Предчувствие весны
Триптих.
Достать чернил и плакать.
Борис Пастернак
Вы будете кофе?
Вкусная каша?
Кукурузовая!
Она была предназначена для петуха
Скоро будет год, как умер наш сын
Агустино.
Я видела отца Анхеля
Он запретил мне смотреть кино
Скажи, ты любил меня всё это время?
Скажи. Только не автором, режиссёром,
Артистом, телеведущим, клоуном, акробатом,
Поэтом, певцом и танцором.
Скажи, что ты любил меня всё это время.
Синема
Мы начинали свой кинороман из-за…
Мы кончали его на фермате,
Акцентируя на освящения акте,
Скрывая наличие факта
Рождения или смерти.
Никто не поверил…
Хотя мы так просили: «поверьте!»
Одним немецким бароном поменьше,
Увы, не потеря.
Мы так хотели наш кинороман распродать,
Показать, раскрутить, прокатить и оставить.
Но пришлось его только
Представить.
А ещё была кинотрилогия,
Которую переживать,
Которую не написать
Нищим, больным и убогим.
Мы любили друг друга так шибко, так крепко
Вот и вышло:
Дурацкая кинокартина
Режиссёр какая-то Катерина
С дредами и на скейте
Намулевала на стенке в подъезде:
«Помни о смерти.
И не забывай о мести».
Теперь приходиться мести
Из подъездов-парадных
Шелуху с той самой картины бездарной.
Наша киноновелла в очереди на паспортном контроле
На досмотре личных вещей и жёсткого диска
По прежнему – троллит
И попивает виски.
И наш маленький граф
Наш «знаменитый» параграф
Твой спесивый автограф
И их дешёвый,
И наглый,
И скверный кинематограф.
Вернее, кинопрокат.
Титры.
Море.
Солнышко
На закат.
В море ныряют дельфины.
Олимпийские игры – в Афинах
И на Олимпе – жизнь
Мы – не полубоги,
Мы – полузвери
На полотне
Бездарной картины.
Прощайте, мои мудаки и кретины,
Прощайте, любимые,
Прощайте, мужчины,
И не осудите.
Мосты
Сильно кружится голова
От признания: я - права.
Стильно мятые кружева
На стильном моём бельишке
Как зачитанная до дыр книжка
В залив втекающая Нева.
Надо чаще смотреть на берег,
Надо проще смотреть на берег
И не опаздывать на мосты.
Надо чаще в людей верить,
Надо сильно в людей верить
И в малиновые кусты.
Мы из них, а не из капусты,
Ты - казах,
Ну а я, - русский,
Не читавши Марселя Пруста
И не любящие суеты.
Мосты - разводятся,
Пути - расходятся.
А Поцелуев
И Дао -
Нет.
Январский марафон
Поцелуй меня,
Ну, поцелуй
В родинку на плече,
Чтобы ещё горячей,
Чтобы чуть-чуть ближе к небу я
Поцелуй! Требую!
Требуя – поцелуй!
Чтобы я стала всецелая.
В городе шумном
В городе сверхзвуковые скорости
В городе, где
Очумевшие трафики,
Машины, такси и метро,
Самолеты и поезда
Так легко не успеть
Так легко опоздать
Голос сорвать – петь,
Петь самым нутром
Не выбиваясь из графика
По-по-по по расписанию
Заволочиться вслед
А после – укутавшись в плед
Явиться, пускай с опозданием
На окраину города –
К ней.
На нее.
На окраину города –
К ней.
На нее.
Убаюкивать. Успокаивать. Утешать.
Ровно, бесшумно дышать.
Ты – моя душа.
Ты – душа моя.
***
Я вспомнила Париж и 61-й
Тебя с поломанной рукою
И звёздный потолок над головою.
О тратах
Ты обижаешься, что деньги я твои
Растратила не на пальто и шляпку,
Не на бельишко,
Не на сапоги..
На книжки
И на хапку.
Обиделась…
Скрывать отношения
Врать, что ничего не было
С соседями дядями Женями
Мол, так общество требует..
И тому, которого так безнадежно
И так припадочно
Предпочла бы ссылку таёжную
И пару пива баночек.
Баба не та и мужик обмельчал
Человек-рабочий с окладом во столько-то
Это - начало начал
И от этого горько так..
И от этого все не так, не то, и не те.
Спасибо, хоть трубы на волнах играют…
Сейчас поэзия это - текст,
Жаль, что поэты об этом не знают..
Им бы за это платили,
Может быть, даже, влюблялись,
И того бы они не стеснялись,
Что за свои накануне кутили.
А таз этот, руки и стопы…
Да идите вы в жопу!
Худо становится, как представлю…
Пойду, колбаски нарежу
и чайку
поставлю.
Сукины дети живут в интернете. (с)
***
то пролетарии, то мещане
на них на всех ярлычок с надписью
"made in china"
в двадцать шестой мой травень
вся в травмах
а трамвай
жёлтый
а центр - синий
алый, как бы всегда
из недр Земли
интеллигентка любит интеллигента
всё так же
история маленького городка -
всегда история целого континента.
***
Ехала в автобусе,
Гляжу: идёт зазноб,
Я, как обычно с тупою улыбкой
В озноб.
Чтоб ты сдох, думаю
И жил счастливо
Что б.
Из истории подружки саксофониста, которая была во Франкфурте.
1.
Мечтать о комнатном рояле –
Включать джаз
Говорить «А» шёпотом,
Как будто в последний раз -
Без стыда прятаться под одеялом.
Мяту в чай добавлять,
Липу, ромашку, чабрец
(…!)
Сложнее, конечно, сказать «милый»
И ещё труднее то слово,
После которого клетка будет пуста,
Мы просто одни из ста,
Очи, выя, уста
- Я устала…
- И я устал…
Не мыть посуду, не желать новой встречи
Но снова вечер
И льётся речью,
И вовремя всё,
И своевременно -
Гладит кисточкой
По пластику малого
Барабана мужчина,
Которого тоже когда-то тебе не хватало.
2.
А пальцы так и тянутся к телефону
Набрать
«Чёртов ты сукин сын! Как же тебя не хватает…»
И снег тает
В Японии уже сакура расцветает
Снова сделаем вид, что никто ничего не знает
Что никто ничего не помнит
И никто ни о чём не просил
Оставшись без сил,
Лишившись ума и разума
Долго так
С паузами
Остаться ещё на чуть-чуть
Чушь!
Мальчик, мужчина, муж
Гадюка и уж
Куда уж
Там свитерочки, носочки
Камин и ели голубые
И понимаешь,
Что «было»
Да только вот не было ничего
Ни тебя
Ни его
И вместо «здравствуй»
Капитанский, сухой кивок
В твою сторону.
Зато меньше воронов
Меньше стонов
И баритонов
Вопросов типа
«где он и с кем он?»
Демон!
3.
И воля, и чувства, и разум
Требуют джаза,
Требуют всё и сразу,
И мало, конечно же,
Одного раза…
Зараза!
А в области малого таза…
О чем это ты?
Ясно -
Все, что естественно
То и прекрасно –
Складываются гласные и согласные
Вместе с сильными долями
И вместе со слабыми,
Мажорами и минорами,
Знаками и тональностью,
Магией и реальностью.
Тайна (к матери)
Вот тайна, унесенная в могилу.
Вот лопата.
За такие потери
Немедленная расплата –
Милый.
Я копаю. Но я не могу молчать.
Если точнее – умолкнуть.
Я жива. Вот печать.
А толку?
В темноте на ощупь
Рукоятью ощущаю – вот она.
Я отбросила лопату
И руками рою землю
Кто-то это не приемлет,
Но она
Из ситца
Сот-ка-на.
Вот: разгаданная тайна.
Червоточина.
- Не коснуть тебя устами,
Моя до-чень-ка.
В офисе перед собеседованием
Пчела, например, может менять направление,
Зная – зачем.
Таракан помнит путь – как укрыться,
Забыться, уйти от проблем –
Корпорации став единицей.
Разрозненность невозможна, когда
Поддерживается дело словом «Да».
Из мухи – в пчелу,
Из пчелы – в человека
Ну надобно ж обратиться..!
А тут еще институт общественный
Требует окончания
И я кончаю его естественно.
Алисе
Здесь так безлюдно и совсем не одиноко
Подумала Алиса про себя
И посмотрела в сторону востока,
Потом на запад -
Там, трубя,
И в барабаны громко бив,
В бой собиралось войско –
Защищать пролив.
Алиса думала, что это в ее честь парад,
Из свойственной ей скромности –
Сбежала. Бежала долго, наугад…
Чтоб выпить жидкостей из ёмкостей,
Стать крохотной, огромной стать,
Попробовать и ломтика гриба,
И выпить чаю, наконец,
Не с теми, у которых все от лба,
А с теми, чьих природы дух – венец!
Ну, и, конечно же, поспать.
Увидеть жизнь, пока она
Не постарела, не устала,
Чеширского Кота устами
Чтоб улыбнулась ей луна.
В Батумской бухте
В монастыре моём покой
На море – штиль
На кладбище – тишь
Светло в темнице
Не достающее рукой –
Шпиль
Там был костёл
И ты молчишь
Сверкнёт солёная вода
В ресницах.
Когда сумел сберечь
Но винный магазин
Трава. Визин.
И речь
Такая беспокойная
Неясная
И криком рвались стебли
Едва зацветшего цветка
Жизнь коротка
Как смерть
И как рожденье
Нет места гордости
Предубежденью
Пенью
Беспечных песен под
Аккомпанемент
Гудящего базара
Дуэт и пара
Так похоже
Но не одно и тоже
Может
Может – нет
Я путаюсь –
Гобой или кларнет
Художник или воин
И мир запутан тоже.
Мир так устроен.
Ту-ду! Ту-ду! Гремит на водной глади пароход
И в отраженьи этих вод
Сверкает гордо птица чайка
Не та, что Чеховым воспета
А я не просто простенько одета
А ужасно…
Ты – как всегда – прекрасно
Не пятнышка от кофе и вина
На белоснежных брюках
(а я не просто влюблена – каюк мне!)
И твой античный торс
Объятый нежными шелками
А я как юнга, как матрос…
Своими грубыми солёными губами
Прошепчу
Я больше не люблю
И не хочу.
А ты назло всем мифам и легендам
Брендам, френдам
Меня такую за руку возьмёшь
Меня такую в дальний путь возьмёшь
И мы сомкнёмся как дельфины
Лбами.
Вагон. Метро. Уныло…
Вагон. Метро. Уныло.
Напротив сам Борис Гребенщиков.
Под ложечкой опять заныло -
Запястья ослабели от оков.
След в переносице - не от очков,
А от удара
Палкою
Ударника и барабанщика.
Сосед с соседкой банщики
В Петровских год который служат,
Весь город вымыть-выпарить так торопясь.
Великое похмелье город вьюжит.
Я выбежала вон -
Пешком по Троицкому к памятнику
И институты-маятники,
Пушек звон.
Я в Мраморный,
Я не хочу на лекцию -
Такая вот проекция.
Но обходясь без стука
Оказываюсь за столом
Любимейшего друга -
Чай с ромом, ром со льдом
И барабанщик тоже в гости:
Играем в кости,
Пьем,
Играем в нарды.
Леонардо
Да Винчи смотрим,
Ржем,
Как кони.
Поповы и Маркони нам доставили
«Радио Эрмитаж».
Красногвардейская площадь.
Пятый этаж.
И не стыдно ни капельки аж,
И лекция по истории можно сказать не пропущена,
В таком состоянии – все Пушкины.
Honey
Когда в доме есть мёд
Тогда тот, кто им ведает
Скоро заснёт.
Липкий, тягучий,
Сладкий.
Либо во время войны,
Либо - украдкой.
Honey, sunny,
Пойдём в Money-honey,
На пол-часика, по-любому,
Жили-были в psychobilly,
Умирали - в rockabilly,
И не научены по другому.
A-ha, honey-honey, a-ha,
Honey.
И слаще тебя не станет,
И слаще тебя не будет.
Капелька дёгтя -
Моя любовь.
С любовью, Маша Касиманова.