Рефлект...куадусешщт #20
Вместо эпилога
Автор визуальной работы -
Юрий Андрухович
П Е Р В Е Р С И Я
(фрагменты)
Перевод с украинского Э. Зельцман и Р.Левчина
...51. Тем временем я проводила Респондента в его номер, этажом выше. Я сообщила ему, что в этом номере в разное время останавливались Иммануил Кант, Эдгар Аллан По и Пьер Менар.*
52. Респондент рассеянно ответил, что во имя будущего этот список придется продолжить. Очевидно, имел в виду себя.
53. Не снимая плаща, Респондент стал ходить по номеру, ко всему приглядываясь и дотрагиваясь, включая люстры, бра, лампы, ночники -- всё, что могло светиться. Номер превратился в залитый огнями зал.
54. В следующий миг я поняла, какую цель преследует Респондент. В одной из ниш ему попался небольшой, но достаточно благозвучный спинет.
55. Продолжая оставаться в плаще, Респондент поднял слегка потемневшую крышку спинета и, не обращая внимания на окружающее и, в частности, на меня, исполнил сонату Скарлатти номер 15...
56. Когда музыка смолкла, наступила тишина. И я кашлянула.
57. Респондент крутнулся на своем стульчике (африканская слоновая кость, поздний ренессанс) лицом ко мне.
58. Я двинулась к нему, гася по дороге светильники. Сатир и дриада с гобелена за спиной Респондента пребывали в полуобмороке. Сатир подмигнул мне. Я затрепетала.
59. Я подошла к Респонденту вплотную. Я запустила руки в его волосы. Волосы Респондента оказались шелковисты наощупь.
60. Я сняла с Респондента его очки и положила их на спинет. Без очков у Респондента были совсем иные глаза. Они смотрели на меня снизу и почти не видели.
61. Мой плащ сполз с плеч на пол. Я сняла шарфик и, закинув его Респонденту на шею, притянула его красивую голову к себе.
62. Мы замерли. Это продолжалось довольно долго.
63. Пока я не почувствовала, что Респондент обхватил меня немного ниже ягодиц своими длинными нежными пальцами.
64. Затем Респондент вздохнул всем телом и наконец-то поднялся со стульчика, не выпуская меня из рук и даже наоборот – подняв повыше и крепко прижав к себе.
65. Я закрыла глаза. Респондент нёс меня перед собой вслепую. Он мог споткнуться на каждом шагу.
66. Но я почувствовала, что он кладёт меня навзничь на твердую и гладкую поверхность (письменный стол, эбеновое дерево, XIV-е столетие).
67. Я помогла Респонденту освободить меня от юбки, чулок и трусиков. Это продолжалось без малого столетие. Респондент шуршал надо мной своим плащом, словно дракон крыльями.
68. Из некоторой неловкости Респондента при раздевании и не только, я сделала вывод, что у него уже давно (никогда?) не было женщины.
69. Мы отражались в огромном стенном зеркале (остров Мурано, начало XVII-го столетия), где я, раскрыв глаза, увидела себя с закинутой назад головой и разведёнными навстречу Респонденту ногами.
70. Я также видела в зеркале поднятый капюшон плаща Респондента, покрытый мелкими капельками его лоб, тонкие губы, левую бровь, заломленную над глазом, и сам глаз.
71. Я также видела двери за спиной Респондента. В этих дверях в любой момент мог появиться Доктор, конечно же, сперва кашлянув или постучавшись.
72. Но мне это было безразлично.
73. Ибо я также увидела единорога, и он коснулся моего лона, и вошёл в меня, хотя это вхождение длилось девять с половиной веков – не меньше.
74. И за всё это время мы не произнесли ни единого cлова...
.........................................................................
(*Ни Иммануил Кант, ни Эдгар Аллан По, ни, тем более, Пьер Менар в Венеции никогда не бывали.)
...Так вот, среди прочего, что нашёл я в этом потайном пристанище, была большущая самодельная книга, написанная от руки на семиста с лишним страницах разной – от мелованной до папиросной и даже туалетной – бумаги, сшитой вместе, прошнурованной и пронумерованной, а также переплетённой в остатки обложек иных книг, а именно апокрифического "Евангелия от Адама", чернокнижного андалузского трактата "Чресла плодородия невыразимые" и мемуаров австрийского генерала кавалерии фон Бьома-Ермолли.
Рукопись была написана одной рукою, но на разных языках: больше всего было фрагментов украинских, но порой, когда автору недоставало терминов или ещё чего-нибудь, каких-то идиоматических возможностей, например, он переходил на польский, немецкий, идиш, несколько длинных пассажей было по-армянски, также по одному отрывку гимназическим греческим, цыганским, турецко-татарским, церковно-славянским, караимским и генуэзским языками. По-латыни ни одного фрагмента.
Все это носило название, услышав которое, не один из вас усмехнётся. Автор замахнулся на всё и назвал свой фундаментальный труд ни больше ни меньше как "ЗАТМЕНИЕ СВЕТА".
...Его имя – Ярополк-Непомук Кунштик – было обозначено на титульном листе...
В 1909-м году, не дожив и до двадцати семи, Ярополк-Непомук умер, оставив после себя рукопись. Судьба, типичная для молодых интеллигентов, появившихся на сломе столетия. Чахотка, декаданс, долги, Ницше, трагическая любовь, нужда, книги и ранняя смерть в двух разновидностях – та же чахотка либо самоубийство...
Именно ему, Кунштику, принадлежит одно из любимейших моих утверждений: "Никакой действительности не существует. Существует лишь бесконечное количество наших версий о ней, каждая из которых сомнительна, а все они, взятые вместе, противоречат друг другу. Для своего спасения нам остаётся принять, что каждая из бесконечного количества версий яляется истинной. Мы бы так и сделали, если бы не были уверены в том, что истина может быть лишь одна, а имя ей – действительность"...
Наперекор всему среди нас ещё встречаются те, которые влюбляются друг в друга. Благодаря этому мы выживаем даже сейчас, когда все ангелы от нас отвернулись. Благодаря этому мы всё ещё "многочисленнее звёзд небесных и песка морского". Наконец, благодаря этому мы всё ещё остаемся самими собой, как ни сильны соблазны казаться кем-то ещё.
Позвольте мне напоследок один трюизм. Надеюсь, он не вызовет у вас чрезмерного раздражения.
Только любовь может спасти нас от смерти. Там, где заканчивается любовь, начинается "бессмысленность света". И я не думаю, что тогда на горизонте ещё что-нибудь останется. Кроме пустоты, конечно. Она соблазняет, она зовёт, она притягивает – как нам сопротивляться ей в это "постлюбовное" время?
Меньше всего я хотел бы прикидываться пророком и что-то тут такое возвещать. Я предложил вашему невниманию всего лишь связку версий, каждая из которых в отдельности сомнительна, а вместе они противоречат друг другу. И всё же я попробую даже из такой безнадежной ситуации выйти с честью. Это необходимо для композиционного завершения моего текста...
Я придерживаюсь традиционной системы представлений. Если под Карнавалом понимать пограничное напряжение сил жизни во всей полноте и неисчерпаемости, а также высшее проявление битвы любви со смертью (смертью как пустотой, антибытием, ничем), то он и в самом деле не должен закончиться никогда или, как минимум, до тех пор, пока не исчерпан наш кредит у Небесного Зрителя. Утверждаю это... нет, не утверждаю – допускаю, хотя наверняка при этом кажусь таким же старомодным, как и некстати придуманный мной Ярополк-Непомук Кунштик, своевременно умерший от затмения света...