РАБОЧИЙ СТОЛ

СПИСОК АВТОРОВ

Звательный падеж

Вадим Кулаков

31-01-2021 : редактор - Женя Риц





***

Совсем нет времени на чудо,
И улица вся в Рождестве.
И если б не твои причуды,
Мы б целовали даже снег.

Но ты не веришь в дар напрасный,
И смотришь в небо, не прося.
Я проведу тебя на красный
Ладонью наперекосяк.

Блаженны движимые ранью.
Ты вся нацелилась туда,
Как пуля, милая страданью,
Где образуется судьба.

И вся морозна, режешь губы,
Поющие колокола.
И расплавляют душегубы
Себя в простые облака.

Ты ночь, жестока и любима.
Нет чуда, нет и торжества.
Запоминаю твое имя
На звездной пене Рождества.


***

Где был, там запружена пропасть,
Где странные листья легли,
Как ссадины в душную полость
Состаренной пяди земли.

Ты здесь мне почти не заметна,
Разметана звоном строки.
Во сне отливается медный
И падает накрест реки.

Меня ты совсем не узнала.
Расшибленный плоской водой,
Я видел, ты пену срезала,
И бинт закровил головой.

Где был? Не узнала и после,
Но мы, не прощаясь, легли.
Я видел, как глаз мой отбросил
Две пряди с огромной земли.

И белые, было так рано,
Дрожали как порох в ружье.
Я сердце направил тараном,
Но пропасть проснулась уже.

Где был? Где подмешана к звездам
Забытая лунная прядь.
Но Божьей коленке был создан,
В тебя я пришел умирать.


***

В далеком странствии квартиры,
В хрущевской двушке одинокой,
Я разделился на два мира
Как перевернутый бинокль.

Я видел страх и в нем спасенье,
Когда в окно стучала груша.
Как будто зверь, а не растенье.
Я был как есть, и обнаружен.

В три года сорок пять квадратов
Я обошел, как Бог пустыню.
Туда и полностью обратно,
И чай немножечко остынул.

С самим собой мой дом в раздоре,
Не устоят душа и тело,
Ведь царство – жизнь, когда нас двое,
Но править ты не захотела.

Ты переходишь все границы
Моей пустыни недожитой.
В такие ночи мне не спится.
Ты не жена и не сожитель.

Прекрасной небыли туманы
В крови, квартире, будто осень.
Как пережатая струна мы
Порвемся, и меня уносит

Обратно в двушку, в половины
Себя. Как боль, очнулся здесь твой
Из ниоткуда голос длинный:
Ты странствуй, но и чудодействуй.


***

Сегодня Рождество. Мне двадцать семь,
А завтра двадцать восемь, двадцать девять.
Я сына посажу на карусель,
Но для начала нужно его сделать.

Принять от ангела заученную весть.
Но я жены не знаю. И не нужно.
Твоя жена, наверно, уже есть
И яблоко, смеясь, бросает в лужу.

Я елку нарядил и вымыл пол.
Во рту до вечера ни слез, ни капли.
Я выпотрошил солнечный лимон
И создал мир. Запустим в нем кораблик.

С тобой, дружок, мой милый чародей.
Ты сам себя во мне случайно сделал.
Мечтой плывет корабль в начало дней,
Где мне еще не тридцать, двадцать девять.

Разбуженный звездой, я подношу
К ее губам свои ночные губы.
Я никогда, родная, не спрошу,
Где ты была и поцелуй откуда.

Стол уберу. Сегодня Рождество?
Ну, точно. Горький снег пошел в пустыне.
И сколько ангел мне покажет снов
О чудесах, о матери, о сыне.

Все родилось вокруг, и я один
На карусели с горькой снежной ватой.
Я говорю: меня зовут Вадим.
Никто не отвечает: знаю, папа.


***

мама пришла ко мне, но никого не нашла.
посидела немного, продрогла
до самой глубины земли.
ты меня, говорит, от жизни напрасной спас,
я тебя не найду, но буду искать всегда.
 
посидела немного, разрезала яблоко, ест.
солнце разрезало маму,
и сердца кусочек упал.
ты спасла меня, говорю, от печали напрасного света.
такая яблоня вырастит, что так хорошо
будет в ее тени.
 
мама уходит, немного еще стоит.
поправляет землю, гладит цветы
по белым живым волосам.
ты меня, говорит, не ищи,
я нашла тебя навсегда.
 
а я наконец-то уснул, и сон этот больше земли.
и я слышу, как мама входит в дом,
как берет меня на руки
и прижимает мою белую голову
к своему разрезанному сердцу.
сон этот больше любви,
которую мы нашли.


***

Ты помнишь, в Алуште мы резали лук
и поняли вдруг злую тайну разлук,
как сердце сжимается в горькую мякоть.
А слезы? Что слезы. Обычная слякоть,
в которой ты глупо теряешь каблук.

Ты помнишь, как ночь потеряла звезду,
и я за тобой по чернилам иду.
А крымская небыль хохочет над нами,
но мы ту звезду наконец-то догнали.
Закашляла искрами, злая, в бреду.

Ты помнишь, как выросла наша звезда,
и тот новый год озарен навсегда.
Мы резали лук и мешали салаты,
и ждали гостей, и не ждали зарплаты,
и скатертью шли наших рук поезда.

…Я помню письмо из наплаканных искр,
зеленые рощи машинных канистр.
Вокзал для двоих – упраздненное чудо.
И легкими неба, о Боже, кричу. Ты
не видишь, как град обрывает карниз.

…Я помню, как дочь отвела в детский сад,
и шли облака из Алушты назад.
Я гладила их, отправляла постелью,
Ты их повстречаешь над крымскою елью.
Укройся и спи. Нет разлуки, нет зла.


***

Я прыгнул в тебя, в эту Божью приманку,
И первой сиренью глаза удивились,
И, карие, вывернулись наизнанку,
И сердцем твоим мои мысли давились.

Я преданно жил в невозможном секрете.
Как солнце в ночи свою тайну выносит?
Я кажется что-то подобное встретил,
Как золотом смерти обманута осень.

Без света так больно. Измученный Фауст,
Я смог разгадать только первые звуки:
Алеет любовь, и непрошенный август
Назло ускоряет движенье разлуки.

И дальше стояли года недостроем
Вины, искупленья, и башня надежды,
Что я разгадаю такое простое,
Такое далекое, близкое прежде.

Мне выпрыгнуть стоит, мне стоит проститься,
Как тотчас же буду разгаданно прожит.
Но я остаюсь, и смеются ресницы:
Глаза этой пропасти карие тоже.


 
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah




πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney