Иван Ахмадиев
Автомобильный фолк
Песьмо
Превед.
У меня все ка_ра_шо, вот только Висна не пришла,
задержалась где-то – загуляла и запила.
А я вот пишу письмо, посылая на...
все, что не ты, и что не сама Висна
...А еще у нас длится февравгуст, и бежит молоко.
Ты только волнуйся чуть-чуть и не более, умоляю.
А я хотел улететь в Колчестер, но на метро
меня докинули только лишь до Лубянки.
Я купил воздушные шарики, пару грамм кокса и телефон –
каждый вечер звоню Богу, но линия перегружена...
Подумываю завести оружие,
а то каждый третий твердит, мол иди в Бабруйск.
Но я не жывотное – я человечег, и я одинок.
Нынче шол душ, и я как-то насквозь промок, –
хотелось твои стихи, чтоб смотреть меж строк.
...А может, я все же жывотное – из сказок или стихов,
но не ламантин и уж точно не бегемот,
но это не важно. Я просто скучаю по
тебе и еще Висне,
Вод.
эпиграф к послесловию
спускаюсь в метро (где-то в центре) – жара, сухость
и представляю, как встречу тебя – ирония и запах кофе;
всегда надеялся, что ты читаешь мои стихи и посты,
потому как иначе мне все это просто незачем…
- 235
Е.Агеевой
постой, расскажи, почему взрываются звезды?
только ты одна знаешь, отчего ночь как кромсать небо.
а хочется лишь бежать себя. и как можно на хуй,
но вообще, ты уже объяснила, что себя – бесполезно и глупо.
ты там | это | береги себя, контролируй –
это тебе не нажраться и просто прожечь полгода;
ты помни – я собирался сверкать пятками до самого Вьетнама,
и мне просто блокадно, что нет денег и даже визы.
и вообще, знай – здесь глаза для тебя открыты,
здесь всегда – о тебе, и есть море чтобы топиться;
так не остановят меня ни тайфуны, ни цены на водку, –
здесь звезды взрываются и любовь – как бежать по стенам.
ты постой, я, кажется, знаю, почему Земля вертится,
для чего жизнь – на ней, а в кармане – шмали на две ракеты;
потому как ждут тебя и, хоть ты тресни, будут;
вернешься – и мое сердце снова начнет биться.
3а гла3а
М. или D. или кому еще
1. 3атягивался на твои пальцы,
3аколдовывался корицей и черным чаем,
3амыкался поцелуями твою шею
3а гла3а как 3а рамки выходил и вконец 3а3нался…
2. На 4етыре 4асти 4ертил 4ерной тушью, –
гла3а вырисовывались все глубже, 4аще, –
я люблю тебя бе3 пересадок – метро или вен линии
лелеют ласку, льются атласной любовью-смертью…
3. Я 3арывался и 3арылся за 4етыре 4аса после,
3атвердел… 3аиндевели окна, 3абыли вывихи.
Я ждал тебя или буду ждать, 3а гла3а посвящать строки,
а пока ел, пел, 3нобил, 3апе4атлел и 3аре3ался…
поцелуи
натягивается веревкой петли, что на виселице,
поцелуй замыкает, искрится, огнем ластится
и ночь проходит под совершенно иным девизом
оставляя после во рту привкус чужой слюны, рвоты
фонари как-то по-другому светят, тьма впитывает звуки и жесты,
качаясь, как пьяный, кончаешь на тонкий запах полуночи
запах же этот вьется вокруг, затягивается на шее,
и ты уже отключаешься, в голове – только глаза, губы, влажность
или, лежа с Ней на диване ближе к провалу в алкогольную бездну
замыкаешься в Ней – так похоже на секс, на простую еблю, –
языки ваши входят-выходят, оставляя только
срезанные края, разорванные ткани, горячую плоть и нет надежды на утро
но все же утро приходит, как новый прихот –
свет вытесняет события прошлого года – остаешься высосанным и прибитым
позже, конечно всплывает дерьмом кое-какая память
но главное – это губы, язык тонкой бритвой, и снова язык это больно
еще же бывает, на остановке осенним днем так на смерть не похожим
в ожидании автобуса, греетесь друг другом, жметесь друг к другу щенками,
листья вокруг, их ветер срывает с деревьев
а осень сжигает мосты и закуривает новую “пятку”
“черт, как же здесь холодно” или “у меня не обветрились губы –
и, да, никогда, но так люблю на ветру целоваться”
и холодные, жесткие, треснувшие (все ж до тебя обветренные)
шаркают по твоим, чуть ни царапая, искру выбивая
бывает и по-другому, но кое-что верно всегда
остается в оконцове одно – привкус чужой, горечь и в памяти – губы, “было мокро”
холод ли, дождь ли, весна или Нового Года подбитое празднество
все же – одно, ты крадешься домой,
западая на тех, кого ты целовал да и просто по стенам
держась за воздух и чьи-то языки, когда-то резавшие, кромсавшие, в тебя поступавшие
затягивается петля, усиленная уже сотней-другой вот этих веревок, –
поцелуев – нежданных, холодных, больных, сухих, резавших или кромсавших…
давайнебудемобэтом
посмотри – я, наконец, проколол уши,
надел черную рубашку...
спирт глушишь?
посмотри, я поменял хайр,
налей тоже
у меня сегодня по расписанию гибель,
значит –
можно.
я застрял в одном утре, похожем на зиму,
тихо смотрю – отмирает небо.
есть надежда, что тоже вот, блядь, совсем так же вымру
но давай не будем давай не будем не будем об этом...
ты только вслушайся – это молчит сердце,
ты только вдумайся, я зря бросил курить ч/з месяц после,
смотри – проколол уши,
пошел к смерти,
оказалось – на хер, так тоже можно.
я потерялся в одном поцелуе, ни черта на весну не похожем,
блюю, улыбаюсь, понимаю – не быть лету.
есть подозрение – мне аналогично скоро не быть тоже,
но давай не будем давай не будем не будем не будем об этом...
* * *
я вчера целовался с осенью,
а она целовалась с улицей -
снова осень читалась заново
и гуляла все с кем ни попадя.
джинсы рваные, кеды, маечки,
мы шатались кварталами пьяными,
на вокзале курили вечером –
грохотали нам вслед поездатости.
у фонтана под неба куполом
молча пили за наше прошлое,
и слонялись потом подбитыми
и пикировали (по квартирам ли?)
зашептали все подоконники,
засмеяли подъезды и лестницы
ночь лежали по разным комнатам,
а с утра пили пиво с чипсами.
а потом, не прощаясь, разными
укатили домой дорогами,
только думаю, еще встретимся –
наизусть ее номер выучил...
о воспитании
подчиняя себе весну, выкуривая НЕпредпоследний Camel,
обещаю себе, что ребенка так бить не буду,
как тетечка передо мной говорит: “сука,
ты либо заткнешься, либо тебя брошу тут!”, а
мальчик кричит, кричит: “мама, не хочу, пожалуйста!”,
а та: “я тебя брошу здесь, гаденыш! Кто тебя научил такому?!”,
а он еще маленький, не знает, что по-другому
тоже можно – и он тогда и не плакал бы;
я все же в свои 18 лучшей бы мамой был…
***
а лет через 13, уже зная, что мама тогда крыла матом,
и наплевав на это, мальчик будет глотать пиво
на той же лавке (или выблевывать пиво обратно),
или вот так же – просто курить Camel,
и не будет думать о том же, а может быть: “На сегодня
у меня девушки – нету, а друзья – тупые пропойцы,
а мама горбатится сразу на двух работах –
чтобы я поступил и учился. Я люблю ее” и расслабится…
Но все же крики мамы – это не правильно, и мне не нравится…
3има
Послезавтра – кружка кофе,
забудь слезы по птицам в глухих переулках.
заглуши и заметь – это – мое море,
это – не рифма, это – не повод… на окнах – простуда.
по телефону вновь говорят: “все абоненты умерли”
глоток текилы прижжет раны на сердце;
и еще, просто вопрос – как мне теперь согреться?
куда деться?
если на небе вновь протянулись миги и стэлсы,
а вовсе не боинги…
я чувствую, мы здесь замерзнем,
вмерзнем в тарелки с супом,
постели, чужие губы
(хорошо хоть, чужие) или исчезнем просто, –
тени на асфальте и пятна от разлитого масла, –
каша готова и так, нервы не трать напрасно.
говори со мной долго, пока светит этот лимон в небе,
кислятина – воздух. О смерти уже забыли.
а мне бы
лишь пару затяжек Весны, – от нее безразмерно плющит,
Послезавтра – глоток кофе, не забудь кстати,
не вставай с кровати, –
на ней отпечатались все запятые и точки
выцветшей, постаревшей ночи,
а если говорить проще, –
скоро зима нам вставит и провернет, как может.
берегите себя, знайте, что я послезавтра – тоже…
_____________________________________________________________________________
ЛЕС
шумит-вышуршивает свой фолк.
хвостом ловит еду стыл волк.
волгл лог да плюс сух трав стог
чтобы ел коченел пил скот
и приходит в себя вервольф
закрутила во тьме мечта
ведьма раз наколдует, два,
в темноте прорастет трава,
да проснется, взойдет гора,
из горы прорастет скала,
в ней поселимся ты и я,
опоздать и прослыть за нет,
омертветь поедать свой бред,
да взовьется огонь во тьме,
двери скрипнут, и выйдет зло
отчеканит туман и лед,
перекрестишься, повезет,
нас найдут или вдавят внутрь,
перебьют, перетрут в муку,
переставят твою в мою,
а в дупле кровь суха кора –
в ней согреемся ТЫ И Я