Рефлект...куадусешщт #42
20. Сатиры, силены и фавны
Ещё до появления на Земле людей кентавры мирно жили бок о бок не только с нимфами, но и с другими двусущностными – сатирами, силенами и фавнами.
Хотя я не собиралась подробно говорить об этих лесных народах, которых мы обычно по-свойски называем «братцами», кое-что, наверное, всё-таки объяснить придётся. Ведь нас иногда путают с ними, называя типичного сатира кентавром. С другой стороны, обычный человек не различает силенов, сатиров и фавнов, а иногда и вовсе принимает их за чертей и начинает при виде их громко ругаться, размашисто креститься и кричать нечто вроде «изыди, сатана», чего делать, разумеется, не следует. Братцы вообще-то не агрессивны, но на грубое обращение могут обидеться и в отместку нашкодить.
Все лесные народы разумны, однако у этих разум сродни детскому. Временами они очень даже сообразительны – в том, что касается еды и всякого баловства, – но говорить с ними на отвлечённые темы бесполезно: в их ментальном и языковом тезаурусе такие категории просто отсутствуют.
Поэтому кентавры, поддерживая с братцами добрососедские и приятельские отношения, всё-таки посматривают на них слегка свысока, а те принимают это как должное, уважая кентаврическую премудрость.
Сатиры, силены и фавны происходят от разных древних богов и сами являются полубогами: убить их можно, но, если этого не делать, они могут жить едва ли не вечно.
Как известно, греки издавна чтили богов, от которых зависело благополучие земной природы: Пана, Приапа и Силена, считавшегося наставником более молодого бога, Диониса.
О Дионисе речь впереди, а о Приапе я говорить вообще не буду, – не только из-за того, что его изображения могут показаться непристойными (они непременно включают огромный эрегированный член), но и потому, что Приап, покровительствовавший размножению всякой плоти, не породил особого племени, и хотя кентавры его почитали, сам бог не проявлял какой-то особой привязанности к нашему народу, а кентавриды, насколько я знаю, не стремились к сближению с ним.
Древнейшим из великих богов был Пан, имя которого, по мнению некоторых, означало «Всё» – а по другой, более приземлённое, версии, происходило от греческого глагола «пао», что значит «пасти».
Происхождение этого бога покрыто тайной. Олимпийцы, как всегда, постарались запутать следы, сочинив о нём множество взаимоисключающих анекдотов, однако я полагаю, правы были те, кто считал, что Пан происходил от самой Геи или вообще не имел родителей – и в любом случае был куда старше Зевса.
Он изображался косматым, рогатым и козлоногим – и таким он действительно был. Ведь Пан появился на свет тогда, когда никаких людей даже в смутном предчаянии не существовало, и над умами не властвовал ни культ антропоморфности, ни производный от него культ изящной красоты, а для Бытия совершенно неважно, как кто-то выглядит, ибо самое Бытие, как и каждый отдельный человек, не видит себя со стороны и не оценивает свою наружность критически.
http://www.weinrausch.de/kunst/kuenstler/picasso/faunkopf2-xl.jpg
Пабло Пикассо. Голова фавна
Если отрешиться от предрассудков (или от эстетических канонов, возникших много тысячелетий спустя), то Пан может показаться даже прекрасным. Отнюдь не все нимфы разбегались от него в кусты или сигали в речку, как пресловутая недотрога Сиринга. Просто о тех, кто благосклонно делил с Паном полуденные удовольствия, мифов не сочиняли, или же эти мифы имели куда меньшее распространение.
Хотя повадки Пана были иногда дурашливыми и грубоватыми (так он, видимо, защищался от насмешек, а может, и сам был непрочь пошутить), его мудрость была сравнима с мудростью Хирона. Эти двое хорошо понимали друг друга и были друзьями. Хирон-то знал, что Пан владел такими тайнами бытия, о которых даже олимпийцы уже не имели понятия: он не заведовал природой – он ею был, и на самом деле с ним в родстве состояло всё сущее под Солнцем, а не только лесные боги, народы и твари.
http://fotki.yandex.ru/users/fanfara13/view/43854?page=0
Михаил Врубель. Пан
Кентавры глубоко чтили Пана и всегда приглашали его на свои празднества. Он же, в ответ, по-родственному любил их и нередко помогал им, выручая в опасных ситуациях: Пан, как известно, умел нагонять на людей и животных беспричинную жуть (то есть панический страх). Если преследуемый кентавр (и особенно кентаврёныш) догадывался вовремя воззвать к Пану, добрый и грозный Бог почти непременно приходил на помощь (если только не спал, разморённый зноем).
Из любви, из любопытства или повинуясь неодолимой божественной силе, Пану отдавались многие нимфы и смертные женщины, так что потомство его было весьма обширным. Имена некоторых сыновей и дочерей Пана известны; другие, ещё более многочисленные отпрыски, так и бегали по лесам, никем не узнанные и не названные.
Антропоморфные порождения Пана порою жили среди людей; козлоногие, естественно, предпочитали древесные чащи и горные луга.
Племя, происходившее от Пана, называют панисками (то есть «панчиками») или просто «панами» (с маленькой буквы). Пан бессмертен, но многие паниски смертны, если рождены в союзе со смертными матерями.
В Италии Пана приравняли к Фавну, а панисков чаще всего называли фавнами или сатирами, хотя далеко не все сатиры обладали козлиными ногами. Сатиров, живших в Греции, нетрудно спутать с родственным племенем силенов.
Лесной бог Силен «заведовал» в основном буйным цветением и плодоношением растений. Он не имел ни рогов, ни копыт, однако, по людским меркам, Силен был почти столь же уродлив, сколь и Пан: крутолобый, длинноухий, с приплюснутым носом, толстый, волосатый, он никак не соответствовал эллинскому идеалу мужской привлекательности.
http://www.mlahanas.de/Greeks/Mythology/DrunkenSilenusPeterPaulRubens.html
Питер Пауль Рубенс. Пьяный Силен
Но разве мало мы знаем мужчин подобного типа, которые пользуются успехом у женщин благодаря обаянию совершенно иного рода, которое в наше время обычно называют «сексуальностью»? У Силена и его потомков этого добра было в избытке, и оно действовало на нимф магнетически. Особенно, если нимфы были пьяны, что сплошь и рядом случалось на дионисийских оргиях.
Силены были чрезвычайно шкодливы и похотливы, что с полной откровенностью присутствовало во всех их античных изображениях.
Лишь иногда можно встретить образ силена, тихо и мирно играющего на авлосе, и ни к кому не пристающего.
http://www.hellenica.de/Griechenland/Mythos/SatyrMitAulosLouvreMNE987.html
Силен. Ваза из Лувра
И так же, как среди нимф не было и не могло быть мужчин, так среди силенов, в отличие от козлоногих сатиров, не было и не могло быть женщин, – так что снисходительность нимф к этим неотвязным ухажёрам совершенно объяснима и простительна: друг без друга им пришлось бы туго.
Силены были друзьями и спутниками Диониса и шастали вместе с ним с пирушки на пирушку; большого вреда они никому не причиняли, разве что сильно шумели, нагло лезли к вакханкам или били по пьянке посуду.
Кентавры старались не слишком с ними сближаться, хотя, конечно, ни о какой вражде тут речи не было – нам нечего было делить, да и силены, вопреки своим буйным повадкам, не отличались ни мстительностью, ни обидчивостью (может, из-за того, что попросту не понимали многих слов и не держали услышанное в памяти). Думаю, что какие-то связи с силенами у нашего народа в древности всё-таки были, что сказалось на внешности некоторых кентавров, изображённых на греческих вазах и рельефах.
Силены, сатиры и фавны могли обитать в одной и той же местности – никакого антагонизма между ними не существовало. Как и кентавры, братцы могли иногда и поцапаться из-за девушки или добычи, но бой шёл до первой крови и никогда не кончался смертоубийством.
http://franz_von_stuck.tripod.com/Fighting_Fauns.jpg
Франц фон Штук. Поединок фавнов
А в иных случаях они трогательно помогали друг другу.
Добротолюбие лесных братцев простиралось и на кентавров, всегда отвечавших им взаимностью, и даже на людей, которые зачастую этого совсем не стоили.
Существует забавная басня, восходящая ещё к Эзопу, но пересказанная в стихах Лафонтеном.
Якобы, однажды сатир встретил в лесу голодного и замёрзшего путника и пригласил его к себе обогреться и пообедать. Сев к столу, человек подул на закоченевшие ладони. «Зачем ты это делаешь?» – удивился сатир. «Чтобы согреться», – ответил гость. Когда жена сатира принесла похлёбку, человек вновь начал дуть на свою порцию. «А это зачем?», – ещё больше удивился сатир. «Чтобы суп остыл», – пояснил человек.
«Будь проклято то дыхание, которое одновременно несёт и жар, и холод! Иди-ка ты, мил человек, своей дорогой», – рассердился братец и решил больше не иметь дело с людьми.
http://lemuel55.livejournal.com/889222.html#cutid1
Гюстав Доре. Иллюстрация к басне Лафонтена «Сатир и прохожий»
Басня, конечно, о человеческом двуличии. Но для меня она интересна тем, что Эзоп очень точно отразил психологию сатирьего народца. Значит, великий мастер притч общался с кем-то из них. Братцы и впрямь глуповаты (про физику и метафизику им рассказывать бесполезно), однако этический барометр у них работает чётко, и зла они сами не делают и вокруг себя не терпят.
В отличие от силенов, которым лишь бы попить и погулять, да девушек потискать, козлоногие сатиры и фавны обладали чисто сельской смекалкой и даже домовитостью, поскольку отвечали отнюдь не только за урожайность опекаемых ими угодий (силенам ведь было неважно, что вырастет и кто родится – бурьян ли, саранча, плющ, табун лошадей или стая шакалов, – лишь бы всё кругом плодоносило и размножалось). Сатиры, они же фавны, опекали лесную и полевую живность, иногда помогая пастухам собрать разбежавшееся стадо, иногда выручая заблудшую скотинку из лап хищника, или, наоборот, спасая от гибели зверя, выслеженного охотниками.
Сельские жители почитали лесных братцев и старались их не обижать, благодаря чему некоторые из них уцелели даже в христианские времена, когда им пришлось даже хуже, чем нам, по причине их рогатости и козлоногости. Всех сатироподобных существ не просто объявили демонами, а отождествили с чертями, хотя, видят боги, зла в них испокон веков не было, и до человеческих душ им не было ровно никакого дела. Когда люди в этом, наконец, разобрались (а прошло веков шестнадцать, если не более), сатиров почти не осталось: некоторых уничтожили, другие вымерли сами, лишённые возможности спокойно размножаться, третьи покинули привычные места обитания и удалились куда глаза глядят.
Впрочем, вплоть до 18 века, а где-то, может, и позднее, сатиры в европейских лесах ещё изредка попадались. Я сужу, опять-таки, по искусству, которое, наряду с привычными мифологическими сюжетами, преподносит нам иногда и явно не выдуманные сценки.
Так, например, итальянский художник 17 века Джованни Баттиста Кастильоне по прозвищу Грекино («Гречонок») запечатлел удивительный момент: юный пастух играет на шалмее пожилому сатиру. То ли перед нами сатир-учитель и человек-ученик, то ли, услышав искусную игру пастуха, местный сатир попросил юношу повторить красивую мелодию…
Что происходит на заднем плане, за деревом, разглядеть довольно трудно, но, по-моему, там кто-то пытается соблазнить нимфу или пастушку. Под музыку оно, конечно, сподручнее…
С козлоногими братцами, сатирами и фавнами, кентавры общались охотнее, чем с силенами, поскольку они были более вменяемы, хотя, положа руку на сердце, умом также не славились, и говорить с ними о чём-то, кроме телесных потребностей, было невозможно. Ну да, они хорошо играли на духовых инструментах, однако в теории музыки не разбирались совершенно, и недаром Аполлон их недолюбливал, а к некоторым из них, вроде Марсия, питал жестокую ненависть.
Лесные братцы отличались друг от друга ещё и тем, что у силенов женских особей не было, а у козлоногих народцев были.
Женская часть панисков выглядела куда изящнее и привлекательнее мужской, невзирая даже на шерсть и копытца.
http://en.wikipedia.org/wiki/Satyress
Клодион. Сатиресса с сатирёнком
Правда, очень мало кому из людей доводилось встретить в лесу сатирессу.
В отличие от мужчин своего племени, они крайне пугливы и недоверчивы, особенно матери с маленькими детьми. Свойственный всем козлоногим недостаток сметливости возмещается у них избытком осторожности. При малейшем шорохе в кустах они стремглав бросаются прочь, и зачастую охотник или пастух просто не видит, чьи копыта и чья шкура мелькнули в дебрях дикого леса. А бегают эти существа быстро, и способны как совершать огромные прыжки, вроде кенгуриных, так и ловко карабкаться по скальным кручам и, если уж совсем некуда деться, влезать на деревья, цепляясь хваткими руками.
В лесу козлоногим красавицам бояться, в общем, некого, но вблизи от людских поселений они стараются не показываться или прячутся днём в пещерах и густых зарослях, выходя порезвиться или подышать свежим воздухом только на заре или в сумерках.
Поэтому подлинных изображений сатиресс ещё меньше, чем изображений кентаврид. Из античных мне припоминаются только итальянские, да и то поздние, а в какой мере достоверны рисунки, картины и статуи Нового времени, сказать не берусь. Некоторые из них могут быть плодом фантазии, хотя, думаю, далеко не все: сюжеты кое-каких произведений явно не выдуманы, а подсмотрены.
Так, Джованни Баттиста Тьеполо углядел забавную семейку, возвращавшуюся ранним утром с какой-то развесёлой гулянки – может, свадьбы или сельского празднества. Пьяный отец семейства рухнул под ветхим забором, а его красавица-жена, разрешив ему немного передохнуть, упрашивает непутёвого супруга продолжить путь, пока дорога пустынна – лес-то совсем рядом, и детёнышу давно пора домой…
Удивительным образом Доменико Тьеполо (сын Джованни Баттисты) где-то подстерёг и совсем редкостную парочку – кентавра и сатирессу, – которые были настолько поглощены своим любезничаньем, что совсем утратили бдительность (а между тем это был 18 век, и хотя к двусущностным тогда относились терпимее, нежели раньше, такие встречи могли закончиться не очень хорошо)…
http://www.getty.edu/art/gettyguide/artobjctDetails?artobj=146009&handle=li
Возможно, что именно от подобных союзов могли рождаться рогатые кентавры, хотя обычно у кентавров никаких рогов не было – этим украшением их могли наградить только фавны, причём именно италийские (у них рога были длиннее, острее и торчали вверх).
Как и кентавры, сатиры жили не стадами и не племенами, а семьями, собираясь вместе лишь по праздникам или для каких-то совместных занятий вроде сбора урожая. Возделыванием садов и полей они не занимались, но если находили щедро плодоносившую рощу или богатую борть, то обычно звали собратьев полакомиться и запастись излишками на зиму.
http://www.tamsquare.com/artist/PIERO-DI-COSIMO/PIERO-DI-COSIMO-The-Discovery-of-Honey.html
Пьеро ди Козимо. Открытие мёда
Браки сатиров между собой носили обычно временный характер, как у животных, но скандалов на этой почве никогда не возникало: как только супруги или сожители надоедали друг другу, они мирно расставались, и каждый вскорости находил себе другую пару; наличие детёнышей при этом никого не смущало. Оно, напротив, приветствовалось: опытная в любви и плодовитая сатиресса возбуждала всеобщее восхищение.
В древности любовные союзы кентавров с сатирами вообще не считались браками, а рассматривались как случайные связи или как дань самой природе, олицетворением которой козлоногие, собственно, и являлись. Спознаться с силеном или сатиром на каком-нибудь всеобщем празднике не считалось зазорным, но, если впоследствии рождался козлоногий детёныш, его обычно отдавали на воспитание братцам. Там он чувствовал себя естественнее, и никто не попрекал его незаконным рождением.
Несколько хуже приходилось козлоногому кентавру, у которого вдруг оказывалось четыре нижних конечности, а копыта были раздвоены. Он был слишком непохож на родню ни с той, ни с другой стороны, – более того, такие гибриды часто оказывались стерильными и не могли дать своего потомства. Кентавры их стыдились и старались тотчас же после рождения унести в лес, ибо чадолюбивое благодушие сатиров распространялось и на мутантов. Их охотно принимали в племя и позволяли жить в своё удовольствие, сколько отмерят судьба и великие боги.
Семейные или любовные пары «сатир и нимфа», напротив, встречались довольно часто и могли быть весьма устойчивыми, ибо сатиры просто боготворили своих прекрасных подруг. При всей своей умственной недалёкости сатиры очень любили детей (это было их врождённым свойством), и, пока те были маленькими, отцы о них заботились не менее нежно, чем матери.
http://www.albrecht-durer.org/Satyr-Family.html
Альбрехт Дюрер. Семья сатира
Дети нимф и сатиров нередко рождались антропоморфными и очень хорошенькими. Отсюда – многочисленные сказки о прекрасных младенцах, найденных охотниками или путниками в густом лесу; зачастую это были совсем не человеческие подкидыши, а дети нимф, оставленные ненадолго без присмотра родителей. Впрочем, зная о привычке людей хватать и тащить всё, что не ими положено, нимфы и сатиры старались не отлучаться от семейного гнёздышка.
http://www.humanitiesweb.org/human.php?s=g&p=c&a=p&ID=10738
Альбрехт Альтдорфер. Пейзаж с семьёй сатира. Фрагмент
Если сатиры и фавны могли иногда относиться к нимфам слишком фамильярно, то делали это не со зла, а по простоте душевной. Ведь сатиру, всегда готовому возбудиться и совокупиться с красивой самкой, совершенно непонятно, как это ей может не хотеться того же самого. И если козлоногий набрасывается на спящую нимфу, он чаще всего не имеет в виду грубое насилие, а надеется обрадовать её приятным сюрпризом.
Иногда (опять же, по недомыслию и самоуверенности) козлоногие братцы отваживались посягать на богинь – и даже на Афродиту...
http://www.lib-art.com/artgallery/16104-venus-and-satyr-sebastiano-ricci.html
Себастьяно Риччи. Венера и сатир
В свою очередь, одинокому сатиру могло здорово влететь от нимф, если он попадался им под руку, и тогда оставалось лишь терпеть тумаки и брань, смиренно прося прощения.
http://www.world-art.ru/painting/painting.php?id=932
Вильям-Адольф Бугро. Нимфы и сатир