Рефлект...куадусешщт #37
ДАНЯ ЧЕРКАССКИЙ. стихи
Ну и что что он с нею сказала она...
«Ну и что, что он с нею?» – сказала она
И значит напротив другая,
Которая может ответить
Допустим напомнить о третьей,
Которая раньше, рыдая,
Другой обо всем рассказала,
Как видела их где-то в парке.
Другая, еще не смекая,
Сказала: «Ну и что, что он с нею?»
Но ведь он обещал быть на службе, на даче,
В общем, там, где он сам говорил, уходя,
И потом подтвердил это по телефону,
Значит, с нею он был. Но потом, через сорок ночей,
Выходя из подъезда, она улыбнется кому-то
«Ну и что, что он с нею?» – скажет она про себя
И впервые за несколько дней посмотрит на небо,
И увидит снег, шар из веток вокруг фонаря,
И купит себе шоколадку.
ЕВОЧКЕ
1. Сказка
Мы снова на боку. Лицом друг к другу.
"Аскажи мне па пинцессу. Па пинцессу!" – шепчет она
и опять начинает шарить руками и толкаться ножками.
В голове вспыхивает план.
Я, не спеша, бормочу:
– Слушай. Давным-давно, где-то далеко, на горе холма,
Стоял прекрасный замок.
В этом замке жила маленькая принцесса
И звали ее – Евочка..."
– Тайше – шепчет она и водит по мне руками.
– Однажды она пошла в серебряный грот.
И сказала:
"Я хочу превратиться в леденец..."
А серебряный грот отвечает:
"Хорошо, только не двигай ручкой".
Ева не двигает ручкой.
– Тайше, – шепчет она.
И рука ее превратилась в карамель.
А потом она говорит
"Не двигай ножкой"
И нога ее превращается в сахар.
Она говорит
Закрой глазки
И засыпает.
Ева не шевелится. Вдруг
она провела по мне ладонью, выдохнула и заснула.
12/22/2009
2. Другая сказка.
…– Аскажи мне па джина, –
и вдруг:
– А как его звали?
Скажи, ну как его звали?
– Хасан?
– Нет, не Хасан!
– Симсим? – Нет, не симсим,
Не симсим! – волнуется Евочка,
Не выпуская меня из рук.
Не только я рассказываю сказки,
и я, увы, не знаю имя джина.
"Джаффар? Джим? Митя?"
Но нет и нет.
Постой, а если нет такого слова
И что бы я не говорил, она ответит нет?
Что если все – игра?
Я в замешательстве, но Ева приходит на помощь:
– ПАДУМАЙ ХОРОШЕНЬКО, как его звали?"
Значит, имя – есть!
Я напрягаю мозг неизвестной мне мышцей
и вспоминаю еще не названное слово "Аладдин".
Евочка – рассмеялась:
– Аладдин, Аладдин! –
Как трубы, как салют, как аллилуйя:
– Ты хорошенько подумал, да?
Аладдин! Аладдин! Аладдин!
На этом месте я покинул спальню,
и она заснула, не требуя дальнейших успокоений.
3. Эрекция
Отец лежит на боку с маленькой дочерью.
Девочка не спит,
водит по нему руками.
И ему так радостно,
так сладко.
Вдруг отец обнаруживает,
что у него Эрекция!
И пытается объяснить себе это.
Может, он просто задумался о чем-то неподходящем?...
Нет. У него другие объяснения.
Одно из них прекрасное, и в него хочется верить.
Оно заключается в том,
что любовь к младенцу –
это телесное материнское чувство.
То сокровенно женское, что дано испытать мужчине.
В ней задействованы все регистры.
И нежная сознательная любовь,
и священная, божественная!
и даже плотские чувства!...
Но другое угрюмое объяснение высовывается из
Культуры
или, не дай бог, из личного
опыта(?),
КАК ЩУПАЛЬЦЕ.
А может быть, я ПЕДОФИЛ?
Как ОН,
как ТОТ, с которым я
"ездил на поезде"?
4. Минута Паранойи
Наступает минута, счастливая, как круг почета.
Евочка только что заснула.
Нужно просто лежать и не двигаться, и чувствовать себя
хорошим отцом, победителем, усыпителем дочек.
Ей нужна минута, чтобы привыкнуть ко сну
И тогда можно забрать "ручки",
встать и бежать на кухню пить с Юлей чай.
Полежим пока здесь, подумаем о чем придется.
За день до этого я видел "Антихриста" –
страшный фильм Ларса Фон Триера.
Самое страшное там, когда
герой узнает, что жена тайно надевает сыну
правый ботинок – на левую, а левый – на правую ногу.
Муж ее убивает.
А вдруг по ночам Юля колотит Еву
со злым лицом, которого я НИКОГДА НЕ УВИЖУ!
Я уже знаю, что за этим – мой старший СТРАХ.
Он уже шевЕ'лится подо мною.
И в одно мгновение
с ревом мелькает мимо,
как сверхскоростной поезд.
Но вот он в рапиде:
Я порой представляю, как Она придет ко мне в комнату с ножом.
Я проснусь и увижу – Она надо мной с большим ножом.
И она скажет так кисло: "Не спишь? поздно ведь уже!.."
И я НИКОГДА не узнаю, зачем она приходила.
Но сейчас мне не страшно,
и можно еще раз (на память)
на страх посмотреть,
почти так, как смотрят кино.
Ах, СТРАХИ, они как черные дыры!
Там труп звезды,
Там сжатое время и бесконечная масса.
Я встаю.