы были одним
а затем еще и стройным
положением вещей"
хеу хеу
"да ты не понял
речь о том
что не было речи"
они разговорились
я смотрел им в глаза
и понимал
что мельма отнюдь не в их мешках:
начинание новой азбуки
шло как радиация
было приятно
когда из тебя электронами вылетали символы
а сам ты редел
но еще приятнее
было представлять находку этих людей
как запирались их глаза
над новым словом
и руки загребали его и молчали потом
и потом
становились знаком
они тарахтели и упали на колени
сухожилия тянулись и глухая природа уходила под лед вещей
уходила в явление
хеу хеу
"мы того этого
мимо ушей и - ну-ка выкуси -
забыты
мы выбросили все что набрали
но остались нечитаемы
будто оно из-под ног все еще смотрит
не учится
не понимает"
я смотрел в их руки и видел исчезающие линии
как в иностранном языке
в языках иностранного пламени
хеу хеу
****
брат мой Мерзослав
мала его ладонь
помельче как цветок
как кукольный чулок
покрепче голосит
сквозь воду и огонь
сердечный сквозь россий
заросшийся клубок
сердечный наобум
зато большой добряк
супруг мой Мерзослав
супруг его кулак
***
нечем зреть
вчера она сидела в городе
прохожий плюнул ей в блокнот
когда она писала эссе о жизни в городе
когда это случилось ей захотелось встать и уехать из города
но был ли выход и она решила продолжить быть в городе
прохожий шел легко и мягко он все дальше парил
улыбался
он хорошо видел как блеснула слюна на бумаге
это было чисто
это было правильно
а еще было лето
чернильные разводы голубей
и улицы вне удара
***
катится рушится карим стадишком тучей на плечи мой род
я ему в шкуру трескучую жирную
руки по локоть - тащу и тащу
он для меня повторяет застенные битые дутые грелые сны
я говорю: ты помрешь и просеешь
черты своих червевых ласковых лиц
ты исчезаешь и дуешься ветром
клюв одуванный
и черт бы с тобой
***
андроиды новые эльфы и режется память в прямых кровяных позолоченных солнцем тельцах
режется давится новозаветным тканным движением ножен
когда выпускается роем
веной гудящая сталь
в дерево вырвался цельный небитый день человечества руки и плети
телевизорный сладкий лезвия гул
пальцами пальцы молочные рванки
ранные крови летящие стрелы
в диск пропечатаны режется память
стуком копытом выбелом сны
и поделом поделом