СООБЩЕСТВО

СПИСОК АВТОРОВ

Рафаэль Левчин

ДЕТСКИЕ ИГРЫ, или Хроника последних дней Забубельской школы черных магов.

01-10-2012







M.


Улетает корабeль
В главный город Забубель…

Народная песня.





день
абад-боруш




*
МЫ СОЗДАНЫ…


*
– Прости им, – сказала женщина ребенку, – они играют, как дети, но не творят зла.


*
МЫ CОЗДАНЫ ИЗ BЕЩЕСТВА ТОГО ЖЕ...


*
Когда рука моя с твоей расстанется,
что от тебя во мне останется?
Когда душа моя с телом расстанется,
что от меня в тебе останется?
Когда расстанется с водою соль,
что останется?..
ЖИЗНЬ –
всего лишь
СОН?
...морок...
...мара...
...марево...
...мираж...
Но
мне кажется
все чаще:
жизнь –
коллаж.


*
МЫ СOЗДАНЫ ИЗ ВЕЩЕСТВА ТОГО ЖЕ,
что и любой коллаж.
Не надо лаж.




день
влас-галябар




*
...два,
три,
четыре,
пять,
я иду искать
корень мандрагоры!
Корень, корень,
будь покорен,
станешь черен,
словно терен!
Твердый красный человечек,
убиваешь, манишь, лечишь,
для любви, для колдовства.
– Дама?
– Ферзь!
– Е-два?
– Едва...



*
…два клинка,
что не пьют кровь,
дарят –
в океане тьмы
возлюбленной моей
ни за что
разыскавший меня взгляд.
Все сбывается
наоборот.
Мне
уже не умереть молодым...
У верлибра – тоскующий рот.
У верлибра – крылья из воды.
У верлибра – пульсирующий ритм...
А когда я к рифме вернусь,
тут и явится зрелость –
Третий Рим, –
чтоб распробовать меня на вкус.



*
Я иду в простой сорочке
по чудовищной стране,
мугендувэд на цепочке,
ексель-моксель на ремне.
А вокруг дают мне фору
разобщенные слова,
сын – летающий который,
дочь – которой не бывать,
разноцветных шляпок гроздья,
истуканов череда,
посеребренные гвозди,
зараженная вода,
обрезиненные лики,
незасохшая лоза...
– танец, схваченный на крике,
и прервать его нельзя.
Так ведь я не прерываю,
только знаю: это ложь.
Так танцуют лишь трамваи,
да и то, когда бухнешь,



*
Желто-красный ящик, изнанка чуда,
нас везет незнамо куда-откуда.
Чудеса всегда чреваты бедой.

Чтобы жизнь медом нам не казалась,
чтоб природа счастья не забывалась,
представлялась детской игрой
с водой.

"Океан разлучает, море сближает," –
так, пространством время изображая,
оскорбляя любимую болтовней,
подражаю я другому поэту,
уповая, что знатоков-де нету,
забавляясь детской игрой
с огнем.

В наказании заключена награда.
Ад
научит, хоть поздно, ценить прохладу.
В центробежной нежности время спит,
словно в створке свернувшись.
Цветочной тенью
край ласкает душа горящего тела,
увлажняя слезами углы орбит.



*
Голод,
голод мучает нас,
голод касаний, встреч,
даже если нет уже больше рук
и совсем отказала речь.
Голод,
неутолимый голод,
нет свежее вины,
нет стыдливее тел,
чьи души обожжены.
Но разве не понимает тот, кто на костре горит,
что костер горит, покуда он на костре горит?
(Как говорил Нерон, глядя на догоравший Рим:
"Горячее не может быть сырым!".)
Кто быстрее убийцей становится,
чем ура-патриот?
Кто быстрее нежности сам себя предает?!
Голод,
голод,
тянущий голод –
о Господи, что любовь!

"... Стану водой!" – понимает тот,
кого закружил прибой.




день
дорид-ерлин




*
– Вы слышали?
БОГ УМЕР!
– Как, опять?
А впрочем, что ж...
Ему не привыкать.



*
Заходи в лабораторью мою,
заходи, не сомневайся, все спят!
На работе пить нельзя, а я пью.
Даром, что ли, я травил виноград?
Как когда-то был едой каждый яд,
звался вонью разлюбой аромат,
гость заморский приезжал з-за морей,
и никто еще не знал, что еврей…
а потом он стал Колумб... а потом...
Вот ведь, видишь, я опять не о том.
Заходи в мои владенья, смелей!
Здесь растения стеклянно-стальны.
Ярость варится в реторте моей.
Видишь, пальцы до костей прожжены?
Ну, положим, ну, приврать я горазд –
до костей их отродясь не сжигал...
Кстати, косточка в ступне есть у нас,
называется смешно: астрагал.
А иные: не в ступне – говорят.
И иные говорят: вовсе нет...
Я кругом перед тобой виноват,
и плевать судьбе на то, что поэт...
Заходи же поскорее, мон шер!
(Как те нравится напор наглеца?)

...Сколь примерено личин да машкер –
ни одна не заменила лица...



*
Как я устал и как болит рука…
("А где твой брат?"
А что я, сторож брату?!)
Часы в пространстве, соль в крови, река...
Мы никогда не рады, чем богаты.
"Усни под дождь", – писал мой друг-поэт.
"И станешь ты дождем", – писал когда-то.
Уж нет того дождя.
Поэта нет.
Ни друга, ни возлюбленной, ни брата...
Тот страшный суд, что сами предрекли,
стал нудной нормой вроде сигареты.
Но кто ж мог знать, что будет просто лето.?
Куда пышнее: Деву, мол, сожгли!
Все ухнуло в густую пустоту
(назвать ее судьбою – много чести!).
Друг превратился в рыбу на лету.
Я позабыл о доблести и мести
и больше не клянусь...



*
Рыба, рыба, прыгни вдаль!
Не напробуешься!
Утоли мою печаль,
лента Мебиуса!
Разведи мою тоску,
позови меня!
Поднеси меня к виску
вместо имени!
Сделай милость для любви,
мини-магия!
Спи, мой сон:
две головы
над бумагою.
Если тело отобрать,
будет песенка...
А в аду прожектора...
То-то весело!
Где твой брат?
(А где мой брат?)
Лента тянется...
Если память отобрать,
что останется?
Слишком долго разговор
этот крутится...
Пристрели меня в упор,
кубик Рубика!





День
иашви-кипцар




*
Искавший тело
встретился с душой.
Ей
и ему,
и всем
нехорошо.
И даже если прежде утверждал,
что этого всю жизнь, мол, ожидал –
он лгал.
И если утверждает он теперь,
что он не зверь –
он лжет.
Он все же зверь.
Но, это, предположим, полбеды.
Не то постыдно, что на четырех
(латынь:
рекс...
серв...
и бестия...
и бог...), –
но что он сделал,
чтоб взлететь с воды?
Взлететь всего лишь.
всего лишь.
Не дано летать.
Не претендуем ангелами стать.
Но раз в году, во время наших игр...
А год – огонь...
А год – Огонь-и-Тигр!

Налево – лес,
направо – чудный сад,
в котором не достанет камнепад.
Сад радостей
земных.
Лишь скорлупа
в нем зло.
В нем так легко стишки кропать...
О сад, мой ад!
Сад скорби.
Сад, где мгла
да аурой одетые тела
любителей астральных каратэ,
оратаев в чужих биополях,
кому не в помощь даже МАГАТЭ…
Душа...
Неоскверненная земля...


*
Учитель нас учил летать,
а я летать не мог.
Он убеждал: "Еще чуть-чуть!"
А я был очень плох.
О, как болела голова
при виде школьных стен!
А он на потолке слова
чертил, привстав с колен.
То были старые слова,
испытанные всласть...
О, как болела голова,
как я хотел
пропасть!
Учитель нас учил дышать,
он был великий маг,
он утверждал, что мы – Душа...
А я дышать не мог.



*
– ... я постиг теперь жизнь, я был счастлив, я дышал ароматом тела прекраснейшей из женщин, я целовал ее умные глаза, и она не смотрела на меня с отвращением или ужасом, я любовался цветами и наслаждался музыкой...
– Будь ты проклят, отступник! – закричал Бен Бецалель и приказал голему заковать несчастного в цепи, а домишко его разрушить.

И с того дня прекратилась чума в Старом Городе...



*
О сад мутантов!
Сад души моей.
Пустот.
Предательств.
Сад-Наоборот.
Отравленный, всеядный
сад камней,
в котором суд,
в котором казнь
идет.
Не спи, художник!
(Я не буду спать.)
Не пей, художник!
(Я не буду пить.)
Возьми
кофейных зерен
пожевать.
Ты существуешь,
так хотевший
жить.
Тверди, тверди:
во всем моя вина!
Тебя не расстреляют.
Не война...





день
крига-лосе




*
(Заглавием обещанный сюжет
возьми же и разрушь своей рукой.
Ты свет –
а я не видел этот свет, –
покой –
но я
не заслужил покой.
Трава не помнит, что сулил огонь,
тебя касаясь тысячами губ.
Не уходи же! –
вот моя ладонь!
Еще побудь со мной.
Еще побудь...)

Вы знаете меня не первый день.
Меня любили сорок восемь дев.
А если точно – девяносто шесть.
И в этом, несомненно, что-то есть.

Но это запотевшее число
похоже на уплывшее весло.
Подумать только, к сотням дев иных
не я, совсем не я
вторгаюсь в сны.
И сотни тысяч дев, в конце концов,
меня не знают даже и в лицо
и не подозревают обо мне...

Так вот, зашли мы в этот...
Сад камней.
В моей руке была ее рука.
Нам Сириус сиял издалека.
А может, и не Сириус.
Плевать.
Любить – всегда милей, чем убивать.

Но тут вошел астральный мой двойник.
Куда мне до него? Я сразу сник.

(Еще побудь! –
бессмысленный призыв.
На штампе штамп.
Мы гибнем, полюбив.)



*
Шло несколько ангелов
в толще толпы

с движеньями точными, как у слепых,
шли люди, шел дождь, шли дни.
Все думали:
от полигона идут.
Но шли к полигону они.

И тот, впереди, чей уверенный шаг
всегда ненасытен, как западный флаг,
как вентилятор в груди,
откуда он знает,
куда нам идти?
"Он – Тот, Кто Идет Впереди."

И ты мне сказала:
– Твой мир раскрошить
для них не проблема,
но все же дыши,
не бойся, так дышит любой.
Как тело твое –
лишь частица души,
так души впадают в любовь…

Но мир мой распался на тысячи глаз,
как в южную звездную ночь.
Похоже, что даже и ты на сей раз
уже не сумеешь помочь.

Мы смотрим в тебя с идиотской тоской,
свой хлеб и вино проглядев,
как эти вот ангелы в толще людской
прошли, превращаясь в людей...



*
ЕСЛИ ВЫ ЖЕЛАЕТЕ:
ПОПОЛНИТЬ СВОИ ЗНАНИЯ,
РАССЕЯТЬ СОМНЕНИЯ И ВОЗМОЖНЫЕ ЗАБЛУЖДЕНИЯ,
ИЗБАВИТЬСЯ ОТ ЛОЖНОГО СТЫДА И НЕВЕРИЯ,
ВСТУПИТЬ НА ПУТЬ? ВЕДУЩИЙ К ДОСТИЖЕНИЮ ГАРМОНИИ –
ПОСЕТИТЕ
КОНСУЛЬТАТИВНЫЙ ПРИЕМ
ВРАЧА-СЕКСОПАТОЛОГА!!!

Предварительная запись по телефону
6-666-666.



*
– Как тебе живется?
– Смутновато.
– Это потому, что не вдвоем...

Прилетали Эрос и Танатос,
щебетали каждый о своем,
бог и бог,
на крыльях стрекозиных,
им не попадайся на глаза...
(Путь земной пройдя до середины,
повернул и зашагал назад.)

– Как тебе живется?
– Мне живется
так, как в окружающих домах.

...Вон еще один крылатый вьется.
Вон еще...
Их тысячи!
Их тьма!



*
Мы не маги и не обыкновенные люди, мы уроды, ни то, ни се...



*
Ты ужас!
Ни рук, ни дороги
не видно, и крики в горах,
и сумрачный бог однорогий
все ближе, как черный овраг.
Скорей
превращаешься в ветку,
утратив глаза и язык,
как это случалось нередко
друзьям виноградной лозы.
Вот ветка,
и эхо ответа
в коре, как улитку, сберечь.
Тень тысяч таких же, как эта,
отринувших зренье и речь.





день
мати-орай




*
Просыпаясь, урчат бомбовозы
и сопутствующие танки...

Задавайте вопросы!
Делайте ваши ставки!

Спрашивайте, как зовут.
Спрашивайте, сколько лет.
Спрашивайте, где живут.
Интересно или нет,
спрашивайте каждый шаг...

Не теряйте ваш последний шанс!



*
Черные маги – это все оcтальные люди.



*
Мы в мире живем, где сплошной облом,
и это у нас всегда.
За каждым кустом, за каждым стволом
душу отводит беда.
Камень на камень, менгир на менгир –
предок одел свой мир.
Встал справа дольмен, слева – кромлех,
а посреди – нураг,
чтобы защита была от всех,
чтоб не прорвался враг.
Но враг, он тоже кой-что сечет.
Камень косою – в лоб.
Вон под землею свеча течет.
Стало быть, там подкоп.
……………………………………
И на устах пулеметных гнезд –
ночь шестипалых звезд.



*
Надрежьте грудь.
Еще чуть-чуть.
Для пущего интереса.
Да, киноварь
красна, как встарь.
Как не было прогресса.
Как будто нет
всех этих лет,
сражений не по теме...
Как ночь плотна,
как плоть сплошна,
как нестерпимо время!
Надрежьте грудь
и влейте ртуть:
бессмертье и бесстрастье!
А кто один –
тот господин.
А кто вдвоем –
тем счастье.
Летите, лепитесь, мои слова,
вокруг Луны обвейтесь!
Трава
всегда и во всем права:
ее формует ветер...



*
А как сделалось вовсе уж плохо,
убивали не только свинцом, –
вот тогда наступила эпоха...
эпоха фрагментарных удальцов.
Не оставлено камня на камне,
и теперь мой знакомец-удалец
то и делает, знай, фотокальки,
врага распознав, наконец.
Он снимает быстро и четко,
прячась в подворотнях, герой,
из-за мусорных ящиков щелкая,
благо, есть у него "Поляроид".
А другой...
…………………………………………

Я и сам, верхний ряд, третий слева,
в полуполой фаланге стою...
Не жалей, не храни меня, Дева!
Нашу кровь даже маги не пьют.



*
СЕХРОН – ИНТЕРВАЛ ВРЕМЕНИ,
В НАЧАЛЬНОЙ И КОНЕЧНОЙ ТОЧКАХ КОТОРОГО
НАБЛЮДАЕТСЯ ПЕРЕХОД
ОТ НЕСОГЛАСИЯ
К СОГЛАСИЮ...

Обнявшись, бросаемся в воду,
а сами
мечтаем:
в прыжке ли,
в воде
охватит нас пламя...
Но пламя не видно нигде...

– Как можно сегодня верить в это?
– Ты никогда не поймешь, какoе этo наcлаждение – попытка осилить мир через единичный волевой акт,
напряжение всего своего существа!




*
Если все так хорошо,
почему так плохо?



*
Подвешивая к потолку чучело крокодила
или разливая уксус в бокалы,
я твердил себе о пародийности этого мира
и о напрашивающихся тропах.
Не затем существуют рифмы,
чтобы нам перебиваться рифмоидами,
не для того носят белые платья,
чтобы напоминать о пожарах;
гибкие тела, эти предметы зависти,
волнам подобны,
и вообще – к чему танцы,
если хочется поцелуев?

Высосанные из пальца страдания
накладываются на открытый текст
бед,
человек с оторванной головой
неразборчиво жалуется на боль в ухе,
дети играют в войну настоящим оружием,
безрукий ангел, поставленный к стене,
закрывает глаза кончиками крыльев,
ожидать вдохновенья нелепо
не более,
чем надеяться выжить...

Ты – единственный мой сюжет,
к тебе идти мне
всю жизнь.
Мне не прийти к тебе,
прикасаясь к твоему телу.
Мне не прийти к тебе,
полет одежд за тобой наблюдая.
Мне не прийти к тебе,
нет таких ритуалов.
Чем ты ближе, тем дальше.
Ближе – дальше.
Эта страшная горечь
и есть счастье.

Жертвой бы мне
быть за тебя!
Надеюсь, услышан.

Но
не отличающему добра от зла
нельзя молиться.





день
без названия




*
И проклят я
под тысячу мелодий.
Так смешней.
И белых кукол вкруг меня проводят,
а не людей…



*
Рожь может не родить,
фондоотдача падать,
Каспий мелеть,
леса гореть,
кирпич дорожать,
жизнь быстротечна,
искусство вечно

приносит радость…
– вся беда в том,
что все это –
сырье
для коллажа.

И хотел бы воскликнуть:
ДОЛОЙ КОЛЛАЖ !!! –
да поздно.
Какая нелепость:
жизнь,
прожитая бесслезно,
сыгранная
из ноты в ночь,
как марсианский вой...

Я пишу тебе
может прочтешь
люблю
живой
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah





πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney