Вадим Кейлин
форменное безобразие
рыба-ид
тянется линия: строгий чертежный графит
ставит препоны – все силится огородить
суетный сон горожан от речных привидений
от невротических сумрачных грез рыбы-ид.
но один раз закинул старик невод
вернулся невод с пустой надеждой
второй раз закинул старик невод
вернулся невод с тоской зеленой
а третий раз закинул старик невод
и уже не вернулся
круги по воде
числом девять
вергилий проводником
как учит физика вода – диэлектрик
и если идти пешком
можно стереть лик
будто не праздничный гром – городской алфавит
в реку осыпался, в злобе о стену разбит,
и на осколки бездумно клюет рыба-эго,
но затаилась на пасмурном дне рыба-ид.
тянется линия, ширится круг и чертой
мир разделяет на город и рыбий чертог.
только дождит под водой – осыпается суша
и размывает границу меж небом и дном.
осталось купить
кольцо-часы
и носить его (их?)
на среднем пальце
на вопрос
сколько времени
отвечать известным жестом
часы не заводить
но ставить каждый день
новое время
тянется линия жизни – все делает вид,
что и не леска совсем – ариаднина нить.
город затопит, иссохнет река. брюхом кверху
рыбы всплывают последней строкой рубаи.
трехдольменный размер
Геннадий Айги
"Разговор на расстоянии"
из всего тиража
мне достался тот
в котором
несколько лишних страниц -
те самые
"Страницы дружбы"
где мне теперь найти
два одинаковых
кленовых листа?
для голодного бога молитва
неудачная проба пера
актуальное дамское чтиво
где на странице сорок пять
читатель вопрошает вместе с главной героиней
куда подевались все настоящие мужчины
а на странице сто восемьдесят четыре
узнает что главная героиня за год до того сменила пол
и получает ответ
чак паланик
«невидимки»
в случайно подвернувшейся на работе книжке
страницы с двести пятьдесят седьмой
по двести семьдесят вторую
отсутствуют
тяжело заживает кора
полушария смыслы и смолы
безоглядно текут через край
с каждым уколом
все ближе бескостность древестность
безымянность бесполость
идеальная форма протеза
два незримых кленовых листа
испещренные сеточкой текста
и страница между ними чиста
ровным кругом рваные строчки
растекаются от виска
правое полушарие
в блокаде мигрени
туда
не приходит добрая половина мыслей
разумная половина мыслей
вечная половина мыслей
а те что доходят
не возвращаются
на коре распускаются почки
koanticum koanticorum
i: коан каина
если
вместо подписи
поставить крестик
что писать
в графе
«расшифровка»?
меня убили на перекрестке
на явном небе сгущались краски
и пахли птицы и пели розы
как отголоски изжитой ласки
как в поле травы ползут за ветром
свиваясь в кольца и ноги стерты
ходить кругами секундомером
полей-тмотивом секундомертвым
псалмом болотным завязшей песней
восход-затакт горизонт репризы
и ни двуперстьем ни троеперстьем
от перекрестка не откреститься
мне остается
ходить кругами –
тенью за солнцем
впрочем время едва
ли потечет под могильный камень
но быть может разделится на два
рукава
пойдешь налево
потеряешь
сон разума
все зубы мудрости
и всякий смысл
(нужное подчеркнуть)
пойдешь направо
найдешь
что найдешь
все твое
(ненужное зачеркнуть)
пойдешь назад
перечеркни
все
крест-накрест
и не спрашивай
а что после?
позади
всегда остаются
пустые гнезда
кольца
на кукурузном
поле
и перекресток
распятие-переросток
ii: коан огня
и падает лестница на костер
дочь в объятия
и смеется триипостасная мать
над святым отцом
твоя ли
или
или воткнута за дверной
косяк иголка
так что колет не под лопаткой
а мелко в пальцах
колыбельных ему не пой
баюкай танцем
горю отроду спится сладко
молчи
и только
слово за слово как око за око
говорить как отдавать долг
богу богово
а твоя немота
минус-прием рта
известный фокус
так что
не жди чуда
снегом на голову
но жди
солнечным ударом в спину
из-за угла
темного прямого угла
ступени
не опуститься и не оступиться
перед ступенью как перед иконой
падают навзничь но будто бы ниц
вниз где не бездна но полое лоно
поле разросшихся в сущности лестниц
травы мыслителей в сущности сорны
споры родят протокол и огонь
если
вместо подписи
поставить крестик
что писать
в графе
«расшифровка»?
iii: коан корней
я завидую людям
живущим в маленьких городках
им есть
откуда уходить
рожденному
в чьем-то пункте назначения
чтобы идти
приходится искать
куда
но твой шаг широк а мой голос тих
и я помню роль свою наизусть
там где дом сгорел расцветает куст
как терновник зол как шиповник дик
и ни торф сомнений ни перегной
суеты ему не заменят зол
не заменят пепла
с моей землей
твою кровь роднит не морская соль
там где дом созрел полыхает куст
но твой шаг широк
а мой город пуст
"а роза упала на лапу азора"
мне всегда в этом виделась
какая-то
а-роза
нечто наподобие
гамма-луча
гамма-луч упал на лепестки а-розы
окрасив их в
мечта о
traum-a
пришел
и стою за тобой
о ста тьмах
целующих твою ладонь
открытую вверх
о ста тенях
семенах
одного жеста
проросли бы
остановись
но мой город мал и мой голос тих
как терновник розовый куст колюч
и прочней цепей ядовитый плющ
и отнимающийся язык
отнимающий все язык
онемевший нерв
бледнеющий гамма-луч
падает
как падает лестница на костер
дочь в объятия
и смеется триипостасная мать
над святым отцом
твоя ли
или
iv: изнанка коана
раньше
когда земля была плоской
мы могли
глядя в глаза друг другу
не опускать их
теперь для этого
приходится сосредотачивать взгляд на точке
чуть выше макушки
раньше
когда земля была шаром
хрустальным шаром старой цыганки с рыночной площади
не видевшей уже ничего
кроме будущего
оно казалось совершенно прозрачным
и играло бликами свечей
теперь старуха
лежит в земле
соринкой в своем третьем глазу
затуманенном катарактой
так
что в нем можно разглядеть
только искаженное
собственое отражение
в нем
за моей спиной
вывеска
мир сэконд-хэнд
земля из вторых рук
какой она была когда-то
вернее
какой ее запечатлели
глаза и язык
обноски реальности
текст-
иль
поскольку земля теперь имеет форму геоида
то есть тела
имеющего форму земли
земля
на которую невозможно смотреть иначе
чем сверху вниз
особенно из окна надцатого этажа офисного здания
равно впрочем
как и с крыши двора-колодца
поэтому
я завидую людям
живущим в маленьких городках
хотя и им есть
от чего уходить
v: около коана
кто из нас не болел бодлером
в декадентском детстве хоть чуть-чуть,
принимая на грудь и веру,
но не доверяя ни врачу,
ни спасителю, ни тем паче,
читателю: чем острее боль
тем лучше здоровье – иначе
постельный режим, полный покой.
покой
и
похуй
разноударный консонанс
конца девятнадцатого
и начала двадцать первого
века
посреди попирая пупком небосвод
колыхаясь под шквалом аллюзий
возвышается гордо поэтский живот
на почетном серебряном блюде
заливаясь слюной воспаряет душа
с восхищеньем взирая на древний ландшафт
боль в основании живота
это знак несомненно дурной
от врачебной ошибки в цита-
те средство надежное - одно
посадить у подножия слово и пусть
сетью почерка вытянет плод
пламенеющий грозно терновника куст
пуповиной корней прорастет
мандрагора взойдет на рассвете крича
и земля станет плоской как было вначале
vi: не коан (магистрал)
и уходит под воду
не включая сигнальных огней
в нежелании гордом
возвращаться к истокам
на дне
там куда геометру
хода нет
но как рыба гомер
хаос звонких belles-lettres
и сирены поют на корме
sos
спасите наши души
позовите духовника
который отпустил бы
грех погружения
избыток глубины
и не достать до дна
наедине с водой здесь слишком тесно
избыток тишины
и недостаток сна
и бездна смотрит в бездну смотрит в бездну
зеркальный коридор
глаза в глаза в глаза
во внутренней толпе не затеряться
сужается пространство
сжимает кольца двор-
колодец и мелеют голоса
но упрямо молчит океан,
ускользая в полуденный сон,
уподобившись тем мудрецам,
что трактуют свободу
как осколок желанья. кольцо
замыкает последний коан.
не конец. неизбежность кольца,
ожидание коды
тяжелее чем крест и венок.
и усталый, измотанный бог
задувает свой тусклый маяк
и уходит под воду