РАБОЧИЙ СТОЛ

СПИСОК АВТОРОВ

Андрей Анпилов

На сороковую годовщину убийства хомяка

11-03-2013 : редактор - Сергей Круглов







ВОЗДУХ


Драгоценный, живой, почему ты везде?

Почему бы иконкой не быть на гвозде?

Твоё б тело давали облаткою в рот,

Ныне, дети, вкушаем святой кислород?



И ведь нету у жизни земной таких мест,

Где по средам и пятницам пост,

Где бы кто-нибудь воздух, спасаясь, не ест,

Пропитаясь мерцанием звёзд.



Хоть чуток, хоть глоток – но былинке любой.

И кого приступ астмы ведёт на убой –

Ты, отец, причащаешь собой.

Я – дыхание всяко, а славить тебя

Как, не знаю… лишь, вздох на морозе клубя,



Улыбаюсь – как Господа много вокруг!

И внутри, и везде от него никуда.

Как в Крещенье из кранов святая вода,

Как Дары проницающий Дух.



НА СОРОКОВУЮ ГОДОВЩИНУ УБИЙСТВА ХОМЯКА


1.

Как я искал тебя, искал,

Как мать меня б искала.

Ты - лапки в блюдце полоскал,

И два клычка оскала.



Ты верил мне, меня любил.

И я тебя убил.



Я ль не пластался в пыли, я ли не

Шарил ли под гардеробом,

Прахом дышал, надрывая во тьме

Глаз полоумным циклопом.



Где ты, заблудшая в нетях овца?

Приди за пазуху, к груди отца.



И вот он лежит, кротко лапки сложив,

Нечайно раздавленый дверью.

Он, верно, молился мне... В то, что я жив,

Он верил, он звал. Я - не верю.



Приспала младенца преступная дщерь.

С тех пор в смерть распахнута дверь.


2.

Бродит в крови сновидения сок.

Батюшка Оле Лукойе,

Ты ли под веки подсыпал песок,

Слёз не сморгнуть, что такое?



Ангел Желаний разбудит врасплох,

Что я скажу, ах и ох...



Ах, полумглу, новогоднюю ель,

Счастья огни шаровые,

Ах, Ангел, те, о ком сердце досель

Плачет, пусть будут живые.



Если же нет, для начала пока,

Ох - воскреси хомяка.



МАРТ


Темно так и тихо в квартире,

Как будто накинут мешок.

Евреи не всё заплатили,

Остался за каждым должок.



Прихлопнута дверь в коридоре,

Соседки отводят глаза

На кухне. То горе — не горе,

Дымком унеслось в небеса.



А это - которое завтра -

Налязгивает в тупике

Вокзала - последняя жатва

Серпа в сухожилой руке.



Целуй фараонову руку,

Лежи у рябого в ногах,

Но надо собраться на муку

Заранее, не впопыхах.



Узлы, документы в платочке,

Для дочки носки и чулочки

Сгодятся ещё на убой.

Вернулся с работы: «Ну, будет... -

Сказал он, - поеду с тобой...»

Она это ввек не забудет.



***


Иудей христианину -

Словно мама из деревни приехала.

Мальчик обтёрся в городе,

Завёл знакомства,

Просветился.

А тут она заявилась в доморощенном платке,

С корзинкой пампушек

И сельскими новостями.

И совестно до слёз перед соседями по общежитию,

И не любить всем сердцем невозможно.



СЛЕПОТА


Идёт слепой, гадательно следит

За всем, что греет, веет, холодит.



Чтоб не принять иллюзию за Бога -

Тверда есть в острых камешках дорога.



Постукивает палки остриё.

Он неотрывно чувствует её -



Подошвами читает землю слепо,

Как зрячие, мы видим поле, дом,

Угадывая жителей с трудом

И взглядами ощупывая небо.



Слепец со мной приветлив, как дитя,

Заводит о погоде речь, шутя,

Что сеем мы в России, что не сеем?

Картошку, вероятно, рожь, то-сё,

А виноград не зреет... Он трясёт,

Прощаясь, руку: "Auf Wiedersehen!"



Увидимся... На том конце луча,

Куда пойдём мы, палками стуча,

Сравнявшись в слепоте и смертной дрожи.

Ты узнавал меня издалека

По кашлю и по духу табака.

Наверное - и там признаешь тоже.



***


Утро, всё чудится что-то не то -

Шорох, с каким надеваешь пальто,

Что-то иначе немного, едва,

Словно пришиты не так рукава.



В сумерках синих на улице, сер,

Снег ноздреватою пенкой подсел.

С воздуха, кажется, сняли налёт.

Сердце догадка кольнёт.



Жизнь прожита, что-то будет - бог весть.

Вещи становятся как они есть.



ЦФАТ


Есть город – обитель блажных чудаков,

Дом – ангелам пешим,

Рай крыш черепичных, кривых чердаков

И синих скворешен.



Там львы человечьи живут на ветвях

Небесного сада,

И райские птицы щебечут впотьмах

На улицах Цфата.



Ах, слабое сердце так сладко сберечь

Податливой глиной!

Зальется слезами еврейская речь

За шторкой пугливой.



Ах, вот вы, родные, подались куда

Из ям европейских –

Нелепые шляпы – беда не беда! –

Упрямые пейсы.



Не зря вышивался рисунок цветной,

Глаза голубели.

Безоблачный месяц, как детский святой,

Уснул в колыбели.



Он, ручки раскинув, блаженно кривит

Овечью улыбку.

И пляшут на площади, словно Давид,

Хасиды под скрипку.



УЧИТЕЛЬ И УЧЕНИК. ЭГОН ШИЛЕ



...а гордиться тут нечего –

это вам не национальное достояние,

это вам не Густав Климт,

чтобы вешать репродукцию в квартире

и наслаждаться старомодной красотой

и наивно-порочным обаянием Вены

времен Франца-Иосифа и Зигмунда Фройда.

...и никуда они не пригодные,

эти стыдно голенькие, костлявые,

с искривленными позвоночниками

и беззащитно выпирающими животиками

несчастные девочки.

...и нет никакого смысла

в этой кровоточивой сердечности,

никакого очаровательного демонизма,

а тем более – бессовестной социальной

ангажированности.


...потому что некрасиво пользоваться

и любоваться страданием,

потому что груба, оскорбительно похотлива жизнь,

и некуда спрятаться от жадной старости.


...и боже мой,

ну как же выплакать, вытошнить свою больную

незаживающую нежность.


...и боже мой,

дрожать от ужаса, скорчившись

на отвратительной простыне,

крепко-крепко обнимать, умолять свое одиночество,

цепляться ну хоть за что-нибудь, хотя бы за жалкое.

...потому что жалкое, позорное, стыдное

и есть самое сокровенное

и слабо пищит цыпленком в груди «хочу жить...

хочу жить...», это веревочная удавка

и бесслезное последнее рыдание

в ростокинском сумасшедшем бараке.


...а не плод культурной деятельности,

а не югендстиль,

и не надо бы это показывать детям в музее даже через

сто лет.



* * *


Под землёй рукотворной Рембрандта,

Под завалом теней насыпным

Бьют вполголоса света куранты

По тебе, по себе, по родным.



Проступают любови крупицы

Из-под рубища жаркой тоски -

То перо окровавленной птицы,

То ресниц золотые пески.



Как талант, неглубоко зарытый,

Словно клад не у всех на виду,

Так разбойник распятый, убитый

Слышит музыку рая в аду.



Ломит время огромную цену,

Чтоб сказать - благодарствуй, отец, -

Хоть за пуговицу офицеру,

Хоть за матушкин старый чепец,



Хоть за лучик, на сердце оттёртый,

Хоть за нищий страдания мёд.

Скажет батюшка - вижу, остёр ты -

И слепыми руками прижмёт.



СВ.СЕРГИЙ ДЕЛАЕТ ИГРУШКИ ДЛЯ ДЕТЕЙ


Мужик с медведем рубят пень,

Не покладая рук.

Клюёт по зёрнышку весь день

Цыплёнок - тук, тук, тук.



Потянет детская щепоть

За тайный рычажок -

И оживает древа плоть,

И весело, дружок.



Идёт на Дмитрия Мамай,

Вой катит по Руси.

Троичен - как ни понимай -

Наш Господи еси.



Стоят над полем облака

И ангелов полки.

И веет Дух издалека,

И тиной от реки.



И тот же ветр качает лес

И миром шелестит -

Что крутит и вертушки крест,

И сквозь свисток свистит.



ХОРЕЙ


Уходился, упахался,

Понадёргался пилой,

Топором понамахался,

Вытер лоб — и день долой.



Смех один, на табурет

Сел, а встать уж силы нет.



Чиркнуть спичку нету мочи,

Даже мошку со щеки

Не согнать, прохладно к ночи,

Все по хатам мужики

Разошлись вина поддать.

Мне тут тоже благодать.



Уходился дух смятённый

Механическим трудом,

Ни единой тучки тёмной

В тихом небе золотом.



Встать нельзя, идти куда-то.

А душа летит, крылата.



ЕФРЕМ СИРИН


Обидевших благослови,

Прости нелицемерно.

Я полон, Господи, любви

И скверны, что каверна.



Я персть из тлена и крови

И каждому прозрачен,

Но полон, Господи, любви,

И ум в Тебе утрачен.



(Все будут петь - и шурави,

И рынок, и таверна.)



В пустыне снег белит зарю,

Ткёт иго легче пуха.

Скажи во мне, я повторю,

Я, Боже, весь из слуха.



Скажи хоть птицей на лету,

Стремительною тенью,

В снегу я Слово обведу,

Пусть даже то, что обведу,

Мне будет к осужденью.



БЛАЖЕННЫЙ


...И незаметно он ногой выделывает танец...

Вениамин Блаженный




Простоял один на свете,

В поле налегке

Словно столпники и дети -

На одной ноге,



Святым духом пропитаясь,

Виден издали,

Раскалённого касаясь

Краешка земли.



На еврейское на счастье

И на вечный срок

Был весёлый на запястье

Выбит номерок.



Слева яма, справа яма,

В небесах звезда,

Всё на помощь «мама, мама»

Звал и звал Христа.



Кошки, блошки и абрашки,

Малохольный сброд

В круг садились, замарашки,

И глядели в рот,



Подвывали «мама, мама»,

Выплакав глаза,

Словно выла из-под храма

Яма в небеса.



Звёздам жалуется вздорный

Сорный генофонд,

Украшает столб позорный

Чёрный горизонт -



Тонкий, словно одуванчик

Небо золотит.

Пританцовывает мальчик,

Дунь - и улетит.



***

То лицо настоящее,

Которое никто не видит –

В слезах,

Прижатое к платью матери,

К рукаву отца –

Его не видит никто,

Кроме Бога.



ИГОЛЬНОЕ УШКО



Т.Алексеевой



Душа не вольна, даже крылья сложив,

Скользнуть за игольным ушком.

Но, может быть, голос останется жив,

Свиваясь вершок за вершком.



Сквозь время продернется тонкая нить

С изнанки, как ангел и тать,

И сможет узор лицевой сохранить,

Который душе не видать.



Она и сама-то себе не видна –

На память, на ощупь, на свет

Всё тычется в небо ночное со дна

Ключами, а скважины нет.



Ах, в детстве мне это казалось игрой –

Что песня летит налегке

За гибким смычком, как за швейной иглой

В невидимой взрослой руке.



КАМЕНЬ


Закатиться б монеткой под стенку,

Затаиться б навек в январе

Ниткой к нитке, оттенком к оттенку

На обоях и старом ковре,



Улететь бы на быстрых оленях

Вглубь рисунка, нырнуть с головой

В пруд заросший, на тёплых коленях

Стать вязаньем у мамы живой,



Навсегда под настольною лампой

Световым распластаться пятном,

За еловою праздничной лапой

Замереть бы, в альбоме цветном



Неподвижным застыть человечком,

Дотянуться б, на цыпочки встав,

И обвить обручальным колечком

Безымянного пальца сустав,



Или Марьину Рощу как Трою

Окружить неприступной зимой

Так, чтоб знали секрет только двое -

Бог и камень под райской стеной.



***


Молиться своими словами

Хотя б иногда, иногда

На улице, в воздухе, в яме

Подземной, куда поезда



Увозят вагоны, вагоны,

Айфоны, страницы статей,

И в сумерках, словно иконы,

Качаются лица людей,



Молиться, оплакивать, славить,

Вышёптывать, хоть на вершок

Расплавиться Богом, проплавить

Чуть ужаса тихий мешок



На самую малую долю,

Как мальчик, который забыт

И найден, наплакавшись вволю,

За полу отца теребит.

-------------------------------------------------------

(на заставке - А.Анпилов , "Двор детства")
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah





πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney