СООБЩЕСТВО
СПИСОК АВТОРОВВладимир Гандельсман
28-02-2006
Стихотворения -- 3
***
Завуалированное шоссе.
Два-три огня.
Куда запропастились все?
Я к черному – там нет меня.
Завуалированное шоссе
рябит в дожде.
Куда запропастились все?
И сам ты где?
И аппаратная пуста, и зал.
Где лицедей?
Как если б лентою шуршал
мир в записи и без людей.
Безсуществительнейшее из мест.
Как ветер, гол,
на поиски земных существ
летит глагол.
2 ноября 2005
Диктант
Синь беспредельна.
Воздух бесплотен.
Утро прицельно.
Вечер вольготен.
Отдых отраден.
Тяжесть несметна.
День беспощаден.
Ночь милосердна.
Радость животна.
Грусть человечна.
Жизнь мимолётна.
Смерть бесконечна.
10 ноября 2005
Жизнеописание
Вот-вот начнется штурм.
Кленовых листьев взвод
вдоль тротуарных урн
и фонарей ползет.
Вчера захвачен парк,
теперь вдоль мостовой
шарк гимнастерок, шарк,
ползущий шарк живой.
На выкрик ветра все
взметнутся, и – внахлёст –
за взорванным шоссе
взлетит на воздух мост.
Миг битвы золотой, –
и, медлящий упасть,
за третьей высотой
взвод ляжет в жаркий пласт.
И если по ветвям
свет солнца пробежит, -
какой светоний там
средь цезарей стоит!
16 ноября 2005
***
завернутая в одеяло
кастрюля варёной
задохшимся жаром пылает
за дверью слегка притворённой
ждет после работы
еще носоглотки леченье над паром
еще с боковою застежкою боты
сырым тротуаром
ноябрьским и день рожденья
и левитановы обращенья
картофельный бело-рассыпчатый сон
жизнь я потрясен
вниманье твое скрупулезно
столь близкую даришь
мне встречу с кем розно
и в памяти шаришь
и там обещанье
находишь такое
как медленное обнищанье
календаря отрывное
как если бы помнил оттуда
сегодняшний день
задохшимся жаром пылает причуда
и замертво падает тень
24 ноября 2005
***
Как у зеркала, напомаживая губы,
делала их немного внутрь,
и тогда розовели зубы.
На работу выход в раннюю утварь утр.
Там застегивается вдали Нева,
как теченье времени, на прозрачный лёд.
И остроги и острова
коченеют, и ярко дымит завод.
И глаза слезятся по цельсию.
Те сцепленья льдин,
остановленная процессия, –
это время, ставшее в будущий миг один
образом. Теста под полотенцем замес
вафельным в одну из суббот.
Вечерами играла вдруг полонез
Огинского, смеясь и сбиваясь с нот.
Вот что осталось от жизни:
запах холода в чернобурой лисе,
темно-сине-зеленые выси
неба зимнего, преломляющиеся в слезе
27 ноября 2005
Акакий
1.
Среди бела дня, сворачивая
за угол, теряя след
собственный, точней – утрачивая
замысел, сходя на нет,
что-то мелкое затверживая,
семеня, - зачем? к кому? -
как он зиждется, выдерживая
предстоящее ему?
Может быть, он за шинелишкою,
в ужасе от новых трат?
Жалью вслед тебе жалеюшкою
отзовется сердце, брат.
Кто над ним острится, подличая,
сыплет на голову снег
из бумажек, сытно полдничая?
Есть ли это человек?
Мимо, мимо, вот кондитерская,
вот питейная, а там
потухает небо питерское,
чуть принять – и по домам.
Серость питерская уличная,
как её перебежать,
чтобы ночь, великодушничая,
приняла его, как мать.
Что дитя, в бок родный плачущее,
скрыв лицо от чуждых глаз
на мгновение, нас прячущее,
примиряющее нас,
он совсем не богоборческое
слово молвит, точно мне
шепчет что-то стихотворческое,
улыбаясь в полусне.
30 ноября 2005
2.
Что-то темно в доме как-то
стало,
розово-талый ската
крыши розово-талый
свет протекает в комнату, но немного мало.
И, того-этого, грустно
в доме.
Кроме теплой капусты
запаха с клетки, кроме
скрип-половицы света, нет ничего в объеме.
Я придвину тетрадь близко,
перья.
Мыши за дверью низкий
шорох, того, за дверью.
Как мне, право, ответит слово-то на доверье?
Каким повернется богом,
чтобы
не было злобы, боком
втиснутой в строку злобы,
а клонился бы над стихами свет белолобый.
12 декабря 2005
***
Олегу Вулфу
В пехотный холод снаряжайся,
непререкаемый мой брат.
Я говорю листве: снижайся! –
она снижается. Я рад.
Сзываю белок узкомордых,
они как буковки на вид,
а то еще журавль в ботфортах
прощальным образом стоит.
Беспрекословный брат! Кочуя,
где славишь царственный удел?
Поверишь ли, вчера, не чуя
себя, летал над миром тел.
Когда в небесный край нас примут,
когда из розничных забав
телесно бедственных изымут, –
не будет ли Всесильный прав?
Сегодня тихо и свежайше
дохнуло холодом с холма.
Я снегу говорю: снежайся!
И он снежается. Зима.
1 декабря 2005
***
То афиши край оборванный,
то рябой газетный стенд,
как во Мгу сероплатформенный
удаляющийся свет,
брат июньской ночи, пасмурный
день декабрьский, час иль два
всё же бликами прекрасными
одаряющий дома,
снится пристально, особенно
накануне января,
в задымленном небе огненно
над Исакием горя,
легкий блеск игрушки ёлочной,
хрупкой частности страна
всё бренчит копилкой с мелочью,
золотиста и темна,
растопырив руки, ощупью
пробираясь, слышишь люк,
оглашенный мертвой площадью
сна – и вздрагиваешь вдруг.
31 декабря 2005
Встречная песня
Напои, кудахчет нищенка, накорми,
дай деньгами или едой.
Но и мы устали, нищенка, но и мы
если сыты – своей бедой.
И с чего бы это, нищенка, мне в карман
лезть, когда там дырым дыра,
в лучшем случае, Библия или Коран, –
ни кола, то есть, ни двора.
Ты гляди, какая в мире тишь да печаль,
как дворняга взглядом в ночи
дали слизывает, несущиеся в даль,
вот и ты давай, – и молчи.
Не могу молчать, заходится, дом сожгли,
а в дому – детей, а сама
потеряла разум. Но ведь и мы сошли –
и сума порвалась – с ума.
И сказать по правде, дерево ли, снега,
их спокойная чистота, –
с проживающим – разминовенье, пока
он не стерт, как клякса, с листа.
Потому не плачься, нищенка, и не тронь
струны жалкого естества,
а сложи ладони лодочкой и огонь
раздувай себе Рождества.
18 декабря 2005
***
В голове у голубя
нет воображаемых картин,
в сизой треугольной проруби
с лапками три дробь один.
Только льдинка глаза вертится:
то что есть точь-в-точь я то что есть, –
азбукой морозной светится
не от мира весть.
21 декабря 2005
***
Замер
Вот это временное расстоянье,
нас отделяющее
от тех, кто умер,
так походящее на таянье,
их утоляющее.
Возможен ли замер, безумен?
Подмешанное вроде специи
к жизнедыханью
желанье встречи
с переселенцами
в той не-стране их недеянья,
не-ртов, не-речи.
В каком соотношенье горестном
разновременье,
что тянет жилы
в две стороны, пока в гористом
краю, согбенные от бремени
могил, мы живы?
18-20 января 2006
***
Четыре строфы
Точные часы ночные
думанья о том, что лишь забвенье
смерти нам устраивает забавленье,
время превратив в часы ручные.
Чистое непониманье
выносимости, – того, как люди,
где-нибудь уже лежащие на блюде
Господа, живут в сияньи.
Пробуждения шкатулка
между сном и сном, заглянешь – ночи
бархат, – жизнь в ней одиночей
мертвого воробышка Катулла.
Млечного пути частица,
внутрь себя очнувшаяся мыслью.
Заклиная вечность, перечислю:
пробуждаться, теплиться, ютиться.
18-20 января 2006
***
Он убедительно пророчит мне страну,
Где я наследую несрочную весну...
Е. А. Баратынский
Когда я поворачиваюсь на бок
и вижу в полусне тахту и пару тапок
под ней, и на тахте отца,
как он лежит, вдруг всхрапывая, в той же позе,
что я, когда в подушку пол-лица
вмяв, руки на груди скрестив, когда, как в прозе,
я в сумрачную комнату вхожу,
в деепричастном полуобороте
его запоминая, и вожу
пером по белому листу, темнеющему вроде
окна, где снег и небо пополам,
и день кончается и гаснет по углам,
когда, почувствовав мой взгляд
или услышав половицы
скрип, он проснется, невпопад
почти что крикнув со страницы
«Что?», – «Ничего», отвечу, спи, мне это снится.
4 февраля 2006
***
Вдали
Обелиск, фанерный ворс,
пересадка, Гомель,
братские могилы, Щорс,
даль, речная отмель,
синь в разрезе облаков,
окунь в красных метках
с ослепительных боков,
слепень в латах медных,
железнодорожный мост,
поезд-отголосок,
позолота блеклых звезд,
стадион «Колгоспник»,
в стенде пыльном для афиш
за стеклом – составы,
в жадном чтении стоишь,
cухо пахнут травы,
белых семечек кулек,
в шесть рядов трибунка,
как ты сам себе далек,
нет тебя, ребенка,
чуткий бог тебя творил,
чаял встречи тайной,
чудным опытом дарил
чистоты случайной.
11 февраля 2006
b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h
Поддержать проект:
Юmoney | Тбанк