СООБЩЕСТВО

СПИСОК АВТОРОВ

Юлия Тишковская

переход

22-06-2009





сборник стихов "переход"

*
живем в одном,
видим другое:
будто переезжаем,
и надо менять школу.
приходить туда новенькой,
не знать, куда сесть
и не запомнить,
как доходить до столовой.

а они на тебя
смотрят, смотрят,
как будто ты голая,
будто внутри у тебя –
ничего.
ни плоти, ни крови.
попробуй ответить уроки.
и ты
пробуешь.
и получаешь
четверку.

и время сжимается
и проходит
в узкую створку.
и ты взрослая. вроде бы.
в каком–нибудь городе
вдруг замираешь на светофоре,
так и не вспомнив,
как же дойти до столовой.
и продолжаешь
свои уроки
голая и голодная.


*
а мы отдалялись все дальше,
бросали гребень,
и вырастали леса из слов.
и кто–то из нас
бросил платок.
качнулось озеро
с запахом неба.
и нет лодок.
и нет досок.
и думали:
как хорошо,
что никто
не дойдет
до другого.
и устали, легли на песок.
и слушали новости
по разные берега озера.
а оно отражало
твое лицо
и мое лицо,
и дрожало от злости,
каждого называя
глупцом и слепцом.
а ведь это была такая любовь,
просто с разных концов,
которые сворачиваются кольцом
на пальце у Бога.


*
темными закоулками
да тупиками
ищем то, что нельзя было бы отнять,
что всегда останется с нами,
никогда не закончится,
от чего отказалась зависть.
под фонарями,
в последнем вагоне метро,
в случайных гостях
ищем то, что
живым часовым механизмом
стучит внутри нас.
оно давно найдено, –
тайное волшебство,
сокровенный клад.
что же, давай превращаться
в лопаты,
если больно руками.


*
все собаки в переходах
откликаются на кличку «Дружок»
зимой, в холод.
хвосты их спешат
по своим делам,
глаза выпрыгивают навстречу.
ну что тебе стоит
каких–нибудь триста грамм
верной собачьей вечности.
не обязательно
стать доктором философии,
просто неси свое донорство,
подай докторской
прямо на входе.

наверное, им снится рай.
это что–то вроде теплого перехода,
где люди проходят,
проходят,
и каждый погладит словом,
протянет сверток.
давай, что ли, Дружок, попробуем,
пока мы еще не сдохли.
вам видится колбаса,
а нам – море.
и разница – в одном каком–нибудь
нейроне
в горящих черепных коробках.

а внутри все упирается в любовь.
и, значит, что в лоб, то повод
пронести свое донорство
как дружок
и влиться в банк крови.
пусть оттуда тебя вкачают
пропитанной спиртом иглой
в бывших до этого мертвыми.


*
потому что так –
не бывает,
чтоб нам – столько,
и не расплатимся.
а потом нас стискивает
до потери памяти
этим даром,
доставшимся даром,
потому что
умение принимать,
конечно, не отменяет шрамов,
но оставлено нам,
словно какой–то чудесный клад
под видом ручной клади.


автокатастрофа

пожалуйста, не смотрите,
когда она падает.
ни на живот,
ни на руки,
ни в глаза не заглядывайте.
упадет и как будто дальше идет,
прихрамывая.

Бог посылает всегда по силам,
но если способен вынести все –
не смотри, когда она встала,
на эти пятна,
что делают ее настолько красивой,
что не желают смываться
с асфальта,
когда она становится выносимой
в совсем другое пространство,
где нет милиции,
нет медицинских машин,
а только бесконечные силы
выносить
свое новое счастье.


*
вот так
присвоить себе чужую смерть
и
вылупиться
из собственной жизни


*
когда звенит не у меня в кармане,
и кто–то отвечает:
«скоро буду», –
я тоже отвечаю:
«скоро буду»
и думаю о месте для часов.
не на руках носить бы,
а на шее, –
подщитовидным грузом.
чтоб каждый мог
увидеть и проверить,
как время твое личное взойдет.


*
а ведь есть люди,
которым не холодно,
или они достаточно стойкие.
снег посыпает их
как подсолнухи
белою шелухою.
или внутри у них –
теплый дом
с тяжелыми шторами.
и говорят они бодро
«все хорошо»
вслед тому, кто все дальше уходит.
может быть, он еще
оглянется на светофоре
и помашет полою пальто
как рукою.


*
и только в ванной
спрячешься за книжку –
как будто бы нечаянно
гасят свет.
и стук по батареям.
и страшно так,
что вот война, окоп
и ночь, и где–то очень близко –
граница неприятельского фронта.
но вот встаешь
навстречу полотенцу,
отщелкиваешь дверь,
и льется свет.
и можно снова
прятаться в подлеске
из слов, замуровавшихся в бумагу.
вот только стук по батарее –
залп снарядов.
и с места, где теперь твоя лежанка,
не попадает в кадр весь окоп.


*
мы не сорвемся
и не свихнемся
и не сопьемся
не пропадем
и не попадемся
не сложим руки
на эти парты
все, что дается –
да будем тратить
и умножать,
но во имя правды
не надо смерти
на ровной почве
на нервном поле
сложи оружие
забей на время
и будем вечны
и честно нужны
и равноправны
с землей и небом


*
(Е.Б.)

так встает на место
вывихнутый сустав:
минутная боль.
ощущение правды.
подойдешь со спины,
закроешь рукою глаза:
угадай,
кто я сейчас
из тех,
давних.

и с оттенком мужества в голосе
объявляешь свою остановку.
и мы изумленно
боремся
боремся
с теми, кого помним.

я роняю тебя на мат
неуклюже и жестко.
а ты шепчешь,
посекундно срываясь на мат,
обрывки прожитой повести

где Они
в главных ролях
смеются в лицо мне
и тычат пальцем:
будь ты дважды проклята
и трижды права,
но мы
никогда
не дадим ей
ни вернуться,
ни убежать.
ни вернуться,
ни убежать.


*
мы живем и умираем
ничего себе не знаем

как я жил
как умирал
ничего себе не знал

буду жить да умирать
больше
нечего
и
знать


*
слушай, давай не все, что с нами было,
будем переводить на слова
давай не все, что с нами было,
переводить на слова

оставим право сказать жизнью


*
дети
лечат деревья,
зовут кукол
и уезжают в колясках.
дети
они твердо верят,
что есть Бабаи
и потому – бесстрашны.
смотрят в глаза тому,
про кого все знают.
потом они вырастают,
стремительно становятся нами
и даже старше.
все так же
кого–то лечат,
зовут
и уезжают в трамваях.
верят, что смерть придет
и всех уравняет.
а потому живут
и не кашляют.
дымят легкими
и посылают сигналы с башни:
снимите нас.
здесь до земли
слишком высОко,
а в небо – не каждому.
смените.
изнутри нас
кусают Бабаи.
нам стыдно смотреть в глаза
тем, кого мы близко узнали.
мы вылечили всех кукол
и пробуем звать деревья,
но то ли они не слышат нас,
то ли – не верят.
снимите нас
на черно–белую пленку.
прекрасное групповое фото.
щелк –
и птичкой мы вылетаем с башни
прямо в глаза ребенка.
по ту сторону
смотрим на мир
как из окон.
и пока точно не знаем,
где потолок, а где – пол,
сможем увидеть Бога,
отражаясь в трельяже,
пока мама готовит нам молоко.


*
(Е.Б.)

смотришь в стекло,
где отражалось твое лицо,
но там теперь – только пыль.
если бы можно было забыть –
так же, как выключить свет –
раз –
и все сделано.
но память–то –
дура цепкая.
углядит где бы то ни было
какую–нибудь деталь
и станет держать
прищепкой,
пока ты будешь ее отпускать
с миром.
составляя унылый список
потерь и приобретений,
так хочется не вспоминать,
а знать,
какая колонка
окажется подлиннее,
чтоб можно было вообще в нее
не писать.


*
когда кажется -
дальше расти нам некуда,
уперлись, ударились в небо, -
в нем внезапно открывается дверь.
пролезаем -
и оказываемся на дне.

и не помним,
какое оно по счету.
потихоньку снова растем,
заполняя его пространство.
ведь надо же
отработать
то, что дано авансом.

например, дно Африки
выстлано ананасами.
мой папа сказал -
это такой овощ.
и я отрабатываю,
отрабатываю
все, что зачем-то
запомнила.


*
и ты сам уже светишься,
разогнав столько темного.
посыпь мне немного фосфора
на места переломов.
на загнутые уши страниц.
будут
белые, гибкие
шеи и головы.
сможем сложиться,
не хрустнув.
такие вот цирковые артисты
под куполом этой комнаты.
не свисти эту тему –
не будет жизни.
давай твоей маме напишем
одно большое письмо.
как стали мы гибкие
с головы до ног.
значит, выкрутимся
и обойдемся без травм.
она приедет, как только прочтет.
как будто больным,
нам везет мед
и привет от папы.
и мы уже светимся,
вовсю моем полы.
здравствуйте, мама.
да вы садитесь, мама.
вы шутите, мама?
да,
похоже, что свет –
это мы.

2006-2007 гг.
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah




πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney