СООБЩЕСТВО
СПИСОК АВТОРОВТимофей Дунченко
пойду осмотрю дом все ли в порядке
23-03-2011
1. мелатонин
2. молочные сердца
3. хрящ
4. дендрофобия
5. скоротечная
6. песен еще
7. нашуршали
8. рыба-меч
9. как лат
1. мелатонин
1.
Так я и думал, что этот скрип. Хладная стала
святой от бесчетных трущихся об нее. И придумала,
как избежать подобных волнений после. Сначала закатала
ладони по локти, затем вывихнула сустав
совсем. И глядя на руки свои улыбнулась опасно,
что вот ее азбука морзе. Вот ее жесты навылет. Вот
вся опасность голоса. Вот погибла она, и
тлеет.
А выходя наискось, чересчур лукаво. Выглядывала тенью
сначала. Закатала подол по когти, и чуточку
полегчало. О, этот скрип. Совсем хладная стала. Совсем
мурашками изошла. Встряхнулась и ссыпались на подол,
и когтями их, и когтями. Так я и думал, что вот она
закричала. Что вот она заорала. Что вот оно,
рядом с нами.
Нерв все злеет, кожа ставит. Мысль по берегу гуляет,
и не смотрит на причал.
На причале обезглавленный прощальный. Кричит, что
отчалил. Дует на кромки печально. Души не чует,
сердца не чает. И только чайки лают над выгнутыми
плечами. Птицы голодные
от голода докучают.
Так я и думал, что этот скрип долог. Что голос опасный
зорок. Что враг лежит под подушкой и ждет, когда
руки сомкнутся, Что хохолок забавный. Что дольше тем,
чем приятельственно и славно. Чем словно.
Прибережные поголовно. Поучают, включаются в ритм
песка. Забарахталась, как у скал. И любовь твердеет,
становится так жестка. Что от смерти не
отличают.
2.
Стыл на горячем камне. Ямки у губ, как ямки. Улыбнулся
и провалился. И поправляя лямки, и выправляя хлястики,
достают свои страшные пестики. И стреляют глазами на
кастинге.
Я выбираю эту, эта хорошая, она справится. Я выбираю ту,
она подходит, она провожатая. Я выбираю эту, она хмурится,
она сжалится. Я выбираю ту, она думает как полежать ее.
Стыл на холодном. Морщины у глаз, как стрелки в
зрачки. Расширяются от темноты, от тьмы. Через явные
страшные, как щелчки. Рысьи загадочные, как вчера.
Чтобы выдумать аккуратно. Но мы то, мы.
Трещал колокол, скрипела мельница. Ей все побоку,
она разденется. Колокол трещал, мельница
визжала. Ей все щас, и ее не жалко.
3.
Был скрип, стал треск. Так я и думал, что все во блеск. Змея
вьется, шипит человек. Космонавты голые по дорожке бегают,
тренируются.
Жизнь, готовая взять разбег, словно курица. Бьется лбом
в забор. Падает лапками кверху, преградой своей
любуется. Думает, что за вздор.
Вот лежу и небо синее осмысляю. Вот лежу плаксивая,
словно дура.
Как прекрасно на этом жизненном эпизоде. Так бы вечно
лежать и думать.
Что забор стоит, что лежу. Что в глазах рябит, что я лапками дрыгаю,
как пляшу.
Что за тем забором пространство большое и будет еще куда
разбегаться.
Чтобы прыгнуть за следующий и прорваться.
4.
Ах бы наших хомячков лопнуть. По зарядке, в сто
очков.
Ну щебет, ну громытье. Ты им адью, а они запоют, что земля задрожит
удобней.
Не выходя за рамки пиздеца кривить живое самого лица. Кривить
и хаять.
Смотреть в прицел, идти леском. В прицел, как в мутный
калейдоскоп.
Всю эту херь разноцветную
надорваться, но обнимать. Все
разломанное донимать. Все разрушенное
доломать. Иначе какой еще паззл.
Иначе чем потом интересоваться, что еще
собирать. В единое,
целое. Разом.
5.
А она то тлела. Пепел ее слизывать, бессильно
нюхать. Хорошо, что белее мела. Хорошо, что учительская
вытерта и окуклена.
Выползает бабочка, разворачивает красивое
и защитное. Расправляет крылышки, улетает в далекую жопу,
ищи ее.
А она то тлела. И точила карандаши. Вручную и
перочинным.
Доказать, что в ней нет души. По причинам.
Что сначала удобен концепт духа. Что сосуду прекрасно,
а духу похуй.
А потом, когда только разум и только другие люди. Смерть
преподносит себя на блюде. На тарелке, в чашке, в
ложке. Смерть стоит на твердых ножках. Смерти похуй
словно духу. Словно духу. Смерти похуй.
Но она то тлела. Чо-то смотрела в плейлист, подпевала. Всю свою
проработала, пропиздела. Лучше бы танцевала.
Но она то тлела. Только здесь и тут. Ничего, никак.
Жизнь сворачивается в кулак, и не знать что в ее ладони.
А там бумажка. На ней написано, что и как.
Но лучше кровавить ногтями и думать, что все ништяк.
Что пока кулак не разожмется, свое
не тронет.
6.
Так я и думал, что этот скрип. Возникнет и
во мне.
Но есть же и.
Счастливые. Солнечные. Странные.
Дни.
2. молочные сердца
как их молочные и зеркальные
пьянеющие от избытка единственно верного
одиночества становятся
мелочные и закаленные
густые не впитываемые не щадящие
катаясь в кипящем масле по кругу
на собственной площади едкие
но влюбленные
в пустоту в пространство
в переливы света в дымящееся родство
с настоящим моментом с племенным заветом
на счастье в иной восторг
~
пауками пальцы бегут по щекам
останавливаются на висках
и сжимают голову заставляя верить
если раньше разрывалось теперь
только вырывается
по кускам
3. хрящ
1.
Через несколько прожитых сил. Вдруг понял, что
хрящ.
Мешает. И неизведанные и чудесные люди, движения
переборов. Например, выпадаешь тело свое, и колеблешься
как свеча. А вокруг ультрамарин ультрасвет ультрален
трепыхается, предвкушает.
Но - хрящ. Затвердел и решает. Что бы ты ни хотел,
о чем бы ни умолял. Отпускаешь свой взгляд
побегать по окружающему всему.
А там люди, делающие глупости по уму. Там вещи,
происходимые просто так.
И то ли ты сам дурак, то ли все дураки. От каждого
прикосновения, как по волне.
Круги расширяются, волны плотные. Нет любви, есть
желание полюбить, быть любимым. От него становиться
непобедимым. Есть желание быть краше, страшней, и
старше.
Чтобы все вокруг думали что ты их, ты наших
не проведешь. Что дрожь твоя, что эмоций чушь
только кормит предродовую ложь.
Что твой самый злак - оказался рожь. Целое поле
ржи. И попробуй бестактно не рассмешить. Не думай,
не вылейся в сложное барахло.
Чтобы их выпитое бухло говорило за них. А за тебя
твой чих. Как чихнул агага - все правда. А утерся и все
потерял.
Как любимое вдруг движение становится авто. Как любимое
вдруг понимание вышло автоматически.
Так и царь барахтается величественно. И думает не про христа -
про язычество.
Царь шепчет, никого не хочу удивить, здесь и так
всего - понамешано.
Когда мир внутри зажмуривается, хочется не любви,
а кровавого и жестокого экшена.
2.
Хорошо, когда знаешь, что потерял. А когда неожиданно
и всё.
Тогда твой щелкунчик на бал ведет, зажимая челюсть. И очень
деревянны его движения. Может быть скажешь шутку,
и выпустишь напряжение. Как в шар. И тогда улететь
не жаль. И тогда эта гадкая ямка, в которой живешь
и пенишься чересчур. Под стопой кочует и прячется. Типа,
что ты ребячишься, это же не любовь.
А едкое эгоистичное увлечение.
А там и срез, и наповал. А там с другою
танцевал. И в плясе взмок, и целовал. И жил, как
есть.
А песнь звала на карнавал, чтоб маски маски корвалол. Чтоб
всем схитрил, всех наебал. Чтобы внутри
оборвалось.
И потерял, что потерял. Чтобы узнал, чтоб
опознал. Что да, я это потерял. Ему не больно,
мне ничуть.
3.
Потому они хором и долго. Чтобы стая кормила волка,
чтобы волка кормила, а он не выл. Чтобы больше
толка.
Чтобы жил очень долго, совсем не любил, пусть влюблялся,
но не любил. Чтобы пес не ушел в самоволку.
Чтобы жизнь кормил. Чтобы смерть кормил. Чтобы съеденный
против шелка.
Он еще бы шил. И слова, и чувства. Чтобы и его жизнь,
и придуманная была бы не пустой. А иначе и лес густой, и
жить - простой. И вообще, искусство.
Потому они хором и долго. Кормят своего ручного
волка. Он бы дикий и убежал. Они знают,
что ненадолго. Потому, что завоет внутренняя
его скрижаль. Заболит сделанная
наколка. Процарапает сквозь
лед.
Он для них, и его не жаль. Мир свою иголку
поджарит всех и найдет. И подкинет в игре,
как мяч.
Царь хотел чтобы кость.
Оказался - хрящ.
4. дендрофобия
дерево сообщило ты полный придурок
если ты пишешь обо мне о дереве
ну что ты обо мне напишешь
детские переживания свои первый опыт потери
что ты напишешь
придурок
живи своими хлястиками и словами
у тебя теперь медузы слоны а потери ты очень
аккуратно переносишь в металл
что ты помнишь о берестали помни
кем был тогда обнят
чье пил чем так стыдно обнят
о дендрофобии своей говори
зря зрел
манило в твой чертог как в самый укромный
сам расхлопнув - они так злобно
а ты о мнимом колдовстве
олень стоит и лоб его растет
и не пиши о ней ни в коем
в течении двух дней
споры взяли твой город
теперь ты перепутан расшит распорот
и заново собирая потерял главную пуговицу
не запахнуть свой шиворот
зря зрел
и был бит и падал вертолет
и пропустил все мессиво
она тебе до сих пор эсэмески шлет
так бесит
зря зрел
а против плевел как раскрыт
как снова заново зашит
а там внутри другие дни странные и яркие
до сих пор ждешь подарка
а он все не идет
он несбывшийся - все сам за себя решил
хор твоих всех на колени поставил
и заставил собирать в единую картину
дико орать пробежать босой
по текущей крови
ты сказал он замер
ты сказал а он долго еще правил
не придерживался и забавил
ты на нем нажился
а потом ты умер
дерево вспоминало какой был хороший резчик
как он меня я помню
обнимал и резал в тот самый прекрасный вечер
кто кого еще выкорчевал
5. скоротечная
а думал как это вообще пизда и чепчик
одел калечит неспроста собрать и сжечь их
где раззуди мое звено где само-самое оно
в комочках плечи
и через глаз свое кино сюжет осечит
а храм стоял пусть сон был дурь
а сын был дар охранник дуб
и жить такое чересчур
и выглядеть при этом глупо
ну вы так разберитесь друг с другом
и как можно меньше насилия
вы то попрячьтесь по канализационым люкам
как в детстве, василий
теперь нет сторожей
а те что выловят вы им жестами жестами
человеческое гаражей
чудно мол и божественно
поймут и отпустят дайте им ощутить грусть ту
когда отпустил а ты говеный бежишь
по калейдоскам крыш
по калейдоскопам застрявшим последнем стеклом кладу
что ты пережевываешь как будто и вправду переживаешь
давят но не втыкаешь помнят они и ты вспоминаешь
и детство и как оно жжет во рту
как хорошо знать правила когда уже не играешь
а думал пизда и чепчик
не то калечит калечит конкретное существо
а там была жизнь пустой
но немногая
скоротечная
6. песен еще
из дней щебет прослушивал клялся что нигде
не использует идею самочки блеснули живым
я зачатое на тахте хочу крушить
но как холод и голод последнее что избежать
очень долго по-правильному нарушать
очень много в них песен и мало хороших мелодий
очень несколько этих зим особых
хорошо что ломит что главный - камедь
он все силы свои заучил на память
он подумает как разовлечь для металла камень
он живет на две трети и на одну треть лукавит
из дней щебет тебе видней
в этот самый солнечный день
в этой глупой огромной и чадкой стране
сам как грубый укромный и чуткий сидит в огне
как горячо как готово тело для жора
пусто движений внутри только шорох
оно емко и качественно признает себя пораженным
не в удобное из ветвей подброшенный кукушонок
а как вылупился - видней
7. нашуршали
нашуршали же
а сама она ангелочком кружит
сияет мертвенно
синим как гжель
а лежу на втором этаже без лифа
словно дохлая и заранее рыхлая
сильно выпили меня как зелье
без вещественного эффекта
я в подмышке таюсь как слабенькое похмелье
с утра что почему слишком много вопроса
а я чистенькой беленькой
закурю свой последний воздух
нашуршали же шум стоял такой как любимый
без причин говорить про климат
это шарит там
это шарик на сильноколючих щеках оккама
ну я так их вполне руками
нашуршали же и впившись сидят лакают
белое млечное вспомнили заикали
как оно течь как вода под камень
и насильно привязать нашуршали же
укушу как пузырь на роже
плохо сделано оплошая
они слишком милые чтобы их уничтожить
они слишком вообще мешают
8. рыба-меч
нельзя так много матом он смотри про дом всегда
кроет и сбивая на хорошо крытом оленя сопротивляется знаку
мне бы их все треугли раздувать
чтобы щека приготовлена до потрогать
девочку щупал не там она сама показала где
еще ее так лениво показывая что задет
по самое шаткое чур чур и хлопотцы заморочились
и теперь - их свят
а вы так много говорили что я немного давлю на жалость
ошибся и голова кружится
не спрашивая украли
прямую последней улицы и теперь нет города
девочка щупает там где сама нетронута
перепонками водными часто и далеко улетали
шустро же перепонками по спирали
а еще бы резче
в самое сердце страны бы как рыба-меч
9. как лат
привык тебя-себя пугать
о красноядерная мать
я по порывам как сквозь клеть
иду и думаю как лат
жую добро глотаю жуть
я сам во этом не живу
а чет ничем и локон - якорь
саму себя о землю брякал
и думал ах какие след
зенит просрет оле-оле
но я уже уже в москве
но я уже уже в москве
что плел что прял что клялся что
могущей жаберью в ничто
и утонуть и ей дышать
о красноядерная мать
а хоть червяк а хоть лопатой
нас очень много по парадным
нажмем звоноки и скажем - всё
окончилось твое русё
ха-ха я знаю что творить
я даже знаю как убить
я объяснил себе и всё
я разогнался и несет
и клык торчит и нерв звенеет
они от столького пьянеют
а я им больше подливаю
как будто я яд словно я яд
они собой бы но другою
совсем простейшею линяют
а кожа падает а кость
еще немного давит рост
малютка скромный великан
он тоже знает про клыка
и грязь его и он как червь
построит гнездышко в плече
привык себя-тебя пугать
о красноядерная мать
о щебет о щебетный зов
я точно знаю про любовь
а то что знаю не скажу
и ни тебе и никогда
висит как слюнькою у рта
а ты глотни ее прожуй
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah
πτ
18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона
(ↄ) 1999–2024 Полутона
Поддержать проект
Юmoney