Рефлект...куадусешщт #39
Окно Шестнадцатое
Автор визуальной работы -
Круя. Гора Сари Салтики. Албания.
В албанском городе Круя на вершине горы Сари Салтики Равеле Акварелисту приснился сон. Он бежал по улицам города: то вверх, то вниз, пытаясь выйти из сектора обстрела. Длинная юбка всё время путалась в ногах, а головной платок сползал на глаза. Неужели я женщина? – подумал Равела и решил проверить. Он спрятался в зарослях маквиса и спустил шальвары. Члена и мошонки определённо не было. Равела присел на корточки, автоматическим движением достал из кармана фартука зеркальце и установил его между ног.
– Он видит странным образом видение невидимого и безвидный вид, – снова донёсся голос Солио. – Он видит, что не видит, и его ум останавливается.
Равела осторожно выглянул из-за куста. Солио Философ стоял на верхней площадке минарета, держа мегафон двумя руками как станковый пулемёт, и, поводя им налево и направо, продолжал кричать: – Ум от природы прост, но он раздробляется на то, что созерцает. Только истина может освободить его.
Каллиста цитирует, – успокоился Равела и вернулся к делу. Уже запустив два пальца во влагалище, он почувствовал чей-то взгляд. Это был мальчик, наблюдавший за Равелой из окна соседнего дома. На крутом склоне горы окно второго этажа оказалось точно на уровне зарослей, в которых прятался Равела.
– Слово является препятствием, – продолжал Солио. – Успевшие в молчании прекращают пользование словом. А вместе с разговором стараются избегать и самого мышления. Ведь всякий смысл бывает после мысли.
Равела поспешно поднял штаны, оправил юбку и пошёл по улице, опустив голову и искоса следя за минаретом. Там Солио боролся с двумя служителями мечети, пытавшимися отобрать у него мегафон.
Равела проснулся среди ночи, вытер с лица холодный пот и подошёл к окну. Всё было залито лунным светом. Одновременно ледяным и удушающе жарким. Глаза видели холод, а всё остальное тело чувствовало жару.
– Вопреки общепринятому мнению, не бывает холодных красок, – заявил утром Солио Философ после первой кружки тёмного «Корча». – Как акварелист, ты знаешь: все краски тёплые, разве что одни погорячее других. Пустота и белизна бумаги – вот где холод. Люди ошибаются: «космический мрак» – это не «очень темно и холодно», а «очень светло и холодно». «Пресветлый мрак».
– Каллист говорил о Божественном мраке, а вовсе не о космическом, – возразил Равела. – Но ты не веришь в Бога – что тебе этот византийский монах?
Солио надолго замолчал: – В детстве я жил в маленьком городке, в доме рядом с мечетью. И я мечтал стать муэдзином. Пять раз в день подниматься на минарет и созывать людей на молитву. Получать за это деньги. И ни о чём не беспокоиться. Потом я вырос, занялся философией и стал пить пиво.