СООБЩЕСТВО

СПИСОК АВТОРОВ

Светлана Бодрунова

[ПРОГУЛКА] УСЛОВНЫЕ НАЗВАНИЯ I

30-01-2005





ПРОГУЛКА. Книга стихов. СПб, "Геликон+Амфора", 2005


УСЛОВНЫЕ НАЗВАНИЯ. Часть I


колыбельная наоборот


ррраз-два-три ррраз-два-три тянется канитель
то ли года то ли вновь города не те
то ли полна под завязку следами тел
пристань моя постель

ты не смотри и не плачь в уголке листа
мама какой я сонный устал устал
теплое слово дышит в твоих устах
сынку считай до ста

баюшки баюшки вряд ли во сне растут
не одолеть расставаний преград простуд
шарик упал с потолка на диван и сдут
разница амплитуд:

детские простыни скомканный грязный лист
ты мне стелила а я никакой стилист
на плащанице отметины сотен лиц

нечем перестелить



***(вновь я посетил)

...И вовсе это не деревня
Была, а городской поселок.
Назад лет двести — панский грошик,
В семидесятые — райцентр,
Но — ни асфальта, ни поземок,
А солнцепек и подорожник,
Над речкой старые деревья,
И я на вымытом крыльце

Сижу, дожевываю скибку...

За мамин зов из огорода,
За комариный зуд на коже,
За звук, с которым лебеда
Ломается, за спинку кильки —
Чего бы, господи, не отдал...

Чего б ни отдал, мир такой же,
Каким не выболел тогда:

Там шкодой называлась шалость,
Прабабушка хвалилась нэпом,
Цвела картошка у соседей,
Мне было шесть, почти что семь,
А лето шло и не кончалось,
На улице кричали дети,
И солнце улыбалось с неба,
Как настоящее совсем.


***(васильевский осень)

я выбросила в реку всё что было:
очки, помаду, паспорт и тетради.

стояли корабли на вечном рейде,
уроды получали по хлебалам,
машины носом тыкались друг в друга,
висела красота по-над рекою.
я мыслью по асфальту растекалась:
что значит в итальянском слово «droga»?
уж точно не дорога, я-то знаю.
на нёбе вкус кафе, шагов и зноя.
на морде сфинкса ветер, сон, молчанье.
на крыльях голубей одно печенье.

в моей руке лежит в кармане дырка,
а в рюкзаке — статья Олега Дарка.

я выбросила в реку всё, что помню.
не говори: разбрасываешь камни,

а говори: отбрасываешь крылья,
как будто кормишь голубей печалью,

и крошки разлетаются по небу
плевками с ангелического нёба.


***(дом кино)

плохое зрение — минус три,
и резкость — та же, что наяву.
с цветами носится мерил стрип,
хоронит птенчика кидман-вулф,

ты крутишь прядку мою в руке,
мурлычешь на ухо мне мотив,
и время катится вдалеке
от самых горьких ретроспектив,

и на цепочке сидят часы,
и сплошь целуется кинозал…
у героини кудрявый сын,
у сына правильные глаза —

он смотрит, смотрит на нас в окно,
откинув крылышки двух гардин:
продли — ты слышишь? — мое кино,
еще — о боже! — не уходи, —

но что за дело тебе до них,
до глаз, попавших в размытый кадр?
ведь вот же, вечность ведет дневник
моею прядью в твоих руках,

и в нем «утопленницы» и «спид» —
слова, не более чем слова.
но кресло сломанное скрипит,
очки мешают зацеловать,

кричит кларисса: не покидай! —
к чертям собачьим сгорает торт,
и, словно пленка, моя беда
опять поставлена на повтор,

и молча смотрит в свое окно
бессильный маленький серафим…

пойдем, пожалуйста, в дом кино
на онемевший от горя фильм.


нестройная плясовая

...а ты мне не рассказывай сказки, моя дорогая.
Напридумывала: вернется! вернется! — когда у него другая.
Дом на горе стоит, в доме горит свеча:
Шубидуп, танцуй твоя выдумка, пропадай мой сон, чачача.

Дом на горе стоит: забор, на цепи щенок,
Чтоб если какая сунется — бежала бы со всех ног,
Спасалась бы от позора: щенком напугали, глянь!
Такая вот похабень, моя дорогая, да погулянь,

А ты талдычишь мне чушь, краса моя, и плачешь по-городскому...
Да не пойду я на эту гору, хрен с ней, отдамся кому другому.
Щенка тебе жалко, дурочка? ну разве только щенка.
А мне бы если б попалась вдруг дружка моего щека

Под жаркую руку — вот бы уж погладила б, уж спросила б:
Да что же ты не боишься ни слова людского, ни божьей силы,
Щенка-то зачем на цепь, да я ж к тебе ни ногой,
Там лай стоит, эгегей гремит, такой гудит огогой...

Не плачь, городская. Слышь, как спросят, скажи — у нее другой.


из цикла «письма этой весны»

5
да, говорили, что ветер, что так бывает,
и до сих пор говорят (до сих пор живые),
так, мол, и так, открывается, свищет, воет,
веет колючим, заходится, синевеет,
так, мол, и так, хорошо, что оно такое,
именно это, которое так пугает,
не заикайся о прочем, ну что ты, что ты,
что теперь, если от этого нет защиты,
что ж ты терзаешься — трогаешь и теряешь,
так и проходишь насквозь, на ветру стареешь,
что же тебе ни дна, ни пустой покрышки,
что ж у тебя отнимается жизнь по крошке,
дыры в холсте намекают на бесконечность,
видимый мир обретает неоднозначность,
словно слова опадают, фрагменты паззла
вдруг облетают к ногам и лежат без пользы,
осень не осень, а в марте бессменный август,
мнется в дрожащей руке онемевший логос,
свет, шелуха, шелестящая штукатурка,
сказка меняет шкурку, линяет — жарко,
просится: холодно, сделай, чтоб всё как раньше, —
вот и ломаюсь, кидаюсь, леплю и крашу,
клею листочки-заплатки на слюнку, жвачку —
не осыпайся, реальность, укройся, вечность,
хватит, на горе такое меня не хватит,
нет, говорят, хорошо, это ветер, ветер,
это весна наступает, оно бывает,
это тебя забывают, тебе не верят,
выйдешь к апрелю невидимая, святая,
только бы горя хватило, хватило б ветра,
чистого света, забвения, испытанья.

6
заберу у тебя головную боль, и любовь, натертую, как мозоль, и усталый сон, и в суставах соль, позабытый внутри песок:
на глазок чудес — то ли в травах сок, то ли в пашне режется колосок, то ли выйдет прок, то ли бог-игрок нас положит на левый бок,
а на левом — не спится в такую рань, о не тронь, я только прошу: не тронь, я не помню роль, не играю роль, мне сейчас хорошо: апрель,
и не то чтоб ты меня всю согрел, но куда-то делась твоя мигрень, и песок из ран, шепоток из крон: забери меня, забери,
отопри мне дверь, я не вор, не зверь, что ж теперь, куда мне идти теперь, там возьмут топор, там земля под пар — не родящая, хоть убей,
и чудес обещано мне и бед, но грубей бока мои, всё грубей, так разбей мне лед и песок развей —
я же твой.
я еще живой.


***(он ей)

от ее волос пахнет медом и молоком
молоко и мед, а не детский рахат-лукум
молоко и мед, но не секс и потом легко
молоко и мед — и не кофе одним глотком

а она стоит и робеет, и плечик гол,
вручена рука мне и полунага нога,
и грешно, грешно, что не нужно мне ни-че-го
от волос ее, кроме меда и молока.


***(на юг)

у меня не будет женщины —

только дочь,

буду ей говорить: иди, гуляй по скользкой воде,
возись в песке,
он научит тебя всему,

откопай мне рАкушку — острый край, перламутр,
боль и радость, кровь и земная твоя юдоль,

ты живое мое, ты мой непреходящий день —
до корпускул света, до самых крохотных мук.


она будет расти, будет женщиной для других,
будет голову ярко закидывать, будет листать гюго,
совпадать со мной,
прижиматься ко мне спиной
на вокзальных сумках и в комнатке на сенной

да, мы едем на юг, дамы едут на юг, ого
не ругай меня, я люблю тебя до мурашек по всей ноге —

я не буду ругать
но и ты потерпи
не ной


у меня будет женщина —
наполовину я,

на другую — такая я, что и как же ей быть не ей

эта хрупкая грудь, эта раковина-ладонь —
научил ли тебя песок, донный шелест, размытый дом

самой женской привычке — царапаться о края,
языком выбирать солонейшую из кровей

научил ли тебя твой юг,
моя женщина, моя дочь,
возвращаться на север
в дождь


начитавшись фанайловой
два стиха про летящую девочку

1
Hi darling, up there it’s gonna be windy.
А внизу ничего не видно, девочка Венди,
Темнота застилает дома, над которыми ты скользишь,
Колокольчик врывается в ветреный твой пейзаж.

Раскрываются окна, ругаются люди, смеются дети
О любимом твоем, о бандите твоем, садисте,
Эгоисте, внизу ничего и вверху совсем пустота,
Говорила же мама, не ходи гулять без пальто,

Оставляя бессонницу ночевать за тебя в кровати.
Говорю тебе: хватит, ну-ка иди сюда, вот тебе, вот тебе,
Вот тебе целый мир, бесконечный слепой повтор,
Лучше которого, хуже которого, иначе которого

Нет и не будет.

2
Но как же пятка любимого, за которую я держусь,
И горжусь, и стыжусь, и ваще непадецки так завожусь?
Оттого и вожусь с ним, эгоистом, бандитом, богом,
Чтобы было откуда отсчитывать семь миль под топливным баком;

А моя бессонница портативна и так умна,
Что всегда вернется, как собачка, вернется, oh my weak Thinkerbell, ко мне —
Колокольчиком в голове, ступней, сливающейся с облаками,
Хронокомпасом, говорящим, что от дома так далеко мы…

Моя слабая, храбрая Thinkerbell, там вдали наступает день,
Я люблю тебя больше всех, золотая моя Динь-Динь:
Ты мой внутренний враг, ты посветишь — я онемею.
Даже Питер тебя не поймет так, так я тебя понимаю;

Я люблю тебя больше всех — это значит, никто вот так
Не возьмет тебя в руки в розовеющей высоте,
Не отпустит пятку любимого, улетающего впопыхах,
Не задушит тебя, немолчную, с первым утренним петухом,

Чтоб никто не сумел вернуть неуместное в жизни — к жизни,
Неподвластное смерти — смерти, ибо нет ничего ужасней,
Чем лепечущий в недрах голос, колокольный звон для одной
На небесном дне у порога дня — и любимый, какого нет,

Нет и не будет.


***(приземление)

Пасмурно, очень пасмурно, с земли не видать легко,
Что мой самолетик падает в свет и дым облаков,
Что вот я смотрюсь, как в зеркало, в белый иллюминатор
И думаю, трепещу: это ж надо, это же надо,
Боже, я так близко к тебе, случайно меня коснись,
Я могла бы посниться тебе еще, но боюсь, что вниз,
Вниз, мне пора, мне надо, мой вес говорит об этом,
Хочешь, я буду вестником, уродом твоим, аэдом,
Дело совсем не в теле, святом невесомом теле,
А просто терпенье кончилось считать и копить потери,
И я почему-то счастлива.
…………………………..
Ветрено. Плюс четыре.
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah





πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney