Юлия Тишковская
стихи о смерти и о любви
о смерти и о любви
(цикл стихов)
*
люди, красивые чем-то
и с виду довольно успешные,
однажды придут и поведают:
похоже, смерть неизбежна.
это ли ангелы?
милые ангелы,
несущие нам весть
долгожданную?
мы – здесь.
в офисных креслах.
в поте лица.
в полной нирване.
прокрадываясь незаметно
под прикрытием Avon и Орифлейма,
приходят и говорят:
не помогут
ни дети,
ни основательное их неимение,
ни журнал интернетный,
ни сочувствие,
ни петиции к жестокости мира.
только
привкус смутной трагедии
в сочетании
с запахом
собственного бессилия.
и уходят куда-то внутрь.
наши руки позорно дрожат.
телефоны разряжены.
мы – стоим.
мы стоим, и сквозь храп
конди-
ционера
подступает странное чувство тяжести –
будто дали нам на руки
кого-то вроде бомжа
и заставляют качать его,
и засыпать
под общую колыбельную.
дайте быть неминуемому
случиться тому, чего ждешь
ждешь
не поминайте смерть всуе
в офисах
за рабочим столом
с вечно свернутой почтой
улыбайтесь
и вы дождетесь
заветной памятки
шанса быть среди прочих
места в вагоне общем
смутно знакомого поезда,
уходящего
вертикально
*
нет, я даже не хочу,
чтобы ты держал меня за руку,
когда я умираю.
просто будь рядом,
чтоб ущипнуть,
как будет время проснуться
*
если в рану вложить пальцы –
сначала один
потом два
потом – больше –
станет душа заживать
от боли.
поправится на три размера
и потихоньку забудет, что было,
подумает: пальцы всегда были.
росли из груди
как цветы на могиле,
посаженные когда-то родными
живыми людьми.
а вынь, посмотри:
края-то – кривые.
никак не сошлись.
*
остановился мир.
давай-ка, сходи.
стоящие около выхода
пропустят, а сами не выйдут.
и вот ты стоишь и смотришь.
а двери
уже захлопнулись
*
раз уж так вышло –
я хочу говорить
о любви и о смерти
*
мы сдали свои жизненные позиции,
а когда какое-то тело
не просыпается –
настоящие взрослые
гордо хмурятся,
но становятся шире.
их ряды
теснее
смыкаются
*
а смерть созревает
примерно день на 14-й.
а смерть продлевает
жизнь
почти что насильно.
ты знаешь,
что умираешь,
и крутишься все быстрее,
закручиваешься как гайка
своею собственной шеей.
а то как гвоздь ввинчиваешься,
и на тебя напялят картину,
на твою слишком измятую
старую спину,
и будешь висеть на стене,
покуда тебя не снимут.
а смерть улыбается и
забирает тебя на каникулы,
предупредив родителей.
и ты непременно увидишь Рим.
и ты так рад,
что увидишь Рим
*
100-% натуральная смерть
для активных людей
*
проиграли силу –
вот слабость.
так берите ее
и славьте,
пока лодки еще не отчалили.
но зачем-то
свое отчаянье
все никак мы
не проиграем.
програли мы жизнь,
так хозяин
ее новый
пусть будет не лют.
мы раскаиваемся
всей оставшейся слабостью
и живем ей
(ее не берут).
*
он умер за наши грехи.
а мне все равно умирать.
наверное, за грехи Вовки
из третьего подъезда.
он всегда ругается,
громко хлопает дверью,
пьет и
бьет жену.
Вовка, я умру за тебя.
и за меня тогда
пусть кто-нибудь тоже.
*
если бы был страшный суд,
каким его часто рисуют, -
из кипящих котлов –
горячий первомайский салют.
возвестят
протрубят
для глухих – покажут на пальцах.
ну, естественно, все воскреснут.
и спокойно на сердце
у праведных.
а маньяки-убийцы,
гордецы-тунеядцы
не торопятся возвращаться.
совесть ест их,
картины рая
в представлении вызывая.
все понятно.
одним – бояться,
а другим – все равно бояться.
а такие как я
(три штуки),
те, кто плохо знают английский, -
не услышали арф и труб
и гниют где-то там насовсем,
удобряя созвездия всем,
что когда-то было внутри
тел и душ,
душ и тел.
*
люди постоянно на тебя жалуются
я не могу ничего обещать
ты слишком холоден
ты меня любишь?
не спи, жди, когда я выйду из ванны
я найду тебя на подоконнике
ты засыпаешь и
не обещаешь
не обещаешь
люди постоянно на тебя жалуются
будем надеяться на лучшее
но обещать я не могу
в мире, где есть смерть –
нет обещаний
*
нас унесет аистом.
больно
больно
хватает клювом
прямо за грудь.
и сердце
изорвется,
истлеет.
весна.
вот и аисты
прилетели.
*
предохраняйся от сладкого.
а кто
принесет конфетку,
подкрасит оградку.
будет темно и сладко,
тепло и страшно.
гляди: вырастает дерево
из намокшей бумажки.
вот, наконец, и тень тебе
по ту сторону ляжет.
не напечет больше лоб,
обклеенный дважды.
поп откричит
и уйдет,
шатаясь.
а то, что под землю
не умещается,
стоит под деревом
и поет.
*
только вот смерть –
как придется.
кто-то сказал тебе в детстве,
что твоя бабушка умрет,
и ты умираешь
*
Л.
край неба так близко.
достанешь его, если подпрыгнешь.
когда закончатся мысли –
наполнимся смыслом.
ты встанешь на цыпочки,
улыбнешься сердечной мышцей
и голосом достучишься.
нас откроют и выпустят.
*
закрывайте дверь,
а то утечет тепло.
один вот так вот не закрывал –
утек.
теперь открываем на ночь окно,
ждем,
что он придет.
и он приходит,
приходит
*
что с тобой?
я умру
от какой-то страшной болезни
ну что ты,
глупенькая,
солнышко мое
так я
не умру?
конечно, нет
никогда-никогда?
если только не захочешь
Олька говорит мне не умирать,
и я живу
*
и когда ты во сне приходишь к умершим,
они даже лучше, еще прекрасней,
и выглядят так спокойно, уместно
на фоне закипающего чайника.
Ты спросишь: «Ну как вы там?
В целом и в частности, внутри и снаружи?»
Они отвечают: «Ну, естественно, всем воздастся,
но могло быть и хуже».
Бабушка с двухмесячной химией
и дедушка в очках печальных.
Я смотрю, как чай перекатывается внутри
их тел, ставших прозрачными.
Когда мертвые приходят в гости к живым,
они просто пьют чай,
вместе пьют чай.
*
я отвернусь к стене.
ты спросишь: скажи, это уже ад?
ну зачем ты так
ну зачем ты так
я еще не волшебник
а только учусь
отвечать на чувства
не чувствами,
а чем-то вроде жизни
да, так и закончим.
*
и вот когда камни
перемелятся на песок –
ты узнаешь о жизни все:
главное дело ее, ремесло –
сглаживание углов.
обутым – да в камни – легко.
а попробуй живой ногой.
другое дело – песок.
он не мертвый, просто ему все одно –
кто и зачем по нему ходит.
легкий такой, горячий и золотой.
его мелет Господь.
он верит, что это – море.
*
не притворяйся,
что вернулась с подарками,
а также
не притворяйся прошлой,
и такой живой,
Боже,
до невозможности, -
не притворяйся,
выворачивая из-под арки,
не прячься
и не таись.
просто мне умереть не сложно,
глубже спиной в кресло
вдавливаясь,
про себя считая
в уме,
в остатке,
до скольки мы нам
продлеваем жизнь
*
и душа ходит
без шапки
мерзнет
не сдерживается
уходит в пятки
а ты приходишь
однажды к Богу
снимаешь обувь –
и – босиком
март-июнь 2006 г.