Рефлект...куадусешщт #20
Игорь БЕЛОВ
Автор визуальной работы -
***
В «Ливерпуле» мы сойдемся снова,
словно солнце мы похоронили в нем,
и за разговором бестолковым
время целой жизни проведем.
Белой ночью, почернев от скуки,
разведенный мост, едва живой,
немудреным символом разлуки
расцветает в небе над Невой.
Ничего уже не понимая,
вертится пластинка так, что вдруг
музыке внимает не пивная,
а портовый город, и вокруг –
на реке, в соборе, на вокзале,
в парке и в домах из кирпича,
слышно, как в прокуренном подвале
на гитарах мертвецы бренчат.
Я махну им кружкой запотевшей,
чтобы наша общая беда
в голосах, давно перегоревших,
растворилась раз и навсегда.
Просто нет у них иной заботы –
зазвучит вступление, и вот –
сердце человеческое ноту
самую высокую берет.
***
Запутавшийся телефонный шнур,
журнальный столик, адресная книга,
хоть пару слов оставьте, я прошу,
от слякоти рождественских каникул.
Неактуален сигаретный смог
и остановка сердца неуместна,
и остается выйти за порог
ночного бара, выпав из контекста,
летящий снег порывисто обняв,
звонить, едва придумывая повод,
на линию потешного огня,
опасную, как оголенный провод,
и всякий раз, пока идут гудки,
мембрана от волнения не дышит,
вдруг понимать, молчанием каким
деревья припорошены и крыши.
Грустит река. Алеют кирпичи.
Сырая тишина вот-вот накатит.
И Кенигсберг растерянно молчит,
поскольку он отсутствует на карте,
и с этой пустотой наверняка
не справиться асфальту и бетону,
цветущим новостям ГТРК,
заброшенным кварталам однотонным.
Любовь сама диктует эпилог
и тоже испаряется, но только
когда ты отвечаешь на звонок,
на радостях меня сбивает с толка
такое чувство, будто в разговор
прошедшие вмешались дни и ночи,
немецкой речью вымощенный двор,
дождливый город, вся страна. Короче,
огромный мир, в котором так светло,
в который раз, я, право же, не знаю,
снимает трубку, говорит «алло».
И больше никуда не исчезает.
***
По улице немецкой узкой
пройди с мелодией внутри.
Воздушного налета музыка
над сновидением парит.
Тебе приснился этот город.
Перелицованный войной,
он вроде ордена приколот
к сюжетной ткани бытовой.
Ну, здравствуй, просыпайся, что ли,
ведь города такого нет,
есть привкус объяснимой боли
у контрабандных сигарет.
А ты – проездом, и с вокзала
к руинам памяти чужой
спешит, сияя краской алой,
автобус с пламенной душой.
И под восточно-прусским небом,
все понимая наперед,
держа равнение налево,
неподражаемо пройдет
любовь, как новость рядовая,
и нам останется одна
развязанная мировая
неслыханная тишина.