РАБОЧИЙ СТОЛ

СПИСОК АВТОРОВ

Екатерина Захаркив

неисчислимость берега

04-09-2017 : редактор - Андрей Черкасов





***

подымается фон массы над зоной, ни там и ни там
начинает о водах, вплавленных в человека, и стучит в коридорах лунной работы
вы напишете, тихие суда, множество вечерних людей
долины и ноты столовой волны

прерывание локального, ноа
находит свидетельства плавного пистолета
и дремы скользящей сети

в двойной пучине эпизод с пароходами гетто
наклонные страхи в казарме
скорбящие маяки
я видел их; «я всегда считал, что будущее дробится». наши мембраны касались без цвета будущего, белые — белых, а теперь поговорили, натянулись и нас спасли кровью, сделали осязаемыми лес, флаг, нестыковку

надежно ты бьёшь, рыбий ветер?

пассаж чувственного после растяжения места подле кракова
рентген и дельта
где сходят платья, жатые красные измерения
доверчивая мера глубин

в неисчислимости берега


***

наёмные вани на вытяжку наста выходят
в открытой и разделенной любви они плавно заснежены

7:23, москва
теперь когда алая линия властна над закрывшим лица движением
ты, может быть, отсутствуешь?
раскинувшаяся рана вдоль тонущих солнц рёбра быка этого долгого неба хаима

мыслить тебя исходя из недостатка

шар, связанный осуждением кожи, юностью, и тошнотой, и чем-то, что организует и рассредоточивает
мир людей и их речи
сгустки бунта, нам никогда уже не предать

раннее утро 67го 12ая улица детройта
ты стоишь в бейсбольной форме на крыше автомобиля один

опрокидывает меня и палимые наши союзники
живы лишь тем что они вовсе не то что им приписано
я стесню эти планы и кадры и удалюсь к ним еще: ночью собрали они всех лошадей


***

что так глубоко в нас — веки пустынь, выплаканное молоко на живот «черного пляжа»
на сведенные бедра гитарамы
пустота и ее сакрализующее искушение
на одно измерение больше, чем ты думаешь
нет ничего более свойственного
и более чуждого нашему миру
в открытой пустыне, в плавильном песке

переправа через сложные праздники, пять заходящих за взор обрывистых дней
волны с надрезами, так он сказал, йорандо
прохладные строфы плача, аллигаторы горла
однако взрывчаткой набит геоид, нечто подобное нашему миру
когда мы встретимся с ним

на расторгнутом севере, что так глубоко в нас
обмениваясь стынущей невиновностью
он сказал, что работает над проектом фабрики по производству льда
и вот он лед, низвергается безголосо, не признавая себя


***

ты заходишь в парад по принципу замедления
ты — часы, ты держишь курс на крайние сумерки
схваченный ритмом колонны

время, поворотившее не туда, мало-помалу создает кинематические сгустки сегмента
пространства

я следую, позади — не дыхание, но невозможное

неотсылающие «дома» заполняют пустоты рельефом
между именем и каскадом фильтрованных вод
все еще стоит этот вопрос о животных и этике отрицания

ты пытаешь не нас в раскатах
голоса, раскрывающего реальность

но тех, кто в туннелях смертельной метели
в заснеженной бездне ближних в туннелях смертельной метели
в обледенелом проекте их автономии
закованные поцелуем холодных лозунгов
в безмирных вспышках посланий

нет никакого места, кроме того
что вокруг

сердце и пейзаж монотонных нимф
вдоль обочин


***

земля от языка отъята
непроходимый ватман
черчение
поверх разбитого лица
гражданских
terrena diaboli
преломлен лёд
на африку бредёт
безбрежный слон
чтобы открыть по африке огонь

пересушенные перегоны конструкций по катакомбам согласных в непроизносимости твоего имени, вождь, что
в листе алтея, больше, говоришь, забывай, белый цвет это плач звука это белый цвет под глубью твоего взгляда как ровного пламени неделимого цельного наступающего

terrena civitas. татуировки смерти. слюда пыль
о августин
au
gustine


***

двигаться в массах воздуха —
так водоросли упиваются густой водой

внизу русский лес разводит мосты над прозрачным челом собирается уходить
борзые бредут вослед как дым локомотива пред-вещая ткань
уже когда пассажир в соседнем ряду говорит что зримые колебания опасны
в обесточенной темноте

соленая гладь их волос мы подумали мы так точно попали друг в друга
это песок семена растений обломки фигур вне величин
это ветер там где канун

где таможня
целый клан эмигрантов бунтующих против пластики алфавита
звук как дрожание
как тектоника расщепленная на секунды
пробивает проем в языке не свершаясь

потом
и до этого
обходные маневры на подмосковной станции
ранним утром платформа сыпется моросью
в пластиковые бутылки
кроссовки брошенные на пути, беглая череда настоящего
засыпающие подростки их влажные капюшоны
эти образы шифры без архии
они правда опасны
мы формально должны возвратить их заливу
раздвоенным кронам
электричеству
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah





πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney