РАБОЧИЙ СТОЛ
СПИСОК АВТОРОВЗвательный падеж
15-02-2009 : редактор - Женя Риц
Анастасия Богомолова
Челябинск, родилась в 1985 в Казахстане.
Годы
Мы плавали вместе с Вирджинией Вулф
И лицами терлись о берег и дно.
«Держи, —
она очищала от камня карманы пальто, —
я плаваю хуже, а ты на плаву».
«Возьми, — я снимала с шеи тугую тесьму, —
плети себе косы, Вирджиния Вулф».
Ода на освобождение
Предметы мебели уходят в нужный час. Они идут домой,
Чтобы послушно лечь в ядро своей комнаты скорлупой.
Предметы мебели боятся опоздать, боятся попасть
в мебельный сток,
Потому они молча встают в назначенный срок и,
спотыкаясь, шурша чехлами, не щадя каблуков,
Они
ковыляют к двери.
За предметами тянется шлейф царапин и стая следов.
А
паркет и рад их задержать бы,
но
он скрипит зубами своих
деревянных плит,
кидает под но-
ги пыль. А предметы уходят в даль.
Предметы всегда уходят и приходят в даль.
не Моби не Дик
В комнате, сжатой до размеров люка
канализации,
мы будем тянуть кита;
китовые чернильные бока,
упираясь в мебель упруго,
не дадут продохнуть гарпунам.
И карябая известь, и буравя
картонный висок стены,
наконечник гарпунной стрелы
нам распорет с тобой животы,
нам почешет песком плавники
и потянет наружу за хвост.
В комнате, сжатой до
размеров желчного пузыря,
мы будем тянуть меня.
*****
Эта баллада должна бы стать одой глупости, жадности, скупости до слова,
Зубами не выстуканного, глазами не срисованного, а слизанного с клавиатуры,
Не несущего смысла большого.
Эта баллада должна бы рассказать о ней, о сидящей
на краю Вселенной стула, о вскидывающей под страхом смерти от черного дула
руки вверх.
О ней, о сливающей свои мысли в ведро помойное.
Эта баллада была бы о многом, если бы Вас оставалась достойна я.
*****
Мой китайский АКМ ручной сборки,
С деревянным прикладом и кожаным курком,
Обливаясь потом и слюной (вытираю их своим носовым платком),
Выпускает тонкую очередь
И попадает в человека.
В десяток человек.
В десяток десятков человек,
Которые сползают по стене дома
(трехэтажный, когда-то он был зеленым,
а сейчас стоит облупленный
и цепляется за воздух своим пустым балконом).
... И расстрелянные люди сползают по стене этого дома,
Выдыхают перед смертью из себя без звука
Последние запахи:
— жареного картофеля
— грудного молока (закончилось)
— тушеного лука
— сырых квартир
— диванов с засохшей спермой на них.
Посиневшие тела уже так перемешались, что, наверное,
Будет сложно понять,
Кто из десятка десятков именно я.
И если в груде трупов есть и мой,
Тогда чей палец не может отстать от курка?
Чей палец затек, задеревенел,
Как приклад китайского АКМ?
И чьи глаза смотрят на все с возбуждением?
Кто хочет стать Марком Чепменом
С пульсирующей артерией,
Со вздутыми венами,
Чтобы в десятке десятков убить одного Джона Леннона?
Девушка, стоящая на пороге своего 22-летия
До недавнего времени все в моей жизни шло по плану:
спасибо первой учительнице, Советскому союзу и маме.
До 16 лет я регулярно смотрела правильные фильмы
и Новый год праздновала в кругу семьи.
В учебе и школьной самодеятельности была активной,
у всех на хорошем счету и на виду.
Моих достоинств было не перечесть,
Но когда у меня случился первый секс,
я, конечно, изменилась в худшую сторону.
Начала дружить с неправильными мальчиками
и делать с ними плохие вещи,
один раз прогуляла школу, ушла из дома, поругалась с соседями,
покупала порнографические журнальчики
для извращенцев.
Но первую сигарету попробовала в 21 год
и запомнила ее лучше первого секса,
потому что табачный дым изгибался в зоне моего сердца,
как Джим Моррисон во время концерта,
а Джима я любила всегда.
Я очень много плохого сделала для людей:
брала деньги из чужого кошелька,
обманывала начальника,
спала с чужими мужьями, от которых сбежали жены,
и придумывала себе виртуальных друзей.
Но с завтрашнего дня все будет иначе, все по-другому,
придет время перемен, и мне меняться совсем не страшно.
Я распечатаю из сети фото Максима Поташова
И научусь, наконец, играть в шашки.
*****
Девочка с большими веснушками жила-поживала в центре большого города.
Ей всего хватало, потому что через дорогу находились
Пункт милиции, киоск со свежей прессой, универсам,
Аптека, библиотека, главпочтамт и больница скорой помощи,
А также магазин готового платья из ситца.
В общем, напротив дома девочки в центре города было все,
Чем она могла утолить свое чувство голода. Единственное,
Что не могла она себе позволить, что не могла она включить
В бумажный, с синими пятнами чернил чек, - того,
С кем она могла бы сидеть в кухне, лежать в спальне,
Того, с кем она могла выкурить одну горькую сигарету,
Того, кого она могла назвать возлюбленным.
Самое страшное: девочка с большими веснушками
Не могла заснуть от одиночества и не знала, как
Сказать об этом окружающим и не попасть впросак. И
Чтобы создать иллюзию успешности и не терять напрасно времени,
Она начала готовить себя к ответственному моменту,
Когда она встретит свою настоящую любовь.
Она читала романтические книги, слушала The Beatles,
Смотрела киноленты с участием Одри Хепберн (но представляла себя).
Словом, она в ожидании своего единственного предпочитала
Тренироваться и признавалась в любви так часто,
Словно чистила зубы (годами одной и той же щеткой – тьфу).
И даже стоя в ванной комнате у зеркала, она вела себя
По законам жанра.
Но когда очередной Владимир или Стас, или Иван, или Сережа, или Саша с фамилией на «С» выключал ночник и говорил ей «привет»,
Она чувствовала себя всего лишь замочной скважиной домофона.
*****
Он был полон чувства светофора,
Пока прохожий не разбил его зеленые глаза.
Янису Грантсу
Что ни говорите, а нравилось ей
Взрослой быть.
Пить, не закусывая, водку, да так,
Чтоб стало после третьей тошно.
А после курить безбожно, а не как
Сейчас — в день по три сигареты.
Трахаться с поэтами
И мнить себя их Музой.
Любиться с девственниками
И мнить себя их первой.
Публично признаваться во всем этом
И стервой зваться.
Нравилось ей быть взрослой.
И она задавалась вопросом:
«Как оставаться такою навечно?»
Детство это, конечно.
Девушка за полгода до своего 23-летия
Она расставляет ноги на ширину плеч
Собирает в поднос акриловый сок и
слезы из лака. Пята перетекает в стопу,
стопа — в носок
вытягивается. Ноги плывут, расплываются,
ноги не могут не течь
по деревянной поверхности.
Кости
Скрипят, кожа будто издает звук
И, лишенная нежности, тлеет от работы
Яростных рук (после он спросит ее,
Что так долго делала в ванне;
Пока он на диване фашиствовал сам).
потом по волосам
станет гладить, боясь, что вспугнул,
но поздно.
Она превратится
в покрашенный стул.
И останется только сесть.
b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h
Поддержать проект:
Юmoney | Тбанк