Олег Тэнгу
Урок аппликации
Не одно лишь сердце
Евгения Риц
Говорить о стихах Олега Юрова (Тэнгу) – все равно, что пытаться передать на словах хрупкую нежность – нет, даже не напрашивающейся здесь бабочки, а честно сентиментальную – до умиленных улыбок, разнюнившихся комков – нежность самого настоящего, живого котенка.
Что-то слепое
Приняло меня за маму -
Спит под ладонью, сосёт пуговицу.
Но тем не менее я попробую рассказать если не о стихах Олега, то о том впечатлении, которое они произвели на меня. А это очень сильное впечатление.
Мне всегда казалось (собственно, полагаю, не только мне), что воспринимая мир, каждый человек в основном ориентируется на показания только одного какого-то органа чувств. То есть кто-то прежде всего слышит мир, кто-то – осязает, кто-то обоняет (кстати, как ни странно, среди моих знакомых таких – кто «нюхает» – больше всего; я и сама, пожалуй). А вот Олег – видит. Полагается на глаза. И мир говорит с ним через глаза, а он рассказывает об этом нам.
Волшебные
мыльные пузыри:
цветы на крыльях бабочек,
кузнечики
с разноцветным пером
В своих стихах Олег часто обращается как к форме, так и к эстетике средневековой японской лирической миниатюры жанра вообще популярного в отечественной современной поэзии (наверное, прежде всего здесь следует упомянуть таких авторов, как Марина Хаген и Михаил Бару). Похоже, наше сегодняшнее мироощущение каким-то особым образом рифмуется с тамошним, тогдашним – вечность и вещность, перетекающие друг в друга, крохотные сиюминутности затмевая вдруг все большое и неназываемое, оказываются единственно важными.
Поймавшие радугу
капельки дождя
на паутинке
***
В носик чайника
забилась ромашка
мне бы вот так болеть
Однако при всей эстетической и этической близости Олег не всегда следует классическим японским твердым формам, его стихи чаще представляют собой оригинальные верлибры, легкие и изящные, зачастую включающие в себя элементы графической и лингвистической игры, иногда вплотную смыкающиеся с визуальной поэзией.
**
Распутье
выточен
обесточен
точен как нож /
камень / /
/ д / / /
о ж / /
/ / д /
/ / ь
/
Впрочем, и мир Олег видит несколько иначе, чем средневековые японские поэты. В его стихах он предметнее, фактурнее, не то, чтобы низменнее, но осязаемее. И в этом Олег Юров смыкается скорее не с Исса или Басе, а с современными японскими авторами, прозревающими экзистенциальную суть окружающего мира то в желтом кубе сливочного масла, то в трогательном тандеме сутулой спины и льнущей к ней старой кофты.
Мы с тобой
10 на 15
в коробках
из под твоих туфелек
Унибромная юность
18 на 24
в коробках
из-под моих башмаков
На верхней полке шкапа
в атласном альбоме
старинные марки —
фигурно обрезанные по краю
фотографии деда —
положишь на ладошку
сворачиваются в трубочки
и даже пахнут
как самокрутки
И детали быта, и картины природы в стихах Олега Юрова не существуют сами по себе, вне фиксирующего их глаза, они – и метафорическое отражение говорящего о них человека, и – его эманация, порожденная движениями его души. Поистине – вос-приятие мира. Причем и лирический герой-наблюдатель здесь – не некий усредненный человек вообще, чьи эмоции моделируются автором, а один конкретный живой человек, может быть, сам Олег, может быть, максимально близкий автору персонаж, и его переживание – они только его, уникальны и неповторимы.
Ты засыпаешь
идёт дождь
Ты просыпаешься
кружится снег
Всё в природе подвластно
твоему настроению
***
Тетрадь в косую
с розовой промокашкой —
детство за окном
рассвет
между дождём и снегом
В своих стихах Олег апеллирует не только к японской средневековой лирики, иногда он обращается и к ключевым точкам отечественной поэзии, причем все это происходит легко и непринужденно, стихам Олега вообще чужд натужный высоколобый псевдоинтеллектуализм.
ГРУЗИЯ
Аул на синей горе
сушится табак
кувшин вина на пробу
не идут —
свешиваю ноги в долину
голова чиста
облако садится рядом
облокачивается, качается, кублится
слушает
молчит
как ты
как ты
как ты
Что это – намеренный диалог с Пушкиным, апелляция к его «На холмы Грузии…» или так получилось случайно? Важно не это, а то, что знакомую всем из классики картинку Олег увидел совершенно иначе, окрашивает иными эмоциями – картины природы, адресат текста и автор сливаются в единое целое, мир, казалось бы, расчлененный внимательным глазом на фрагменты, оказывается полным и неделимым, всецело совпадает с самим собой.
Однако если говорить о той традиции отечественной литературы, к которой Олег Юров наиболее близок, то это, пожалуй, акмеисты. И у него на обоях цветы и птицы, и каждый предмет наречен, и аромат возвращен цветку – каждая вещь, каждое существо в его стихах выпуклы и реальны, точно впервые получили свои имена.
Кроша корочку
увидеть
этих малюсеньких синичек
гораздо меньше обычных
что пищат как мышата
для которых снежинки —
ровня
***
Что ни утро
снова букетик!
Под эти лесные цветы
занята
даже поющая чаша
Не из чего
пить чай
Впрочем, важнее не поставить творчество Олега Юрова в контекст мировой и отечественной поэзии, а отметить его уникальность. Его стихи – это абсолютно индивидуальный взгляд на мир, свободный от штампов и сложившихся стереотипов. Лирический герой Олега видит мир как ребенок, не знающий и не желающий знать, что солнцу или радуге полагается что-то олицетворять быть величественными. Да его герой – как ребенок, сам маленький и любит все маленькое, и Солнце его – в капельке росы.
На иголочке сосновой
капелька росы
прозрачная икринка
с личинкой солнца
с радугой на невидимой ниточке
будто привязан
над лужайкой жаворонок
и твоё
только-только из поцелуя
такое ласковое
и тёплое такое
первое слово
Герой Олега Юрова – на самом деле совсем не герой, а обычный человек, да именно, как любили говорить учителя в средней школе, «маленький человек», его чувства и мысли уникальны и неповторимы, потому что он один так чувствует, видит только своими глазами, и в то же время понятны всем остальным – таким же маленьким, потому что, как и все он и любит и радуется, и грустит и боится, и всё-то при этом подмечает, и обо всем говорит, так что радость становится больше – она отныне помножена на слова, а печаль и страх уравновешиваются трогательной хрупкостью окружающего мира и прямой, не спрятанной сентиментальностью говорящего. А ведь это на самом деле так честно и хорошо, так по-человечески – быть сентиментальными!
Сегодня ночью
мне перевязывали нити
на которых подвешено сердце —
марионетка!
Мне кажется, Олег назвал свою книгу «Урок аппликации» не только потому, что
ОСЕННИЕ ЛИСТЬЯ
Вырезают
золото на голубом —
у ангелов
урок аппликации
, но и потому, что это его основной метод – вырезает из мира кусочки, прикладывает к листу бумаги, и на бумаге – не кусочки уже, а целый мир – тот, который увидели глаза поэта Олега Юрова.
Зорко, оказывается, не одно лишь сердце.
______________________________________________________
Урок аппликации
(первая тетрадь миниатюр)
**
Сегодня
ещё нет подснежников
В проталинках
под тёплой мокрой листвой
они только проклюнулись
Я не усну всю ночь —
буду сочинять слова
что скажу тебе завтра
принеся в ладонях цветы
хотя знаю
что всё равно их забуду
и снова
наговорю нелепостей
**
Твои лапки из-под одеял
Дивлюсь, разглядываю —
ими ты ступаешь по земле —
нежно целую,
пробую на вкус
будто весеннюю воду
**
Тает на поляне снег
Не проседает —
схватывается сверху корочкой льда
и линзой
выжигает под собой мякоть
Будто через стёкла аквариума
видна травка и кажется —
вот-вот
выплывет из-под кочки
рыбка
**
Ты знаешь, как уходит болезнь
Ты слышал, как приходит смерть
Глубокие сны
где человек смеётся
Просто никто не видит
Они так похожи
Разница лишь в том
что просыпаешься
совсем другим
СОСНОВЫЕ ШИШКИ
Расправив юбочки
расселись на тропе
Ворча медведем
ступаю осторожно
тащу свой рюкзак в гору —
показать высоких птиц
дать понюхать облако
примерить цвета лямок
чистому небу
**
Между потоками с крыш
макушку под дождь
до порыва ветра
до ручьёв за шиворот
ни крикнуть, ни смолчать!
не знаешь, куда тебе
вперёд или назад
будто застрял вором
меж прутьев чьей-то ограды
нюхая пионы
А когда примиришься
вдруг встретишься взглядом —
в окне напротив —
с той, тоже любящей цветы
чьим детям
будешь, хохоча, рассказывать
как вы
были повенчаны дождём
НАШЕЙ ВСТРЕЧЕ
Две птицы
в крыльях друг друга
**
Кроша корочку
увидеть
этих малюсеньких синичек
гораздо меньше обычных
что пищат как мышата
для которых снежинки —
ровня
**
Запускаю
руки в туман —
кажется вот-вот
коснусь со сцены носа
вайкающего зрителя
**
Гоню, гоню
мысли о тебе
Помогают струны
друзья
луна
Но бывает
опускаются руки
я немею и слепну — тогда
меня можно застать растёкшимся в улыбке
далёкого детства
где за медный пятак
выкупив у старушки петушок —
алый сахарный леденец —
я отдаю его
девочке с первой парты
совершенно ничего
не смысля в любви
**
Бескрайний лес
Входишь в него
словно в океан
Задерживаешь дыхание,
плывёшь осторожно
среди панцирей коры,
рыб затаившихся зверей
и чёрных
жемчугов ягод
**
все потуги все мысли всё существо
для тебя
о тебе
с тобою
И только засыпая, вспоминаю —
любовь бестелесна
МЕДИТАЦИЯ
Слушать море
Смотреть небо
Перебирать чётки
камешков на берегу
Приходить в себя
от криков чаек
и вновь погружаться
в молитвенную тишь
безмятежным взглядом
обернув идущую волну
в бархан времени
**
Промокшим до нитки
выйти из леса к городу
и с обрыва
в мокрых крышах домов
увидеть
отражение радуги
**
Ни стук сердца,
ни трепет век —
не гаси свечу, слышишь:
в стекло окна
бьётся мотылёк
Отдайся
движению крыльев
**
Что ни утро
снова букетик!
Под эти лесные цветы
занята
даже поющая чаша
Не из чего
пить чай
**
На иголочке сосновой
капелька росы
прозрачная икринка
с личинкой солнца
с радугой на невидимой ниточке
будто привязан
над лужайкой жаворонок
и твоё
только-только из поцелуя
такое ласковое
и такое тёплое
первое слово
ТРОНУЛИСЬ
Станция Олёкма
Фонарщик дует на крылья
золотых бабочек
Девушки разносят корзины цветов —
на завтрак роса
Тпррр, тпррр — слышно как у реки
меняют паровоз —
алые облака на белые
Тронулись...
Жаворонок на плече
прикрывает веки, шепчет:
уже скоро
**
Солнечное утро
Мордашка
в пене сирени
ватерлиния до горизонта —
наш корабль
сидит на мели
капитан курит трубку
облака
**
Время нынче
не пересыпается —
перетекает
К жидким кристаллам
не подобрать граней
Всё труднее войти
в ту же реку
**
Выпущенные
на весенний лужок
дети
едят траву
**
Поймавшие радугу
капельки дождя
на паутинке
**
Выйти
с мокрыми волосами
выглянуть в окно
пройтись вдоль стен
поправить
картины друзей
вглядеться
в фотографию деда
постоять у полок
перелистать несколько книг
Как мне нравится
это утро
воскресного дня
**
Отложив свой рис
стучусь
в открытую дверь
«Ты куда?» —
звеня колоколами
в кроссовках с фонариками
и собачкой на руках
мир
проносится мимо
**
Тихо как —
далеко-далеко
любимая спит
Пересчитываю в слонах
свою
тысячу километров
**
Пятый этаж
Проснулся —
с локоть
снега на окнах
и мысль наповал:
не лесная хижина
не сиганёшь голышом
в открытую дверь
**
Весенний снег
приливом
оставивший на берегу
диковинных коралловых рыбок
так похожих
на твои любимые цветы
**
Белым эхом
снега за окном
Грею дыханием
распушившихся на веточках вербы
цыплят —
как кстати
и похоже-то как
свистят на рассвете
синички
**
Вишня отцвела
Голая
и полная зачатья
она ещё прекрасней
**
Слепой дождь
трогает лепестки ромашек
Путаясь пальцами
подбираем друг к другу слова
Капельки на паперть
пересохших губ
**
Мокрого
за пазухой
рассказывая всякие небылицы
нести галчонка домой
что улетит не попрощавшись
обогретый
накормленный
причёсанный
Грустно вздохнёшь
и улыбнёшься
**
Губы —
распряженная четвёрка лошадей
ходят-бродят туда-сюда
толкаются в бока
заходят как французы
сзади
**
Так и ехал бы
на энтой кобылке
по кочечкам
да по кромочкам
прицеловывая
да шелестя бубенчиком
И сдалось мне
посмотреть ей в морду —
проснулся
**
Два часа
с трассы пешком
мимо кузни в степи
вдоль рощицы
по мостку
через кладбище
к деду
**
Старый ветряк
вросший ветрилами в землю
В разломах жерновов
окаменелости
оброненных зёрен
СОН
Открываю дверь
из рисовой соломки
а тебя нет
Ты открываешь мою —
из кашмирского льна
**
Небо навылет
Не спрячешься —
даже самый искусный скворечник
не имеет двери
**
Осень
Закатывает глаза
припадает
к биению сердца
к теплу человеческому
жёлтая ящерица
**
Храм опустел
лишь призраки звуков:
шорох рукавов
биение крыл
эхо молитв
**
Ровня облаков
Кобра на ветру —
капюшон грота
в саже и запахе ночи
Одуванчики — шарики для пинг-понга
сбегают в долину
Бабочка на замшелом камне,
родник...
Закатили глаза,
черпают пустыми глазницами небо
пещеры монахов
**
Лианы ливня
Молния метит в мой мачете
Карнавал!
Добыл для племени
движения самба
и искусство стрижки пера
У звериной тропы
опускаю нож
Молния
вонзается рядом
Шаман во сне
открывает глаза
Я дома
**
Пустует
маленькая клетка
с резными травинками на дверце
Отпустил снова...
У каждой звезды
свой сверчок
ПРОГУЛКА
Канул
в летний вечер
Выходят со всех сторон
садятся у ног
чёрные, белые, цветные...
Сколько игроков
в этой шахматной партии?
Беру в руки
одну из фигур —
улыбается
рыжий в яблоках кот
**
В носик чайника
забилась ромашка
Мне бы вот так болеть
ДЕТСТВО
Дедов чердак
Из щелей
листами папиросной бумаги
тончайшее солнечное руно
сшитое нитками света (стрингеры и бимсы)
Со шпангоутов к крылатым рулям
бечева паутинок
Колокольчиками
связки странных
ещё из сказок ключей
Потёртый в пыли сундук
с вещами из прошлого века
Слюни по коленкам —
жужжит, захлёбывается мотор —
плыву по воздуху
в пузе кита-дирижабля
везущего между прочим
в Лапландию сено
**
Летучие мыши
Они умирают
от разрыва сердца
когда к ним возвращается крик
отраженный от звёзд
**
Сорвало ветром
прибило к стволу
цветастый плакат
Склонилась
шепчется сама с собой берёзка —
юбочку
или фартучек?
**
Гремучие звёзды бадьяна
сигары цейлонской корицы
мускатный орех — окаменевшие яйца гигантских колибри
зелёным — фенхель
где кисть побольше — кардамон
фиолетовым — можжевеловый жемчуг
запёкшимся алым — барбарис
оттенками золотого — изюмы союзных республик
холстом обеденный стол, загрунтованный лунным
А утром из этой картины
завариваю чай
ПЯТЬ СТИХОТВОРЕНИЙ
1
Совершенство простых линий —
летние девушки
Чувствую себя
вылетевшим из-под топора поленом —
мне улыбаются
птицы в облаках
и царевны-лягушки
2
Фотограф
берущий в пальчики личко —
подушечками тысяч тычинок
трогает её рыльце
лепесток
ложится на лепесток
бодаются
играют росинками в мячик
сорванные
ссыхаются переплетясь
попадают
в одну на двоих
чашку чая
и всё продолжается —
её маленькие губки
в его больших
3
Восточный сосуд
Губы у горлышка
твоих бёдер
не утолить жажды
самое тонкое место —
глаза
попадаю в воронку
твоих песков
недвижим, обезболен
слышу как в тени пирамид
пьют караваны
твоей нежности
небесный фонарщик
переворачивает часы —
доброе утро, родная
4
Раньше
зачинали от ветра
от солнца
от цветов
Мне кажется
я беремен горою
с сосною, ручьём
и чудом в перьях —
прислушиваюсь
в каком месте
треснет скорлупа
и щебеча, высунется на ветке
небокрылая птица
5
Я встретил женщину
наполненную до краёв амфору
из богемского стекла —
припав носиком
из неё смотрело на мир
большеглазое чудо
ЦЫГАН
Я мог бы собирать для вас
диковинные камни
по руслам высохших рек —
вы давали бы им имена богов
и фамилии предков
посыпали пеплом курений
и лепестками космеи
поливали молоком
большеглазых белых коров...
да цена моим камням —
место в бетонном растворе
Я мог бы выхаживать старых оленей
закрывать павшим глаза
предавать огню
срезать с них шкуры
под лотосы
ваших медитаций...
да забыт вами крой
медитативной шкуры
ощипана до дваждыдва
тысячелепестковая йони
на «ты»
изначальная Ма
поэтому из века в век
продолжаете насиловать
своих любовниц и жён
Я мог бы
ловить для вас ветер
в кобыльи бубенца
прижигать его травами
заговаривать родниками...
да по что вам ветер?
по что мои бубенца? —
всё что вы можете
переплавить их на олово
своих колоколов
**
Листья в ручье
Кувыркаются, ныряют
играют в лова
но вот
их выносит в реку
глубокую, тихую —
в лучах заката
похожи на корабли
без капитанов и матросов
они горят и тонут
горят и тонут
тонут
**
Как бы я их нёс под собой?
выпрямив
выпятив
оттянув носочки
откуда бы они вообще взялись?
из какого местечка? —
из-под кожи
из-под шкурки
несуразные
нелепые
я бы выпускал их
в вечернее желе
далёких островов
как белые корни...
Лапки мои —
никак не решу во сне
кем лучше мне —
журавликом
или лебедем?
**
Сегодня ночью
мне перевязывали нити
на которых подвешено сердце —
марионетка!
**
Чёрный пористый шоколад
больно лопающийся на губах
пальцы пахнущие кардамоном
лопухи да крапива волос
птицы слетающие с плеч
бабочки бьющиеся в животе
рвущиеся на свет
крылья рук
крылья ног
слепые глаза запрокинутых голов...
Так сладок их сон —
не будите
куколок на рассвете
ТРАМВЙ СТАРИКОВ
На дачи
трамвай стариков
Облезлый дерматин кресел
слои стёртой фанеры
Disel, Lee, Montana, Levi Strauss —
нелепая фирма
из Sekond Handа
перевязанные платками вёдра
лопаты
баклашки с компотом...
Господи, они в твоих руках! —
неужто Sekond!?
**
Перед закладкой в печь
она смазывала им пирожки
с абрикосками, с творожком,
с яйцом и рисом
макала пёрышки в белую чашку
и напевая песенку, мастила —
бабушкино крыло
**
Двери храма
В игольное ушко
со своими верблюдами
**
Обратная сторона Лу
Ле
Ли
Ла
Дони
С деки пыль —
трогаю —
расстроена
приходит из Вертинского
лиловый негр, манто —
какая грусть!
Смахиваю осторожно
в одиночестве
в иночестве
в естестве
держась за колки
опираясь на струны
пересматривая в перерывах
«Амели» и «День сурка»
Ведомый оленем в яблоках
выглядываю в окно —
и однажды
она прилетит —
выпорхнет
прямо из дождя
и так нелепо
так смешно
и неожиданно так
защебечет
**
Разбил копилку
с вышедшей мелочью
Среди черепков
и стёртых рёбер монет
душой какого-то детства
паучок
**
В моём новом почерке
твои завитушки
Ладонь
вдоль волокон
вдоль колец
вдоль колодцев в небо
шелест стружки —
ниспадающий шёлк
спускаюсь
нежно
осторожно
прячась в плечики
вздрагиваешь —
касаюсь дна
спящие воды, алые корни
целую, бужу —
никто не видел —
или такое
бывает лишь единожды —
молчим, не смеем —
рождение луны
**
Весна —
где-то же она бродит-скитается по свету
засыпает птицами
из груди, из набухших семян
молочится корнями
вырывает из ваты, из накрахмаленных полос
оконные рамы
и из щелей —
вставай не ленись —
сонные мухи
жуки нао-бумм
а на солнечной стороне
веснушчатые, в птичье яйцо
первые свидания...
...и этот пьяный, разнимающий поцелуй
бабочки полёт
ЗАТОИЧИ
Затоичи —
они любят на ощупь
они немы — но ты слышишь
(сколько птиц между нами!)
что они говорят
У них нет рук
но им ведома
тайна прикосновения
Нет ног
но они могут забегать
всех твоих мурашек...
Губы мои —
их меч
безупречно застывший у ножен
губ твоих...
ТРИ ОСЕНИ
1
Подними голову со скрипки
высвободись
из объятий гитары —
за окном шумит дождь —
бери-бери зонт
и айда во двор —
выпусти черепах
своих ладоней
распусти косы
протри глаза, гляди:
каждая капелька — целая жизнь!
2
Забродили, забродили
осенние соки
пожелтел белый свет
Ящерицей
замираю на солнце
накапливаю тепло
Деревом
хватаюсь корой
сворачиваюсь к корням...
А второй говорит:
человек-чудак!
открой глаза
купи пальто и шляпу
тебе не уснуть
не забыться
3
Лешего
пень-столешня
изрытый ветрами
отсвечивающий
лаком дождей
выкладываешь свой скарб —
будто солдатиков
в причудливых шляпах грибы
термос-бродягу
бутерброды с маслом
и наидырявейшим сыром
окидываешь лес
шалыми, с морщинками у краешков глазами
запутавшись в солнечном сплетении
что-то говоришь
в облаке пара
прожигая трещины губ
делаешь глоток
снимаешь
слетевший на хлебушек листик
и откусываешь
**
Струйка мёда
всё тоньше, тоньше, тоньше...
Хошь — шорох с игольное ушко
Хошь — на блюдце орнаменты шей
**
Форель
осеннего шороха
Белые хлопья
на кленово-осиновую икру
Акушером-практикантом
не боись, погляди:
под животиком, под снежком
свернулась инь-янем
глазастая малышня
весенних цветов
**
Печь-мазанка в саду
Запах тёплого хлеба,
корочка на вишнёвом угле
Молоко со вкусом земляники
Дедушка на приступке
отдавший закату душу
в штопаной рубахе
(новых полный шкап)
Бабушка ждёт
когда запахнет фиалка
и, напевая что-то без слов,
пойдёт спать
Ей как всегда приснятся
лошади в тумане
и зелёные яблоки
**
Легче лебединого пёрышка снегом
засыпает засыпает засыпаю —
слой под слоем
кольцом в кольце
будто спил, будто пень
будто капочки отпечатков
подушечки пальцев
падаю
за белым кроликом
оборачиваюсь несмело
круговертью красок
на мыльном пузыре —
улыбке ребёнка
ответь, улыбнись
**
Спит
человеческое племя
Стою на страже —
не приближается ли кто
со стороны звёзд
ОСЕННИЕ ЛИСТЬЯ
Вырезают
золото на голубом —
у ангелов
урок аппликации
**
Птички звенят
будто сыплются в ладонь
золотые динары —
ах, эти шелка
в лавке почтенного Мустафы
шитые тонкой нитью!
Даже осёл в двери
кричит показать поближе
**
У слияния твоих рек
сосу хурму
распускаю шелка
сквозь фарфор
смотрю на свечу —
эти двое на небе
у погасшего костра
в ладошках друг друга
просыпаются
сдувают пепел с губ...
За окном
слышно как бьётся сердце
падает падает снег
**
Мы с тобой
10 на 15
в коробках
из под твоих туфелек
Унибромная юность
18 на 24
в коробках
из-под моих башмаков
На верхней полке шкапа
в атласном альбоме
будто старинные марки —
фигурно обрезанные по краю
фотографии деда —
положишь на ладошку
сворачиваются в трубочки
и даже пахнут
как самокрутки
**
Ты засыпаешь
идёт дождь
Ты просыпаешься
кружится снег
Всё в природе подвластно
твоему настроению
**
Тетрадь в косую
с розовой промокашкой —
детство за окном
рассвет
между дождём и снегом
**
Рабочий автобус
в шахтёрский посёлок
Уставшие лица
с несмываемой угольной пылью веков
на каменных веках
Их подняли
из километровой глубины
будто целакантов
С угловатыми пакетами молока
в тусклом, музейном свете ламп
они и правда похожи
на ископаемых
**
Волшебное пшено
в её кармане —
маленькая фея,
лишь махнёшь рукавом —
голуби
со всего неба
**
Два человека
вживаются в образ
и не заметив
как стекло серебро
какое-то время
ещё продолжают кривляться
**
Солнце — распаренный овёс
политый мёдом
Ловишь лучики
губами, как шимпанзе
и крохи смакуя
делаешь умный вид
**
Смиренные
зёрна на ладони:
бросить в кипяток рака
зарубить петуха
убить в себе зверя — зёрна
любого учения
**
Невидимые зрители
входят в зал
заполняют ночь тишиной
кинопроектор жуёт
засвеченную плёнку
слышно как хихикают
как за ручки как за ножки
держатся снежинки
на твоих волосах
**
Зрачками кошки
застыло пламя
двух свечей
Засыпая
ты тихонько урчишь
**
Сдерживая шорох
ворох листьев
в растрескавшемся саду
молит о спичке
Делай своё дело —
милуй, палач
Когда-нибудь и ты
там, на краю
глубочайшей из медитаций
коленопреклонишься
смахнёшь с шеи волосы —
колосья
коснутся щеками земли
и за миг над тобою
проплывут по небу все —
облака
**
Иногда нечаянное
наполняется смыслом
То, на что опирался
вдруг теряет основу
Так и идёшь —
на тысячу шагов
один собственный
**
Стогом сена сгореть
и заживо
быть развеянным ветром
Молчи о любви
**
Дым костров
аромат благовоний
стоствольный ситар
листья осинок —
медиаторы в тысячах пальцев...
Банкой осеннего лечо
выбивая на ухо ритм
ветер-кальянщик
впал в джаз
БЕЛЫЙ СТИХ
Где б мне такую раскладушку (душу)
достать из пыльного угла
в саду разверзть
средь падающих яблок, звёзд дремучих
посадить на цепь (серебряную нить)
не зарекалась чтобы
и так
росинкой маковой
до третьих петухов
не шелохнуться
**
На миг
показалось свободен
Словно небо
ещё без следов
белая пустыня —
падает в снег
ключ
**
Во дворе декабря
в самой евойной серёдке
знамение весны —
ошалевший дворник
с воткнутым в снег черенком
кистепёрой лопаты
**
Новогодние огни
приморского города
Словно креветки
снежинки
**
Следы мышонка на снегу тю-тю-тю-тю
полёт зайца среди звёзд
Ёжусь
**
Полночь
Торшера
китовый ус
Золотой планктон
пылинок обыкновенных
**
Точу карандаши — коротыши
похожи на патроны
а те, что помягче, совсем манюни —
на пули
**
Ракушка на мокром песке
Топ-топ-топ — расталкивая
шепотки первой волны
к ней пробирается
утренний луч
Он поднимает её кладёт
на девичью ладонь
это тебе на счастье
а это тебе — в его горсти
будто слепые солнечные котята
шевелятся разноцветные стёклышки
поцелуй —
сладкий как растрескавшаяся дыня
кричат, разлетаются в стороны
чайки
занимаются на дне
камешки
БЕЗ ТОЧЕК
(вторя Октавио Пас)
Ты так легка
словно вся состоишь
из летучих снежинок
Ты светишься
будто льющийся из бидона
майский мёд
И звенишь
аки сад ветерков-колокольчиков
в зелёной росе
Светлые тени пересекают долину —
свечи чисты на просвет
Огни Святого Эльма на крестах
каждой твоей реснички
Я постоянно
чем-то за тебя цепляюсь
любопытствуя: чем же? за что?
Маленькая Принцесса —
шепчешь, трогаешь
прохладными камешками
подушечками пальцев:
«Проснулся — обойти своё море»
Я закатываю штанишки
и бреду босиком своих губ
вдоль кромки прибоя —
абрикосового абриса
губ твоих
и под быстрые звёзды
под таянье песочных следов
желаю, желаю, желаю
А ещё ты любишь
когда останавливается лифт
и розовый пион улыбается, поймав шмеля
бьёт словно ножками ребёнок — ну ну ну
Наши родинки
выпадают тайными числами
на створки старинных нард
путаются в завитках арабской вязи
распускют кружева
белых и чёрных жемчужин
беспомощными плавниками
целующихся рыб
струнами распахнутого фортепиано
запавшими в душу клавишами
наидобрейшего блюза Луи
нераскрашенными нотами
неведомой масти завьюженной ночи
Взобравшись на окно
ты говоришь «погляди, какая зима»
я смотрю на тебя
голенькую и чуднУю,
на свой необитаемый остров
и шепчу
«вся из летучих снежинок»
**
За глоток неба
из твоих ладоней —
вечное заточение,
язычество троеточия
СОН
Ступаешь осторожно, мелко...
Птенцы уже родились,
отдыхают
Роса собирается
в капельки, в бусинки, в струйки
стекает по рогам,
по лбу, по щекам —
слизываешь её языком, улыбаешься
как йогин сому
с запахом огурцов из Лхаса,
медитативен
А вокруг дурачат
говорят:
ушёл в море, ушёл на байдарке
но все-то знают — водоплавает
Говорят: стал на крыло
но не летает — воздухоплавает...
Посему
без всяких выдумок
плывёшь над землёй
в брызгах васильков
кузнечиках рыб
и мант бабочек —
ступаешь осторожно, мелко,
медитативно
А каково быть
волшебным оленем
с птичником в рогах?
ГРУЗИЯ
Аул на синей горе
сушится табак
кувшин вина на пробу
не идут —
свешиваю ноги в долину
голова чиста
облако садится рядом
облокачивается, качается, кублится
слушает
молчит
как ты
как ты
как ты
**
Волшебные
мыльные пузыри —
цветы на крыльях бабочек
кузнечики
с разноцветным пером
МАМЕ
Альбатрос
с улыбкой
облетающий землю —
раз в несколько лет
он спускается на берег
высидеть птенцов
чтобы снова стать на крыло
Так и сердце —
прижавшийся к груди сын
(наконец-то приехал!)
даёт ему
немножко отдохнуть
**
Ложем на коленки
прислушиваемся к взглядам
Поправив волосы
ты даёшь мне
открытое си
**
Распутье
выточен
обесточен
точен как нож /
камень / /
/ д / / /
о ж / /
/ / д /
/ / ь
/
**
Всхлипывает
в сновидении волна
потягивается
засыпает снова
Боюсь тронуть
камешек на берегу
так зыбко
равновесие в природе
**
Раскрылся тюльпан
Зелёный стебель
в чистой воде
Говорят, безногие
чувствуют босиком
Безрукие слышат
как обнимают любимых
Закрываю глаза,
провожу под вазой ладонью —
заныли стигматы —
в расщелинах линий
корни —
навылет
**
С петухами светает...
Пробует воду заря...
Мир усыпан
лепестками ромашек
и роз —
где-то
совпали сердца
Мне же до Пятого Зайца
белым волком таиться в траве
ждать полнокровного снега
**
Комнатка
в которой живу
с квадратным окошком
похожа на конуру —
переделаю на круглое
под скворечник
Вопрос лишь в том
как с улицы
приделать жердочку
на которой я буду петь
**
Твой моцарт
как-то попал в раскраски
и под кистью ребёнка
пустые ноты
обернулись тюльпанами —
в россыпь к чёрным
красными
жёлтыми
голубыми
**
Когда останавливаются часы
есть миг
пока не опомнилось сердце
коснуться
ладоней Пречистой
**
«...катаясь камешками,
твой прилив нежности» —
закончил письмо
и загрустил
**
Стайка берёз
в маленьком парке
Мой аквариум
на закате дня
**
Всенощная дождя
«Смелей» — лепечут
капли на стекле
но тронувшись бочком
слепыми ручейками — «извините» —
стекают вниз...
Разглядываешь стереокартинку
с насиженных зелёных яблок глаз
отпущена
слетает птица
неузнанный знакомый голос
шепчет «рыба»
на костях
выходят водяные
знаки Зодиака
и тихо открывается тебе:
мир за окном —
рисунки мелом
**
Отсутствие фамильного серебра
хлеб напополам с птицами
стихи за свои деньги —
славабогу, никому не должен
Довольствуюсь малым:
женщина, которую люблю
женщина, которая рядом
близость большой воды за левым плечом
и точно так, как мечтал в детстве —
первыми
седеющие брови