Юрий Рыдкин
РЕПРЕССИРОВАННЫЙ СТУК
Опять воскрес… Тут обновление не новость… Здесь утопическое стало закадычным… По сути судя, Смерть до смерти любит скорость, а потому пока не поймана с поличным… Повсюду чёрные кресты… кресты в движении… Я принял сторону нолей али морали?.. Вот-вот и витовцы при контротражении перечеркнут мечами по диагонали на пять столетий крестоносцев-рогоносцев, которым Вера изменяет с Вельзевулом… Боюсь, не хватит ни отцов и ни колодцев, чтобы отмыться нам хоть частно, хоть агулом…
В конце победы той… ступая в исступлении, я шлем-ведро с христианина, мной убитого, стянул (забыв о мародёрском преступлении) и сам залез в него, вовнутрь мрака липкого… В разрез для глаз бросает Солнце свет по горстке… Тут налицо средневековый бункер фюрера… Я – словно палец в окровавленном напёрстке… А голова напоминает шарик шулера… Мою башку не угадает наше Время в хитросплетении остылых рук Истории… Меня вы слышите, компьютерное племя?!. Учует только ДЦПшник в санатории… М-м-м-м-м-м-м-м…
– …м-м-м-м-м-м-м-м…
– Жора, в чём дело?! – поинтересовалась преподавательница. – Доярок здесь нет! А жаль…
Гуляет Гелиос в гандбол, стучит об землю светилом жнивеньским, его бросает в окна. Дом аутизменный с претензией на е…лю, Эрот-голкипер защищает бесподобно скабастый створ. Из рамы той седьмые сутки смердит оргазменным перхотным перегаром, цветами, слизкими от трупа рыбы тухлой, хотя супружница ловила раков раком в перине потной на полатях: в рейс со скрипом ходили из-под потолка да в поднебесье, где невозможно отравиться польским грибом, туда, где пышет воскрешённое Полесье яслями полными…
В избе кровянит воздух, будто с паветра сняли кожу, словно плёнку с зерна гранатного пинцетом косметическим… или космическим… Хозяин влажну жонку своим хвостом передним мёртво заземляет и отправляет к Богу с семенем сомненья… Та воскресает… воскресает… воскресает… А это много, много даже в воскресенье. Тут всё по-тихому: затор от стонов в горле… в окопе рта таятся от поработителей слова… как шар, её башка, на шее узел… крупнокалиберная глотка как с глушителем… Тут потолок отныне – дно, а с пола капли небесной Припяти – на профили примером для слёз постдевственных, что путаются в пакле подмышек женских, но идут своим манером… Тут веки-леки – от рассвета, а от зова, от зова – дактилоберушей изобилие, и пёс, по-польски разбрехавшийся, – от взлома. Им под се-бя хо-дить хо-те-лось от бес-си-ли-я… друг че-рез дру-га пе-ре-ва-ли-ва-ясь е-ле, два крепостных, скреплённых узами венчания, вовсю забыли о повинности, наделе… «Животноводство» довело до одичания…
Маёнтак панский. Семидневная супруга пе-ред-ви-га-ет-ся как будто по сугробам. Ля, только что обогнала её старуха! С такою скоростью одно – ходить за гробом… Змея тяжёлая, железная, из звеньев, обвила женины костлявые голяшки. Тут расстояние от пламени до перьев куда короче, чем от ляжки и до ляжки. За крепостною пан давно устроил слежку. Ей цапку куцую дала малая панна, и молодица еле-еле полет стежку. Та нежилая неуклюжесть так желанна, что взгляд мужицкий отклоняется от курса и останавливается для перекура на том отлёжанном крестце чужой жанчыны (он при прополке исполняет роль вершины); не чуя потными долями долю вдовью, из-за бедра похабно зыркает на мужа, и наклонённое лицо с улыбкой, с кровью, по сути выглядит, как вековая ружа с молочной пенкой на боку, что подвернулся под выплеск мегаумиления анёла – на белорусском языке чуть не ругнулся, а то могли бы посадить на шпиль костёла… Поодаль трудится и девкин благоверный, опутан тем же обувным аксессуаром. Муж в землю вкапывает комель здоровенный. Нательный столб и сам встаёт… и пышет жаром…
Опять прогул по воле похоти. А коли в душе шляхетской – ни души, бульбаш активный теперь привязан к стояку, – в гостях у Боли, а та манда в расцвете сил – партнёр ревнивый! Вовсю секут неиссякаемый источник честного семени Полесья, – вместе с осью, Зямлю раскручивая. Каждый – неустойчив. Супруга в стежку повалилась всею плотью… Не соответствует количество ударов лимиту вздохов… Организму надоело… Спина закончилась давно… и кучи шрамов… и плети лишние освистывает тело… А муж ступает, содрогаясь от икоты, он из пруда парного вынырнул, омытый, в саду каком-то… Непочатый край работы!.. Трава не кошена!.. Неубранное жито!.. Там рукава, до ям засученные щедро, запястий ниже опускаются, не мнутся уже, лучами по планете волокутся и не сдвигаемы ни кулаком, ни ветром…
Вся копоть Родины скопилась над Церковищем, вся гарь сознания здесь грезит об обрезе, и каждый жаждет познакомиться с чужовищем, каб кровь хлебать на брудершафт. Тьма – свет на срезе. Тут пончо снежное напялено на избы, – одно на все, в нём дополнительные дыры. Снег от испуга над деревнею завис бы, но притяжению снежинки – пассажиры из туч на грани катастрофы… Белорусы и искры в мантии очей – не расточают свои аЭродинамические плюсы, но скоро нас тяжёлой смертью накачают, и полетим, мерцая, вверх… Потом зеваки протрут и ясные глаза, и память ясную… А после сделают поместные поляки менталітэт своею собственностью частною… Сугроб – зависимости символ, прилипания, а снегопад – образчик суверенитета. У суток нынешних – период потакания январской ночи. Белый холод вместо света – проводником к избе, где пыл мужицкой хунты едва ступает по небритости без сланцев. Тут – предводители проигранного бунта (они же – собственное панство для повстанцев).
Василь Ващило: Хопіць працаваць за «бардзо добже»! Так, першы блін быў камяком… Але мы атакуем Крычаў яшчэ раз! Захопім яго! Блакіруем замак! І прымусім радзівілаўцаў здацца!
Василь Ветер: Эх, хутчэй бы дзень!
Иван Карпач: Адна бяда – гарматы… У іх – гарматы…
Стэсь Бочка: Зноў за рыбу грошы! Мы ж ужо вырашылі, як з імі быць!
Иван Карпач: Адной нянавісцю ад іх не абаранішся…
Василь Ващило: Нянавісць – нашы гарматы! І ў нас іх больш! У нас перавага!
Я: Здаецца, я ўспомніў… гэта ж універсітэцкая праграма…
Василь Ващило: А ты там што плявузгаеш?!
Я: Мужыкі, яны ўжо ведаюць пра нашы намеры… Яны апярэдзяць нас… Яны нападуць на нас чуць свет, знянацку… Мы не паспеем арганізаваць абарону… Амаль усіх нас…
Василь Ващило: Усё, я зразумеў, хлопцы, спаць пара! Сілы патрэбны! А ты, малады прарок, медавухі глытні, думкі горкія разбаў. І не хвалюйся, ніхто пра нашы намеры не даведаецца, Юда даўно задушыўся, а больш няма каму… Добра, яшчэ раз паўторым план і – спаць!
Я: Загадай, каб на шухеры паўважлівей былі…
Василь Ващило: Дзе-дзе?..
Я: На варце!..
Василь Ващило: Добра, пайшлі спаць… пакуль ад сну не стане моташна…
Я: Лепш буду маўчаць… а то застрэляць яшчэ…
На крюк подвешенный за рёбра я наживкой для крупной смерти… та клюёт, но не заглотит… Я тут болтаюсь исторической ошибкой… и постепенно исправление приходит… Вблизи – поплечники на кольях, как на палочках… Шесты – прямые конкуренты позвоночникам… Нас объегорили в милитаристских салочках… Я изучал удачу, будучи заочником… Бля, из жалейки пузыри на небо рвутся… Сия фантазия – психоз разнообразья… Об темя ноты замороженные бьются… А вот и наш знакомый сад!.. Эх, Вася, Вася…
Дрзынь-дрзынь-дрзынь-дрзынь-дрзынь-дрзынь-дрзынь-дрзынь!
Светский благовест амнистировал людской гул, и тот затопил помещение. Уши Жоры стали захлёбываться.
– Пошли покурим, Жорик, – предложил Димон неприкаянный.
– А?.. А-а! А ты ж не куришь…
– Так ты тоже.
– Слушай… ты не знаешь, что такое тренд?..
– Что-о-о?..
– Понятно…
– Эт надо у Тёмы спросить. Арт! Шо такое тренд?!
– Это аббревиатура.
– А как расшифровывается?
– Товарищество распространителей естественного надлома души.
Димон повернулся к Жоре и проскрежетал: – О… слышь… опять шуткует… Падла…
– А ты это ему в морду скажи, – по-садистски предложил Жора.
Ошеломлённый Димон обозлённо обиделся, избил взглядом собеседника и покатился дальше.
Закусив историческую горечь сладкой жестокостью, Жора рьяно взялся за ожидание звонка на урок, где в сравнительной тишине можно было сосредоточиться на самозабвении. Ожидание спорилось и через какое-то время…
Дрзынь-дрзынь-дрзынь-дрзынь-дрзынь-дрзынь-дрзынь-дрзынь!
Дождь, на глазок, – скелет Всемирного потопа. Дезодорант с дистиллированной водою пылит душисто. Где «кап-кап» не чуть «топ-топа», тем паче если он шукает шик-постою. Repeat, и можно рассмотреть гримасы капель, – вид, как у тех, чьи парашюты не раскрылись. Рипит стекло. Жаль, опоздал на век В. Каппель, а то бы пришлые зубами подавились. Ларец-мутант – склероз рассеянный – рессоры, с похмелья смотрится, как предок лунохода, а на стекле плодятся мокрые курсоры. Последней спичке в коробке чихнуть охота.
– Апчхи!.. Diable!..
М-м-м!.. А я и не предполагал, что в ливнях варварских заводятся дельфины… Завоевательная девственность России! Образчик для капитуляций Жозефины… Страна величественнее моей Марии… но не меня!.. Не задохнуться б в глубине чужого воздуха. Мы тонем, двигаясь вперёд и даже в гору. Заржав, по очереди кони просят посоха. Сердца устали от мажору. Время – жору. Концерт заоблачный. Гроза – гроза хард-рока! От герба как-то откололся и по-чкаловски промеж двух башен-близнецов (детей барокко) летает хищник одноглавый, императорский.
– De là! Conduisez jusqu'à l'aller!
В психоделическом дожде – мосье крюшоны; как камни банные, шипит июльский полдень; и кармелиты, и солдаты – в капюшонах. Бунт слёзных желез – недоношенная осень.
Наступатель: Каковы ваши владения?
Настоятель: Тысяча домов…
Наступатель: О! Это очень много! И чем вы занимаетесь?
Настоятель: Молимся…
Наступатель: О! Это очень мало!
Vip-фатализм лелеет люксовая келья (вся роскошь в том, что тут в суфлёрах – миниэхо). Настало время познакомиться с Бездельем, да неохота отрекаться от Успеха. Клинок засунули в кулак заместо ножен. Не доказать бы теорему треуголки… Хотя и факт опровержения возможен… Гостеприимство тут на уровне помолвки… Меня встречают в этом царстве, как хозяина… Возможно ли завоевать свои владения?.. Здесь из врагов моих лишь я… Потомок Каина?.. Пора заканчивать военные хождения… И наплевать на македонские масштабы!.. Зачем из кельи уходить, чтоб кончить кельей?.. Молитву знал бы, помолился бы я, дабы в дороге что-нибудь случилось с артиллерией… Луг – ограниченный окном до стадиона… дренажа нет… матч остановлен из-за ливня… Вам далеко до Stade de France!.. И до Панова… Как будто бы… позавчера вы слезли с бивня!.. (А кто такой Панов?).
Коль на коне король, то ходит как угодно (не набрести б на маты местной королевы), он жеребца ногами обнял плотно-плотно, как дева в страхе провалиться глубже плевы. Булонский лес куда бедней, чем белорусский… В Париже гущу возмещают шевелюры и на головах, и под юбками… На прусский похож немного местный лес… Мои аллюры не говорят на языке тропинки этой… Но, благо, непарнокопытный переводчик мне помогает, чистокровный вид поэта… У-же на-ре-чи-е кос-но-я-зыч-ных ко-чек мой коп-чик вы-у-чил… Чаго? Чаго? Нічога! Прогулка тянет на экскурсию по говору Природы, достопримечательностей много… Дожди валяются, готова Флора к сговору с самим Стрибогом, к пакту о ненападении… Вверху – некроз у синевы… без ампутации не обойтись… и скальпель молнии на бдении… Пока румянец мой – в расцвете адаптации… Напротив – озеро – живой каток для Ветра, а рябь – следы его и НЛО для рыбы… Вон целый выводок грибов!.. Они из фетра?.. Сейчас я съел бы чёрных трюфелей, а ты бы, передовая белорусская русалка?.. Нет чешуи… она ходячая, без группы… В ночной карете мне дремотная гадалка в ладони гавкала про полоцкие губы… Ундина, сядь же ты верхом на императора и так стебай меня косою по колену, чтоб мы по озеру – от берега до Адлера, где не привидится мне некая Елена…
Белоруска: Не, пан, возера тут глыбокае!
Бонапарт: Je ne comprends pas…
Белоруска: І не зразумееш!
Бонапарт: Je ne comprends pas…
Белоруска: …
Бонапарт: Comme votre nom, mademoiselle?..
Белоруска: Ды Фрося я!
Бонапарт: Je ne comprends pas…
Белоруска: Фрося! Фрося! Фро-ся!
Бонапарт: Frosa?.. Frosa… Frosa!.. Asseyez-vous à côté, Frosa!..
Белоруска: Хоць бы ты сам у сядле ўтрымаўся! Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!
Бонапарт: Je ne comprends pas…
Белоруска: Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!
Бонапарт: Je ne comprends pas…
Белоруска: Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!
Бонапарт: Un salaud…
Белоруска: Ехаў бы ты ў Парыж, карантышка!
Бонапарт: Un petit salaud… Up up up up! Up up up! Up!
Очередное подкрепление для мороси, к утру пополнилась до ливня, смена рода. Гроза о гранде грезит, о военном Соросе, она по праву стала полководцем года! Островитянин, плод беременного паруса, стоит у щиколоток мокрого костёла. Воитель видом выше стен на пару ярусов. Земля и стремя! Завершён период пола…
Слуга: L'еquipage servi, mon seigneur!
Наполеон: Bien…
Настоятель: …
Наполеон: Прощайте, друг мой…
Настоятель: С Богом…
Наполеон: Жаль, что я не могу взять с собою в Париж этот костёл… Собору Нотр-Дам было бы не стыдно соседствовать с ним…
Настоятель: …
Наполеон: Sur Moscou! Avec dieu…
Уже как год в Париже и Варшаве работают четыре печатных двора по производству фальшивых рублей, они вбрасываются в экономику России для подрыва её финансовой системы. Существует даже специальная грязная комната, где новенькие банкноты превращают в подержанные, возя их по полу. Будут ещё и изнасилования монахинь, и стрельба по иконам…
Жора вышел из медитативного ступора, чтобы перекреститься.
– От кого вы там открещиваетесь? – спросила поражённая преподавательница. – Я исчезну только после звонка, и то не факт.
Мой минский сон остановился в полушаге от агрессивного арийского рассвета… По-том про-ро-чес-тво в чер-ни-лах на бу-ма-ге ос-тав-лю, в зва-ни-и по-ни-зив до на-ве-та…
Весенней ночью небо было обескровлено – из вечной тьмы хватает хоботов встопорщенных. Для неба с кровью голубой не сыщешь донора в столице пришлых женихов и доморощенных, в столпотворенье тупиков, идей и умыслов. Имеет фору перед спором исполнение. Пришла эпоха дефицита нежных суффиксов. Пример уродливой свободы – ударение. Воняет прелью – всюду эльфы, цверги, тролли. Отныне воздух этот – собственность сказаний. Мы дышим в долг и помышляем в долг о воле… Освободиться бы хотя бы от желаний во время карликов и карликовых зданий… Копыта ли с брусчаткой чокаются чётко?.. Иль это Водан мёд смокочет поэтический?.. Не вдохновляет лошадиная чечётка, бо жеребец заказ имеет политический… Гнедое Эхо привело на Серпуховскую чутьё, к пещере №9… Двери… дверги стоят во тьме, скрывая суть свою бесовскую от светлоты… А где же банковские клерки… али хотя б большевики?.. Подобно гейше, не спорит Эхо тут…(Чем больше большевизма в расчёт на душу населения, тем меньше в державе этих самых душ. Закон фашизма). Чуть выше тумб свартальфахеймские швейцары в колосья косы заплетают на бородах – сухие, медленные виды Ниагары. (Клубки у Родины раздетой на ладонях, листа гадательными спицами цыганка не свяжет бабе на лобок, до крови лысый – украли русое тепло. Страна – для панков, и роды ранние у ней: вылазят пысы…) С повторной бледностью, с проветренною мукой в подъезд чины вошли – кто болтуном, кто букой, спешат, но время на часах у всех неточное, в слове «история» бы стать последней буквой, тенями чувствуют бессмертие заочное, на каждом нимб перегорел. Не каменеют границу явного нарушившие эльфы. Трость многоместная перил, рубель ступеней разгладить пробует потоптанные шлейфы. Шаги щедры, и поднялся на третье прясло, рябея, уровень свядомасці народной. Чины по очереди в высоте погрязли; и в очевидной неизвестности, дородной от политического харча, захлебнулись для организма и монизма незаметно, едва-едва в сиюминутное впихнулись, чтоб об абстрактном разговаривать конкретно. Здесь арендован конвертируемый запах, среда вручную оцифрована с огрехом: вдыхаешь 0, а выдыхаешь 8/5. И что-то делать надо со вчерашним Эхом от счёт, оно стучится в зеркало влюблённо. «Двухцветный флаг напоминает бинт кровавый?» «Он впопыхах от паха Родины оторван?» «На гербе – иго „иго-го!‟ и рыцарь бравый?» «А это что, японский стяг по-модернистски, где солнце сонное распластано в закате?» Вопросы гномов нападали по-бандитски, исподтишка, и было нечем отвечати… (По росту – кхмеры, а по возрасту – химеры завоеватели пустот недоумения. Они орут, пробравшись во владенья веры: «Приставку „со‟ мы приковали к слову „мнение‟!»).
По весу чей-то мочевой подобен дыне, вот-вот и вывалится шар биоанклава, и поползёт он в шевиотовой штанине, как удивлённая еда внутри удава. Скрипит, неймётся без шагов сапожной двойне по воле еле вспоминаемого ветра… Кто – будто дерево обутое, чьи корни теснятся в рамках 43-го размера?! Вон тип мычит по-белорусски… Оп, запнулся – овладевает Дегейтер его мычалкой; стул на дыбы он ставил, чуть не навернулся, и всё закончилось скрипучею качалкой. Поодаль дяденька глядит в экран оконный и проклинает эмиграцию Зворыкина; уединился протестант, момент раскольный, по крайней мере в рамках комнатной религии, среди адептов ожидания, где в жертву ежеминутно добряки сдают по нерву. Вон по TВ от …18 года – документальный фильм без сурдоперевода и без повтора, про монтаж нема и речи. По телевизору транслируется смута в рассвете мартовском. Раздолье для картечи! Сюжета нет, не начинается покуда… А вот и главная выходит героиня из-за угла. Наверно, утренняя лярва. Жакет, подол до подземли. Антибогиня! Пакет подмышкою, податливая карма. Не террористка ли? Взрывать-то вроде некого, уж все разорваны с избытком и с запасом. А не себя ль суицидальною калекою предвидит барышня?.. В Адею первым классом?.. Да ради Бога! «Ритуалу» будет прибыль! Но лучше в поле… или завтра человечество послать навек… Нехорошо, чтоб чья-то гибель подорвала нам возрождение Отечества! «С мещанкой этой бы попеть постельный йодль мне перед тем, как я помру… помру от рака… Но нет, подержанная, стой внизу поодаль!.. Не обрести мне независимость от брака… – подумал дяденька, а девушка, о Боже, тирольский танец исполняет в центре Минска и агрессивно улыбается, – Похоже, в моей реальности произошла описка…»
Когда опаздывают люди, раньше срока штурмует лоб орава мыслей с транспарантами, на них написано с ошибками – Марока! Нам надаело быть для мозга эммигрантами! Кто в шайке первый, тот на сход придёт последним! Харэ на стрелки тпрукать для неторапливых! Где гловари?! Не продались ли дням висенним?! Без них канчайте! Тут хватает говарливых! Оно, конечно же, прельщает стать тостуемым… Но лучше, мысленно командуя Малашкой, быть надлежащим подлежащим, чем сказуемым без окончания, отрубленного шашкой… Народовольцем лучше быть, чем добровольцем… Политиканом лучше быть, чем партизаном… Гораздо раньше пешеходов встречусь с солнцем на этаже, а в перспективе – с пармезаном… А вот и пара долгожданных навигаторов! Незаменимы в буреломе веских доводов! Где голос внутренний молчит, зовут ораторов! Пожатий дубли – и нема для гнева поводов!
Под потолком стола когорта ног волынит, на крыше руки – будто крабы те на привязи. Едва поскрипывают стулья племенные. Покуда нету никого на местном клиросе. Стада невыкормленных мыслей, еле блея, углы невидимым туманом заполняют. Рикошетирует заветная идея, и лбы подставлены, но та лишь задевает… Срок округляться коллективному порыву, чтоб покатиться от границы до границы. Углы и стены уступают только взрыву, и эллипсоид принимает форму призмы…
По повелению Амóна или Áммона какой-то карлик белокурый (властный орган) вдруг подтянулся на карнизе с боку Запада и пунктуально просиял нам: «Guten Morgen!» Глава окно взломал, боясь IQ-пожара. От Высоты приняв паветраныя буси, прокукарекала оральная Сахара: «Ўзыходзіць сонца незалежнай Беларусі!»
Я электроны сна знакомлю с мостовою. И голова моя, как в храме, непокрыта… Да что такое?!. Вереницей дождевою на ум упали отщепенцы алфавита…
Я: Э! Э!! Э!!!
Глава: Вы мяне клікаеце?!
Я: Ага! Вы ж там толькі тэлеграму кайзеру не пішыце! Роўна праз месяц…
Глава: Якому кайзеру?!
Я: Вільгельму другому!
Глава: А на хрэна нам цяпер твой Гагенцолерн?!
Я: …
Телеграмма Рады БНР кайзеру Вильгельму II
Рада Белорусской Народной Республики, как избранный представитель Белорусского Народа, обращается к Вашему Императорскому Величеству со словами глубокой благодарности за освобождение Белоруссии немецкими войсками из-под тяжёлого гнёта, чужого господствующего издевательства и анархии.
Рада Белорусской Народной Республики декларировала независимость единой и неделимой Белоруссии и просит Ваше Императорское Высочество о защите на подконтрольной ей территории для укрепления государственной независимости и неделимости страны в союзе с Германской Империей.
Только под защитой Германской Империи страна видит лучшее будущее.
Янка Середа
Иосиф Воронко
Антон Овсянник
Пётр Кречевский
Иосиф Лёсик
Роман Скирмунт
Александр Власов
Павел Алексюк
25 апреля 1918 г.
– О-и-и-и-о-о-о! О-и-и-и-о-о-о! О-и-и-и-о-о-о! О-о-о-о! – неожиданный йодль Жоры не только лишил аудиторию дара речи, но и дара молчания, а мысли отмерли сами. Все как будто бы внутренне исчезли. Лишь преподавательница умудрилась воскреснуть: – Ну что, вас выгнать?..
От стыда Жоре захотелось сколлапсировать в какую-нибудь там сингл… сингулярность: – Не надо… Я сам уйду… в себя…
– Хорошо. Только не возвращайтесь.
Лежанка узкая, как поездная полка… или подход к оберегающей презумпции… на бок опасно повернуться… ноет холка… Я вычисляю Совесть методом дедукции… Теснó от Скуки сексуальных посягательств… Она является гарантом безопасности, но не в тюряге, не в рассаднике предательств… В местах общественных довольно много частности… Восьми кубов коммуникабельная камера всё расширяется со скоростью Вселенной… Со мной на пару репрессировали б шафера… он затянул бы мне на шее онемелой венец петли… Воздушный шар в губах ребёнка от пустоты жиреет… только рядом ёлка… Каморка эта так же ширится покуда… Ещё немного увеличь масштаб маршрута, привычка, чтобы я с разбегу прыгнул в стену… До потолка, как и до неба, – не добраться… Своё письмо на нём куда теперь я дену?.. Моей подмышкою моей не оказаться, как мне в углу с седой, несбритой паутиной… А вот – решётка на окне… Пустоты – нолики… И я квадратики крещу победы мимо… Могильный крест имеет вес али наколотый! Раскат кирзовый вызывает страх и радость, что крышка камеры откроется для «Лазаря»… На языке гастрономическая гадость воспринимается, как хлеб из пальцев Пастыря… Здесь коридор, считай, дорожка беговая для взгляда слабого, замлевшего от близости… Кто за соседними дверями – я не знаю, а Телепатия доносит лишь о низости… Тишь – это чушь, но в чистом виде, без семантики, без отягчающих для слуха обстоятельств… Здесь, в тишине, скрипят развёрнутые фантики костьми – от неопровержимых доказательств… Сбежать возможно только в сон… И это, если его сюжет не о тюрьме… Эх, дать бы дёру, самоотверженно заснув, туда, где Пресли, пусть пятилетний, мямлит гимны впику хору… Я от всевидящего ока надзирателя отгорожусь отцилиндрованной окружностью, высоким циркулем начерченной… Но кстати ли я стану осью с неприметною наружностью?.. Крестом безруким, но с усами буду вкопанный в голгофу возле Шауляя, где без гула – столпотворение крестов, они там собраны стоять ежами против танков Вельзевула… В святом лесу, как Иисусова невеста, от строчных литер до заглавных буду ждать я Его последователей, чтоб наконец-то мне побывать в нательном статусе распятья у мамы с папой…
………………….
Я из светского в советское… я из условной в синтетическую нацию вошёл, не требуя моральную дотацию… Я знал немецкое, и близится немецкое… От одного до двух уже не досчитать мне… меж единицею и двойкой жизнь застряла… С реваншем немцев нужно быть поаккуратней… месть о себе доселе не предупреждала… Я невиновен… факт – на уровне нетленки… Даю и слово, и совэл, но где мессия?!. Вину придумаю… с ней не обидно к стенке… Зачем придумывать… на совести – София… Хочу к тебе, но – воля-вольная Безволию… Последний шанс – из ада в ад – шляхи допросов… куда ведут – туда и двигаться… Тем более, нам по дороге с дознавателем… Вопросов не больше, чем моих ответов обвинительных… Ответы – старые, вопросы – молодые… От «да-да-да!» до «тра-та-та!» – пробел не длительный… и чёрно-белые пребудут понятые…
Я понимаю тишину не как поруку в том, что за стенкой вышла жидкость семенная, а как отсутствие какого-либо звука, когда в ноле зевает змейка звуковая. И музыкантам уловить порою трудно финальный стон, а тишину – ещё сложнее, она по нотному закону неподсудна, бо исчезает нимфы влюбчивой быстрее с момента выстрела со стороны облавы. Огонь и звук – у них одно происхождение. У тишины враги – движение и трение, да и напёртые на рыла балаклавы, и сердца противопоказано биение. Тишь угодила в акустическое гетто, а потому она заочная, заушная. (Свидетель долгой тишины? Такого нету. Но есть глухие…) Тишь не может стать бэушною. Шум – это гибель для неё иль, в лучшем случае, период громкой тишины, что дружит с тиром. Когда от страха цепенеют невезучие, тишь обожает, бо тогда кривым пунктиром иль многострочным многоточием с побегами становятся психофизические ноты. Нержавой волей кто-то борется с набегами тиши, а кто-то – одиночными икоты.
Моё отчаянье граничит с одичанием… Макаров гимн… воображаема мелодия… её, как духа, вызываю я мычанием… Со словарём владею языком безмолвия… Повсюду – «тсс», и повсеместно трупы звуков – в тылу души и там, где фронт скупого быта… Ты – за кого?! Я на боку любого стука… Без отпевания нутро моё зарыто… от ахиллеса глухо до гипоталамуса… снаружи – хуже… Где контраст, там есть надежда!.. пока в уме хамелеоновая кляуза… пока в чернильнице моральная невежда… Я слышу Эхо тишины… невольный слушатель… преподаёт оно фонетику молчания… Ты – эхоед! Кали для рифмы, ты – мой кушатель! Я соглашаюсь… я на грани окончания… Похороните прямо в ванной… вместе с гулом… Чтобы не сбиться мне с обратного отсчёта, мои два пальца увлеклись глубоким пульсом… Нет, не дождусь от Одиночества почёта… Не больно будет, ибо тело онемело… Душа отлёжана… не ведаю, взлетит ли… На черноту мою у смерти хватит мела?.. Нецелевая гибель жизни срок скостит ли?.. Кончина срочная тюремный срок скостит ли?.. Я Антон или Юрий?.. Сердце?..
ИЗ ПРОТОКОЛА ДОПРОСА ОБВИНЯЕМОГО
ЛУЦКЕВИЧА АНТОНА ИВАНОВИЧА
Вопрос: Когда и где вы вошли в состав Белорусской Рады?
Ответ: В январе 1918 года в городе Вильно была созвана конференция белорусских националистических деятелей Западной Белоруссии. На конференции тогда же под моим руководством и председательством была организована местная или Виленская белорусская Рада, которая в свою очередь, должна была выделить делегатов для посылки в Раду республики в Минске…
Вопрос: Кто является председателем Рады?
Ответ: Я теперь хорошо не помню, кто из них – Лёсик или Середа…
Вопрос: Вы входили в состав «нацдемовского» секретариата Рады?
Ответ: В состав «народного» секретариата я не входил. В конце 1918 года, когда «Народный Секретариат» был переименован в «Совет Министров», тогда я вошёл в состав последнего.
Вопрос: Какое участие принимал в Раде каждый из перечисленных вами членов Рады?
Ответ: За период моего участия в Раде я был только на заседаниях и двух сессиях Рады. Все члены Рады, за исключением нескольких поляков и евреев, выступали и поддерживали мою программу в части борьбы за самостоятельность Белорусской республики. Что же касается того, что делал в Раде каждый из её членов, я показать не могу, за давностью времени, да к тому же я столкнулся с лицами, которых я мало тогда знал.
Вопрос: Ваша контрреволюционная работа за период пребывания в Белорусской Раде?
Ответ: 25-го марта 1918 года на заседании Рады мы объявили независимость Белорусской республики. Брестский мир, заключённый Советской властью с Германией, заставил отдать Западную Белоруссию последней, получив от Белоруссии восточную часть. Мы, выдвигая контрреволюционные требования независимости всей Белоруссии, ставили своей задачей отделение от Советской России восточной части, а от Германии – западной части Белоруссии. Одновременно мною были выдвинуты следующие тезисы, направленные частично против Брестского мира:
1. Раздел Белоруссии по Брестскому миру не может быть терпим белорусами.
2. Раз Советское Правительство не может аннулировать своей подписи, против раздела должны протестовать сами белорусы.
3. Необходимо объявить независимость Белорусской республики, так как только тогда она сможет требовать возврата Западной Белоруссии, когда выступит в качестве суверенного государства.
4. Порвать всякую связь с Советской Россией, вместе с этим необходимо опереться на Германию и идти с ней рука об руку, закрепив с ней союз в той или иной форме, смотря по обстоятельствам.
Эти тезисы мною вынесены на обсуждение Белорусской Рады в момент дискуссии по вопросу независимости Белоруссии. Мои тезисы были одобрены и полностью Радой приняты.
Вопрос: В последнем тезисе вы выдвинули вопрос о союзе с Германией после прекращения связи с Советской Россией. Скажите, о каком это союзе с Германией вы тогда ставили вопрос?
Ответ: Тогда выдвигался мною вопрос о союзе с Германией вообще, не конкретизируя, в чём он должен выражаться. Но тогда только было предположение, потому что мною как таковой не разрабатывался, союз должен быть заключён в экономическом и хозяйственном отношениях.
Вопрос: Ставился ли вопрос вами о заключении военного союза с Германией против Советской России?
Ответ: Нет, такой вопрос мною и Радой не ставился.
Вопрос: В своей контрреволюционной работе в борьбе за независимость Белоруссии вы на какие страны ориентировались?
Ответ: Рада Белорусской республики в основном ориентировалась в своей борьбе на Германию, а после поражения последней в войне Рада ставку взяла на поддержку со стороны Антанты.
Вопрос: Каким образом Рада намечала и осуществляла получение поддержки со стороны Германии, а затем стран Антанты в деле объявления независимости Белоруссии?
Ответ: Рада писала обращение к Германии, а затем всем правительствам Европы – Англии, Франции и другим о том, чтобы признали независимость и самостоятельность всей Белоруссии. Какую бы помощь получила Рада, я сейчас сказать не могу, так как это зависело от того, признали или нет самостоятельность Белоруссии европейские страны. Отсюда должна была быть исходная точка данного положения…
Вопрос: Ваша конкретная помощь в походе Антанты против Советской власти?
Ответ: Ни я, ни Рада в целом никакого участия, а также помощи не оказывали Антанте против Советской России.
Вопрос: Почему?
Ответ: Потому что Антанта отклонила наше предложение по вопросу признания независимости Белоруссии. К тому же мы тогда своих вооружённых сил не имели, чем до некоторой степени могли бы помочь Антанте.
Вопрос: Расскажите, как «правительство» БНР готовило военное формирование в 1918 году для вооружённого выступления против Красной Армии на Западном фронте?
Ответ: В сентябре 1918 года я по предложению народного секретариата выехал на Украину, в правительство народной республики, с целью разрешения вопроса военного формирования белорусов на Украине, а также выехал и для того, чтобы получить денежный заём от украинского правительства…
Вопрос: Какую же вы поддержку получили от Петлюры на Украине?
Ответ: Мы получили от Петлюры заём в сумме 4 миллионов карбованцев…
Вопрос: Из кого намечалось формирование вооружённых сил?
Ответ: Из кадровых остатков царской и керенской армий.
Вопрос: Следовательно, немецкую оккупацию вы хотели использовать в своих контрреволюционных целях?
Ответ: Да.
Вопрос: Для какой цели вы пытались формировать свои вооружённые силы?
Ответ: Создать вооружённые силы как опору государства.
Вопрос: Но государства как такового тогда ещё не было. Вы же не находили выхода в том, чтобы «БНР» была признана самостоятельной?
Ответ: Да, БНР самостоятельной признана не была, но как государство тогда была объявлена…
Вопрос: Вы ответьте на предыдущий вопрос. Для какой цели Рада хотела формировать вооружённые силы в тот момент, когда БНР ещё не была признана самостоятельной, и Белоруссия была разделена на две части?
Ответ: Рада считала, что необходимо создать вооружённые силы как базу для существования государственной власти в крае и как средство борьбы за восстановление Белоруссии, т. е. за воссоединение Белоруссии, разделённой Брестским миром. Это значит, что вооружённые силы БНР могли быть брошены против Советской власти, занимавшей восточную часть Белоруссии…
Протокол записан правильно с моих слов, мне прочитан, в чём и расписываюся.
Луцкевич.
Допрос был начат 13-го января 1940 года в 12 часов, окончен в 23 часа 14 января.
Допросил: ст. следователь 3-го Отдела УГБ мл. лейтенант гос. безопасности (Панов).
Постановили: Луцкевича А. И. за антисоветскую деятельность заключить в исправительно-трудовой лагерь на восемь лет, считая срок с 30 сентября 1939 года.
Начальник секретариата ОС при НКВД СССР (подпись неразборчива).
(Дальнейшая судьба Антона Ивановича Луцкевича неизвестна до сих пор).
Дрзынь-дрзынь-дрзынь-дрзынь-дрзынь-дрзынь-дрзынь-дрзынь!
Измазанный историческими слезами Жора отрешённо подсел к Шавловской, его сознание, разработанное стрессом, вышло из-под контроля.
– А чио ты это?.. Недержание слёз?.. – спросил материнский инстинкт девушки.
– Не-не… ты щас человечность не включай…
– Да я и не включаю. У меня давно всё перегорело… – последнее признание пошло прицепом.
– О!.. О!.. То, что надо!.. Так вот… я что хотел тебе сказать… Кстати, ты не в курсе, что такое балаклавы?..
– ..?
– Убедительно… Так вот… я что хотел тебе сказать…
– А чио ты там пел: «О-о-о-о! О-о-о-о!»? Прикалывался?
– Скорее откалывался… Так вот… я что хотел тебе сказать… Ах, да!.. Ты не могла бы сейчас ради моего грядущего доказательства сесть на корточки и прокукарекать?..
– Чего-о-о?
– Вот, видишь, не можешь!.. А почему?..
Девушка оказалась в состоянии, когда любопытство сильнее пытки.
– А потому что это стыдно и смешно относительно великой гармонии цветов!..
– Ну… – по-коровьи легитимировала утверждение Шавловская.
– Однако в состоянии сексуального возбуждения, я уверен, ты покорно становишься на четвереньки… в простонародье – раком… и издаёшь со своим парн… тнёром такие нечеловеческие звуки, что кукареку по сравнению с ними – ангельские трели… Во всём этом есть что-то не то… ЧТО-ТО НЕ ТО… что-то зоофильное… что-то кентавровое… что-то минотавровое… Контраст между лицом и подставленным голым задом настолько резкий, что его не выдерживает вера в человечество… Но ещё важнее то, что ты и сама это чувствуешь какой-то внутренней, Марианской чистотой… Так за что же ты обманываешь меня, дискредитируя благочестие, превращённое в шапку для сбора уважения?.. За что ты обманываешь меня, притворяясь человеком?.. Тем более что теперь в моде не он, а вертихвостка… Да, видно, я ретроград… Чёрт!, а ведь твой половой зверь сейчас здесь…
Жора направил дуло пальца на Шавловскую, прямо в воображённую бинди, но в барабане кулака патронов не бывает.
– Выходи, подлый трус!.. – с дикой серьёзностью вызвал парень чудовище на дуэль.
Неожиданно девушка заулыбалась, потому что яркий эпизод, намалёванный алыми губами дуэлянта, был куда более аргументирован, чем её софистическое звериное возмущение. Шавловская не сочла Жору озабоченным, – уж больно сексуально он выглядел; злило только, что привлекательность эта находилась в неподвластной области произнесения тирад.
– У тебя в роду есть погибшие на войне?..
– Дедушка… – по-детски ответила внучка, раненная переходом от сексуального к святому и доведённая до жалкой человечности.
– Виной этому Адольф Гитлер… Кстати, в молитве «Отче наш» можно спокойно произносить «…и избави нас от Гитлера…». Так вот, если бы сейчас явилась некая высшая сила и сказала, что в течение года каждый твой кайф от совокупления или самоудовлетворения будет считаться посвящением фюреру, ты бы воздерживалась целый год?..
Ни с того ни с сего девушка оказалась в роли партизанки на допросе. Мучительно мечась между совестью и сексуальностью, Шавловская в конце концов виновато проговорилась: – Не… я б так долго не смогла…
– Да, мистер Пи (Половой инстинкт) настолько конкурентоспособно силён, что заставляет жён спать с мужьями-изменниками и при этом ненавидеть их. Как говорил апостол Пётр: «…кто кем побеждён, тот тому и раб…» Ты – сексуально зависимый человек! Тебя это не унижает, нет?
– Это… это… всё это какие-то фарисейские вопросы… – попыталась реабилитироваться девушка.
– Да, ты права… что-то мы отклонились от нормы… – словно очнулся Жора. – Прости, ей-богу…
– Мг… – ухмыльнулась Шавловская, облегчённо осознав всю адвокатскую прелесть слова «понарошку».
– Так вот… я что хотел тебе всё-таки сказать… Сама знаешь или по крайней мере догадываешься, что ты некрасивая девушка… Я бы даже сказал – уродливая…
– Не понял!.. э-э-э… не поняла!..
– Ну-у-у… ты, мягко говоря, не блещешь внешностью… Поверь мне на слово, а то докажу…
– Жора, ты оп…зденел, прости Господи?!
– Так вот я как раз к нему и подвожу…
– Сука ты, хоть и пацан!
– Да пойми ты: Бог не взирает на лице человека! Только Он любит тебя абсолютно! Остальные только пользуют тебя! В том числе и я сейчас… Прости… Главный женский враг-поработитель – это парнáя подсоленная приторность постельного подчинения во всём своём нелепом безобразии с вызывающими стонами навзрыд – грудными одами мужчине, звуковой рвотой, самозакавыченным протестом против боли и плена… Завоюй срам и получишь в награду сердце! Мазохистское мировоззрение и исступление, завуалированные добровольностью… Взаимоприземление и психофизиологическая имитация родственности, райского… Сладострастные минуты расчеловечивания, растворения, исчезновения… Когда личность человека унижена, уничижена, уже ничто не мешает ему целиком сосредоточиться на наслаждении, и в этом – ловушка лукавого… Когда в тебя впадает чья-то растекшаяся жизнь, наступает самоутверждение, самоуверенность, самообожествление и смелость перед атеистической праздничной бездной… Правда, зачастую этот приток является глубокой пустотой, притом чужой… Как бы то ни было, не ищи спасения в тяготении… Грубый секс – это месть за соблазн… Мне кажется, наслаждение создано не для того, чтобы мы его испытывали, а для того, чтобы оно испытывало нас… Если объект твоего вожделения прочтёт эпизод с распятием Христа, а потом перескажет его тебе, то скотское влечение уйдёт, позволив вам общаться, как человек с человеком, как душа с душой, как брат с сестрой. Духолюбие блокирует агрессию похоти, где эгоизм залог оргазма… Короче говоря – бодрствуй!.. а то мне гадко смотреть на твоё оральное отверстие…
Шавловская стыдливо спрятала губы в рот, а её глазомер рассчитывал, как бы похлеще наложить на влажное Жорино лицо пощёчину, но он сидел от девушки слева, та была левшой, и размаху для качественного удара не хватало, а халтуры она не хотела. В итоге обиженная выбежала из аудитории, а когда вернулась, зла для сдачи уже недоставало. И это здорово злило её!
Жора сидел на своём месте, бесом поверженный с головы до пят, и душе просто некуда было уйти. Она металась по занятому телу до тех пор, пока сильно запоздавшая университетская рында не вернула её в порожнюю плоть условности, малоинтересной для нечисти.
Дрзынь-дрзынь-дрзынь-дрзынь-дрзынь-дрзынь-дрзынь-дрзынь!
Шалава щёточкой для туши шарит в тубе, напоминая великана-трубочиста; метла от фирмы «Bourjois» – в гламурной ступе; ресницы куцые черны, как плащ чекиста. Коль шкура – в шкуре неоплаченного штрафа, – сменила градус угловой на градус Гесса, не в тубу тесную – в чернильницу залезла. Но расстоянье от «make-upa» до «Mein Kampfa» порой зависит и от меткости мишени. Рентген узнал бы (в нарушении закона о частной жизни), что басит в пустой кишени у браунау-кенгуру с хвостом дракона… бы… бы… бы…
Для фрейлин лучший макияж – придворный статус. А если девушка – богиня, баба босса, её охота превратить хотя бы в кактус, каб не сдыхать от невозможного засоса. Лукавый Локи вроде ас, но он не lucky, хотя и рыжий. Бородатая Далила, либидо-лузер, самовольный парикмахер супругу Тора обкорнал, пока копила она во сне селен и цинк для шевелюры. Тем, что осталось, Сив сивела, глядя в озеро, не столько от причёски «ёж», сколь от халтуры; зарыться думала, но не было бульдозера. Итог: проблема с плодородием, не всходят ни семена, ни восклицания, ни пенисы, в витринах замерли ветра, и мало плотят. «Умейте молча возмущаться» – бомба Геббельса. Парик из золота для лысой королевы изобрела свартальфахеймская порода, а с воскрешеньем белокурого у Евы всё хуже перекись справлялась водорода… Адольф, эрекция руки или Ёрмунганда пятиголовое худое ответвление! Со дна змеи на дне подземного океана отрыжка-рык рванул в район обожествления. Он, растолкав непереваренную нечисть, вошёл в скафандре пузыря в закрытый космос, где стаи хищно ухмыляющихся детищ, рождённых норнами иль нормами погоста, судьбу разглядывали в нём и – в пасть совали, друг друга били по клешням, футболя ступни, потом его на крышу Шпрее затолкали. Раскаты «нeil» слышны от Рейха и до Рудни…
– Хай!.. Хай так!.. Пайшлі хутчэй!.. Усе – у лес!.. Усе – у сховішча!.. Гав-гав-гав-гáв! Кудах-тах-тах! Му! Мяу-мяу! Без слов прощание… Пора покинуть хаты, бо переделывать спадарыню во фрау не позволяют ни Гальтóн, ни аты-баты… Какая яркая депрессия у Света… носовиками утирается из кожи… На спинах – влага… До чего сопливо Лето… Никем не видимое точно! корчит рожи… Сбежала Совесть вроде и вот-вот вернётся… И тьмой беременны бесполые фотоны… Тут море Чермное засучено и рвётся?.. Евреи – вышли, египтяне – возле зоны?..
Подохло Эхо в самодельном подземелье, но лучше с бесами соседствовать, чем с немцами… Недалеко до углекислого похмелья… У Силы Воли прозябаем иждивенцами… Мы – ниже уровня грибов, но не закопаны… С недавних пор могилы роют прямо в воздухе… Мы под присмотром Тишины сидим под тропами… Устали думать на досуге и на дóсуге… На основании живучести во время чахотки избран был разведчиком Андрюха. Он нам докладывает версию от Ветра непреднамеренно зловеще, честно, глухо: «Там людзі гаўкаюць на нейкай мове гадцкай… іх вушы могуць нашым гукам пажывіцца…» Землянку дружную решили сделать братской… Пора – к волкам… пора пойти и заблудиться…
В засилье зелени, в нутро полесских джунглей зашли по компасу инстинкта сохранения… лишили девственности Лес, Природу «вздули», но крови не было, а нашей – приближение… Стоим и флорой обрастаем по микрону… Мы дико, дико отличаемся от племени… Чем защититься нам от волчьего иппону?.. Костровый дым теперь Иуда – made in Germany… От льна до мыслей пронимает нас Хель-статика… А кто, а кто они, фашисты?.. Кем бы ни были, «жи», «ши» мы пишем с буквой «и», как мать-Грамматика! Житья наслушались, прислушиваясь к гибели…
– Уэ! Уэ-э! Уэ-э-э! Уэ-э-э-э!
– Вольга, супакой Лёньку!..
– Уэ-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э!
– Вольга, супакой малога!..
– Уэ-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э!
– Дай яму цыцку!..
– Уэ-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э!
– Оля… ідзі закапай яго дзе-небудзь… а то ўсіх зароюць… – еле-еле-еле произнёс Вова-вервольф.
– Уэ-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э!
Шторм на болоте, бо – борьба за водяного! Русалки с никсами воюют! Заваруха! Самец смеётся и посматривает снова на бабу с криком на руках, а он для слуха – деликатес… Фенрир до дыр грызётся с лешим! Кабете с сыном бы нестись к отцу навстречу и наслаждаться бы своим полётом пешим, а им приходится болеть за нашу нечисть… А вон – загробная пародия на маятник… На ветке мается раскачанная туша… (Для осознания момента нужен праведник). Под скрипом старческим – наблёванная лужа… и вяло косы отроковицы метут её… Закостенелость держит угол в 40°, и ног крюки не разгибаются, блюдут её, страховку, данную Кончиной… Гравитация приколу этому противится по сути, но не победно… Невменяемости доза!!! Покой в движении иль амплитуда жути?.. Туда-сюда и – патология гипноза… Что это?.. У юницы отпал от сердца крест из рук… теперь он тама… и дойки карие (не больше скул) босые… её глазищи – вверх тормашками, косые, и космы – в роли бороды, а это… Мама!!!
Юница басом: Чего орёшь? Деревня, бл…дь. Меня зовут Нехуштан, а вас?
Вольга з Лёнькам: …