СООБЩЕСТВО
СПИСОК АВТОРОВТимофей Дунченко
рифт
19-10-2017
удивительные миксы, пропущенные сквозь сепультуру языковой культуры
1.
Мне самим собой было позволено.
Делать глупое, пошлое. От языка уйти, обращать
внимание на ничтожное.
Использовать самые неработающие системы, в угоду
поддержания себя в живом рассудке.
Использовать.
Хтоническое, сиюминутное. Вечное
и набожное. Разрешить - ничего не объяснять.
И мало того - запутывать. Как будто
я рисую лабиринт из середины.
Чертать так, словно я общаюсь с идиотами,
разжевывать по нескольку раз, повторять раз за разом,
одни и те же косые символы.
Выщелкивать мысль кнутом по собственной жопе.
Я когда выбирал речь как шепот, не думал. Что
придется так общаться. Как с идиотами, беря самого себя
как идиот нулевой.
Отличи протест от защиты. Как взятую на себя -
и проглоченную, переваренную, выпущенную
из себя боль.
2.
Она бежала хохотала и смеялась, горели пятки,
тем был танец дольше. Уже не знаешь хуже что,
покинут или брошен. Но также помнишь
разницу всего.
Сначала доказать что ты помножен, потом уйти в деление
и минус. Потом предсказывать смешно.
Держаться и крепиться.
Предсказывать, смеяться самому. До точного последнего
момента. Когда смешное станет эхом.
И гул идет, оно вторится.
А тебе уже не до смеха.
3.
Я сам люблю легкие атмосферные истории, зарифмованные. Или
обутые в короткие тексты.
Но верен собственным паттернам.
Взять направление, ни туда ни сюда, неправильное и неверное.
И четко проложить по нему свое
бегство.
ты готова и я готов
1.
Иногда приходится не спрашивать, а брать. Какие
мы свидетели происходящего, мама папа сестра брат. Говорить
на сноязычиях, шелестеть обычаями, хохолок держать.
Наблюдение бессмысленного,
чернота ощущения щас умру.
Так вот быстренько,
как собачка ногу, так я к уму.
Нежное траханье всего и вся. А потом
танцевать неистово, до крови пят плясать.
Истощение смыслов, отсутствие целей.
Пепел пеплу, ну как, потлеем?
Ничего не умеем, жить и говорить о.
Ну так скажи о, пингвинчик метро.
Перемещение телеса с объекта на субъект.
И молчи о них, о тех.
Как это все просто, режем горло курице,
в центр пентаграммы. Рисуем смешные знаки,
выползает демон, с размаху ему по ебалу.
Пощечину.
Он такой с воем исчезает,
и мы открыли в вечность
червоточину.
2.
Лишнего не увидеть, потихоньку
стереться. Ластик реальности хорошая шкурка
минимальная память детства.
Лучшая глупость, которую выбирал не сам,
прикрыть срам. Одеться.
И уже одетый пошел, от отцовских рук
до маминых. Пинг понг пламени.
Тяга к электрическому разряду, пока висит
божественная триада. Знобит, и градусник
в подмышку.
Бухтит кастрюлька, смерть над ней
лишь крышка.
3.
Это был не текст о смерти, а просто
кулинарный рецепт.
Я смотрю на еду и на смерть одинаково,
ни один мускул не дрогнул.
На моем лице.
боевое нытье
1.
а мы воюем за сердца
для изготовления крутого холодца
из тех сердец и лучший повар выиграет
вечность
и жизни лучший вкус
идет в бульон
на идеальных костях
и танец в этом радужном
бульоне
уже бурлит во социальных
новостях
2.
в другой ловушке сопряжения частиц
лежит засохший соблазнительный пиздец
чтоб вгрызться и сломать
и челюсть шею словно
ты тряхнул коробку
перемешались паззлы
позвонков
змея лишенная клыков
сочится ядом
из слюны
тому кто вдруг придумал дверь
как самый лучший выход
из стены
во славу движутся в песках
на финишный поклон
седые старые тяжелые
слоны
3.
я забыл как бьют барабаны
когда нерв становится на пределе
как существование начинает исчисляться
неделями
выходными, отпусками
когда надо сбежать в песок
со слонами теми же
закопаться выделяя
свой ядовитый сок
на песок
и жить всю свою жизнь
не полностью
а этими ожидаемыми в отчаянии
временными
кусками
дамоклов кирпич
1.
Срез наблюдаемых передвижений. Как монашка в ужасе
глядящая на монаха приговорившего себя
к самосожжению. Как одно защищенное одиночество
в ужасе от прекращенного другого.
Так и я тебя, по-любому.
2.
Безрезультатно и шатко. А она то думала, что этот иероглиф
обозначает - результат приходит к ищущему. А оказалось
что все о пище. В перспективе, одно кормушка другого.
Издревле, испокон.
И она, и он.
3.
А я как посох в землю вбил, так молния беззвучная
рискнула горизонтом. А я увидел и всю жизнь свою,
пытаюсь повторить
увиденный рисунок.
4.
Скрывала тень свою, сидя под древом. С ней кто-то рядышком сидел.
Ему досталось все - и вечность и предел.
А ей понравилось, сидел спокойно, прям задумчивый такой. Немного
нерешительный и вялый, и вряд ли с ним создать семью. Но в общем.
Приятный малый.
5.
Вот он как. Придумал закончить на самом страшном.
У вас не спросил, а себе предоставил. Что представить важным.
Всех мечт, от океана, до океана. Отбираемое и данное.
Никогда не думал, что человек нечто больше чем механизм
пытающийся сломаться. Не видел ни одного механика,
бога там, или черта, который, смог бы
этот механизм исправить.
Но я это я.
А есть бог, которому похер в это сраной машинке разбираться,
и есть черт который просто не знает,
как к этой машинке подобраться.
И опять остаюсь я. С той гуманной черной дырой в грудине,
вот прям здесь гудящей, бессмысленно.
В середине.
возраст согласия
1.
увы увы сидим в кустах борьбы
но только мордочку для пиздюлей
оттуда из кустов
а потому что та борьба
в устах за всех
на морде - за себя
чтоб был сияющий как нимб
кровяной наливающийся подтек
чтобы кровь сияла
чтобы бог в ту кровь проник
как пряник
дай мне пряник без сахара
чтобы я возбудился от отсутствия сахара
и смог сказать что стал
мощным и каменным
ослепительно пламенным
что плеснешь и
змеиное готовой к атаке
шипение раздается
ответом
на мое возбуждение
чтобы мой человеческий мускул
брызнул ударил в сознания
потолок
и затем всеобразным богом
потек
2.
конечно все была среда, родители, и та
песочница в середине двора
деревянный квадрат, где песок никогда
не меняли
я там свою секту и основал
объяснил что центр мироздания - эта песочница
с вечным, детскими лапками утаптываемым
песком
и нам просто необходимо принести жертву
потому что мы верующие в неменяемый песок
а в любой вере необходима жертва
даже маленький шкет
это понимает
мы решили сделать жертвой металл
каждый с кухни спиздил ложку
потом мы бегали на кладбище поездов
и искали разрушенные аккумуляторы
выковыривали из них трухлявое говно
оставляя святой свинец
и плавили плавили плавили в ложке
пока материнский вопль с балкона
не звал жрать
ни один родитель не заметил
потери ложки вот что меня беспокоит
делаешь себе такой секту
а они улыбаются
ну детишки играют
чего же тогда столько претензий к нам было
когда мы преодолели
возраст согласия
shotgun
1.
Происходят страшные вещи, жаворонок
упал. Улыбки ползут оставляют
слизь. И когда он с хрупчайших колен
выбрал место рядом с водителем
мол крепчайший я и
металл.
а орал, шотган шотган
выжатый из ума старикан
как сквозь марлечку
только капало самое важное
сыворотка происходят же вещи
страшные
И весь в луче, с огромным семейством
пришедшим на похороны луча.
Отлученный от счастья, отчаянный
от плеча. Со всего размаха.
то что речь идет а ее родник
сам себе причал
как выплюнула земля
и сглотнула
Горизонт черта за которой смогло солнце упасть
и солнце мое утонуло за черту
которое солнце по счёту
они все у меня
на счету
2.
Приходит время удивляться новому тому что
ты защищен подправлен и засчитан потому
что ну нет и не было защиты
всегда становится тревожно
когда живешь как будто счастье
невозможно
а ты вдруг взял и написал
и стал прочитан
3.
Я когда место выбрал не знал, что первым
и вылечу сквозь лобовое стекло в момент
удара. Это был первый раз когда я обогнал
машину.
Пропустил закат сквозь себя, обнаружил
зарево.
Кто-то взбирается, а кто-то изнутри
горы копает свой путь
на вершину.
Малахитовые сердца, и нерест
игры.
Как сначала хрупкое становится
нерушимым.
Так стоять под волной, и никогда
не избежать
брызг.
щупани кадык
1.
Никогда бы не подумала что мое паломничество закончится
на его шипах. Но вот я на них торчу.
Думала что смерть это точка, когда я уже не жива.
А точка стала предчувствием жизни, о которой
я умолчу.
В преддверии веры, в садах обезвоженных. Мы пустим людей
посмотреть. Пусть придут.
С детьми, животными и мороженным.
Пусть придут. И не только я, а мы все хохоча,
поверим, что все закончилось, мы со сладкой ватой
закрытые сладкой ватой, не видим кто выиграл в тир,
мы взяли билет в самый главный аттракцион.
Где мы будем всегда уничтожены, но выйдем с улыбкой
хорошо проведенного дня со всей собственной
семьей. Хохочущей шайкой.
Выбьем шрайк.
2.
Росла из пятки выросла в стопу. С тех пор все липнет,
остается и ломает шаг. Я б убежала, но подножье
это шар. И я танцую, я танцую как придется. Все круша.
Что попадется.
С детства я узнала что мое созвездие
это фильм бегущий по лезвию. А единственная мысль
которую я хочу донести - финальный монолог
роя батти.
С тех пор я больше никогда не надеваю платье. А когда
на улице идет дождь - выхожу и трепеща говорю
про врата тангейзера.
Так мое подножие стало лезвием. Так я выбрала
собственное распятье. И единственное что никак
не могу пережить, рожденная под этим дурацким
скоплением звезд.
Это то, что я никогда не путаю капли дождя и
капли собственных слез.
3.
И смех оказался самой слабой защитой. Я сняла
штаны, у меня очень красивые бедра.
А потом наступило утро. Сверкнуло солнышко.
Мой любимый сгорел в тот момент когда я раздвинула
шторы.
Мне подруги сказали что я поступила мудро.
Хвала подругам. Ну какие у нас
могли быть шансы. Никаких.
Шторы в стороны. Ярый феминизм на донце, ну вот так
на донышке.
4.
И мой мустанг, он самый крепкий. Его копыта
мои тапки. Я подустала, мебель со вчера.
Тугая холка, срам среды. Все слишком мягки, чтоб за принцип
получить пизды.
Но нам положено проститься.
По малой в королевские сады. А в них охранник бегал,
вытирал.
Я думал жизнь моя условна, как кадык.
А жизнь моя вообще
не про меня.
скрепы
1.
Орды их, орды. Стоящие тромбом звенящим внутри
небесной аорты. Как суицидники на хайвее. Хлебнувшие
жизни, как яда. К хладу благоговея. Каким образом
выстраивать сопротивление, если. Их столько вылезло
из забитых фраз, из колючих глаз, из сушеных пезд.
Хлебнув с локтя тугое воспитание. С высокой целью
выполнить домашнее задание, при полном отсутствии
дома. Очищение через плескание в выморочном
океане. Что сияло своей чернотой и давило как пляс
мол прозрачен и невесом он.
Но горды, как горды. Что в среде, посреди среды. Полночь
вторника, на веревке тоненькой. Раскачались
туды-сюды. Как тут стать, в какой ряд, где обнаружить
ядро этой битвы. Какую позу принять, для единственно
верной молитвы. Как разбить сиюминутное из этой
спиральной хроники.
Шорты, одень шорты. Возьми лопатку, ведро.
Сиди в песочнице. Знакомься с ребятами со двора. Как
по-дурацки в центре песочницы начиналась эта долгая
ни к чему не ведущая игра.
Кому достались
те дары,
когда мы вышли
из игры.
2.
И словно в поступь паука хромает чуткая обычно. Теперь оторвана
рука, трясется волоком. Каким же надо быть осколоком, чтоб
через ясное в обычай, покой променять на яблоко.
Так терять хорошие навыки. Словно время считать,
если его считать - всегда долго.
На каком языке лучше плакать, из каких желез лучше. Первый шаг
всегда в слякоть, второй еще глубже. И так за шагом шаг,
пока губы не коснется. Со неслыханным оптимизмом, мол, ну как же
как оно, еще чем, обнаружится обернется.
Вот и становится момент, когда все шатко. Когда не знаешь
хрупко или пал. Всегда лошадка, эта сраная лошадка.
С которой вырос, на которой так смешно
скакал.
3.
Первое правило подшипника - тщательно проговорить. Как бы
ни казалось, что все это просто - игра в язык, смешная
мистифицированная коммуникация. Ничего не получится, если
с того что получается - невозможно засмеяться.
Чем они злее, тем легче с ними сражаться.
Пока их цель - победить. Всех побед смысл - крепко
прижаться. Всех проигрышей - оторваться и позабыть.
А если перестать играть в игру. То можно зависнуть
где-то посередине, как бумажный листок
среди магнитов. Как самая бессмысленная часть тела - висок.
Как двигаться, виновато, мамонтенок на тающей льдине.
Как растаяла, так нырять, не на дно, а
наискосок.
мы же хор
1.
Кому достались те дары,
когда мы вышли из игры.
Я помню тот момент когда все было
на своих местах. Мои уста
на твоих устах. Когда та смирная
был дикий мустанг.
И все казалось очевидным.
И то что ты уже не вспомнишь.
Когда резь металла впервые себя показала, когда ширь
среды заставила отказаться от.
От мягкой стопы, от срединных троп. Когда
вдруг убедились что жив тот труп.
Сами убились, а труп тот жив. И с первой
попытки не убежать. Но ту пробежку
прожить, как пробудку. Я тебя никогда не
забуду. Но всегда смогу перепутать.
Ту хворь, ту херь. Закрой за мной дверь,
я прячу ключ под коврик.
Без истерик, но с запасом
историй. Он локоток подставил,
локоток!
2.
Ну и как теперь, он драйвов, тот начальный
хахаль? Или выхухоль он собачья?
Я влажнею от мысли, что я ничего не значу.
Что я часть семьи. Что я - семья.
3.
Солидарность бабья, мужицкая солидарность.
Бар, столик в углу, ты свою привел,
я своего привела. И как наш бог пах, со второй
прекрасно зашел. Есть порядок, есть стог.
Есть в стогу игла. Мы ее не найдем,
пока все не сожжем.
А пока не сожжем, все в порядке, все хорошо.
4.
И мы счастливые во лжи, чтоб только чувствовать
и жив. Чего крушить, чего спешить.
Гори гори не мне тушить.
Не реагировать, чтобы выжить. Только раз лизнет,
а потом самоотверженно всю свою выжат.
А ружье висит он его всё оближет.
Чего ему стрелять, оно задейство
вано.
Гори гори не мне тушить.
Мне так хотелось просто жить. Не
реагировать на глупые
посадки. Зачем же я зубами
скрежещу.
Я никогда тебя не отпущу. Я тоже
предугаданный и шаткий.
Я тоже мщу за детство
и ищу. Кто счастлив стал
наперекор.
Я не один, нас масса,
мы же хор.
я думал что всё, а это не всё
1.
мало ли что убивает
я даже в маршрутке слышу все эти негласные правила
я полюбил слова паттерн схема человек
мне пора признаться
никакой разницы
мне пора признаться
никакой разницы
2.
я не помню что убивает вас
мало ли что убивает
я даже в маршрутке сажусь с самого края
если это возможно
но никогда
не передаю деньги за проезд занимая место
сначала расплачиваюсь
а потом - ищу оставшееся
и пусть эта трясущаяся машина довезет меня
до нужного места
я никогда сначала не сяду, а потом буду вежливо
тянуть монеты мол передайте пожалуйста
вперед
какое нахер вперед
3.
мы в этом сломанном общении
совсем забыли
об общественном транспорте
нас скорее беспокоит фотография
в собственном паспорте
хотя где-то в долине ганга
в районе конга
никого не ебет
пенка событий и цели планка
хвостик ребенка и прорезанная пилкой
для ногтей
паличья перепонка
4.
о.
5.
чем честнее тем больше ударов
чем яснее тем больше лжи
я сажусь в автобус шофер дедалус
он кидает наш шмот упакованный
в свой икарус
он нас всех довезет
усталый говеный мужик
6.
мы были добрые потом ушли во хмель
и оказалось
что нихуя не добрые
что корабля дно топлое
что все опять случается на старость
и ты лежишь под гнилью корабля
а жизнь
а жизнь была. была, не показалась.
корабль же упал.
упал, корабль, бля.
7.
мой дорогой ясон. давай представим.
ты слон.
и так тебя под кораблем оставим.
твои ребята протрубят длинюуущими устами.
все в унисон.
(так долго песню пел что глас растаял)
кайханнаварды
1.
Как это произошло, что из прекрасного приключения получилась
полная жопа. А я расскажу.
Для начала, ракета был не лучший транспорт. Ну то есть, всё это,
земля пнула, мы такие разорвали слои,
выпорхнули в отсутствие. Наш младшенький он даже тогда
ощущал Присутствие. Мы ему были уже чужие,
не свои.
Но дальше началось полное разбазаривание интеллекта. Вначале
запотело стеклышко скафандра. Снаружи.
А вытирать дыхание космоса этими ужасными, бляцкими
перчатками - очень, очень, как выяснилось неудобно.
Потом запершило в рации, мы думали что это так плохо
доходит с Земли информация. А это была радиация.
Типа ну а что вы хотели, развод руками, оппа.
Младшенький в этот момент уже перестал есть тюбики, и летал
по каюте не замечая, что бьется о приборы. С нежной
как крем-брюле улыбкой.
Наш главный биолог дал деру попросту заперев себя
с растениями, решив что его углекислый и их численное преимущество
оранжереи помогут ему понять, зачем он покинул степь.
Таких мудаков не жалеют, но такие мудаки всегда дают повод
основательно попотеть.
И пока мы разрешали проблему со свихнувшимся биологом, наш младшенький
наконец-то блаженно стукнулся головой не в тот прибор.
Произошла разгерметизация, а разгерметизация уже перебор.
Мы с коллегой одели последние скафандры, и побежали
к выходу. Ну как, к выходу, скорее к - в безвоздушное пространство
выхлопу.
Только и плюсы осознавать теперь, что мы стали спутники. А наш
младшенький, идиот. Ну не идиот, просто глупенький.
Смотрит в иллюминатор ледяной улыбкой, застывшим стеклянным взглядом.
Але-але, Земля. Мы здесь, мы рядом.
2.
Поначалу я не понял, что произошло. Я вылез из утробы, с радостью
рождения, с прекрасным настроением, что вот я, жив.
И вдруг все заорали, а искусственный мужик - смотрел и хмыкал. Ну я себя
быстрее в вентиляцию заныкал. И долго там сидел и размышлял,
о непонятном окружении себя. Пока я жрать не захотел и понял, нет,
ну так нельзя. И чтобы выжить, надо бы собраться, поднажать.
Ну я собрался и пошел всех жрать.
3.
Никто в космосе не услышит твой крик. Это пугало, пока не вернулся
домой. Смотри, я вернулся, я выжил. И оказалось, что самое страшное
это дом. Где тебя тоже никто не слышит.
4.
Але-але, Земля. Мы здесь, мы рядом. Это я, Алихан, прием прием.
Нурасыл смотрит на меня с потерянным взглядом, проворачиваясь вокруг
собственной оси. Я ему говорю, есть Земля со своей осью, Земля
любит нас, Земля нас не бросит. Наберись сил.
А он перчаткой тычет в трещину лица. Та разрастается и Нурасыл
пускает в трещину космичества слезу. Та вытекает через трещину
в пространство. И улетает спутником Земли.
А Нурасыл вдруг лопнул и затих.
И все вокруг становится единым, с моею жизнью и со мной.
Я понимаю, что и мой
скафандр здесь
танцует свой
последний танец.
Такой красивый и буквально
неземной.
рифт
1.
сонмы схем на порядок выше изгиб прелюдимого
еще гибче виток любимого нещадящего нещадного нещадимого
перевыполох колоссального в полосу невезения
в борозду тиснения
в голос талый
от того усталый что мехом всем поначалу придавливало
мягко словно душило легко
а затем глыбу дернуло словно крюк из грудной
и сдавило так что вынужденно отхлынуло
ото скал как свернутая в рулон волна
ото скал кто еще кого выискивал кто кого отпускал
то ли стиснул а то ли обнял
за позвонок поднял посмотрел в глаза
объяснил что понял
перестать обращать внимание на насилие
это нежность такая немного грубая
это ясность такая слепящая до бессилия
и бесящая да бесящая от того что щупает там
где приходится прикрывать ладонью
где грядет объяснить что понят
посмотреть в глаза приподнять
за позвонок верхний
неживое действие проживая следствие
изучая технику родства
прям по контуру ощущаемого божества
в неплохой рисунок
на гнилом холсте
обозначил вместилище сколько пылищи и грязи
рваной вязи числа им несть
до краев опустел невыносимо опасен стал
не то что полностью но весь
2.
понемногу за кувырок приходится отвечать
мол мой рифт был миф самогласно
выведенный из уст скрещением тишины и крика
математика этого трюка
захудалый паттерн растянувшегося как слюна мига
та росла как смола выдавливалась как могла
стала самой важной производной пламени
даже пламя то что руками ты мол тепло и грелась
оказалось лишь цветом памяти
что плелась говорилась и изредка
кривовато пелась
и в итоге вдруг оказалось
что не будет ни смерти ни жизни без
что не будет ни счастья ни бездн
лишний раз повторить то
что уже было однажды проговорено
когда думалось что все уже
дальше некуда истощилась и истекла
всем была
тем толкаемым безрезультатно в гору
камнем и поставленным на вершину
знаменем
то что если становится недостаточно
внешнего тепла
то приходится не рассуждать не искать а
самому стать
пламенем
эффект сфумато
1.
чешуя скрипит молоко течет
мы всех мертвых знаем наперечет
слишком много мертвых наперечет
чешуя скрипит молоко течет
2.
самое время править летописи тревожить оптику
этих неписей хворый пищит паноптикум
да вселюдно снимая трусики
время пузиков усиков и подмышечных
женских кустиков
3.
поневоле свербит поначалу сердит
а потом расплытый в улыбке
как яблоко ноутбука
понаслыхан что мир скрипит
но тот скрип стал приятным
звуком
4.
гори гори моя пизда
невинна чинна и чиста
и чувство нового креста
как деревяшечка
я помню лошадь что мустанг
я помню розжиг и места
где все разжевано приглажено
втемяшено
5.
где же ты где же
встреча на манежной
почему ты не пришел
6.
где-то за пазухой скрыто под ребрами
злое и алое яростное и потертое
были же пальцы теплые
рыки и ревы приливы отливы нервное
холод начнет со стоп
чтоб отлегло плеснул
было из снов гнездо
стало гнездо из слов
выпадет птенец профильтрованной информации
крылышки из потуги нации
перышки из морока той локации
из которой попытки возможности попытаться
включить инстинкт сделать взмах
взлететь поверх
умов помешанных на умах
в продолжение сломанной коммуникации
чтобы полет был не оземь
чтоб щебет был рознь
чтоб все это нахер и черт с ним
и властен и грозен явно
и словно бы бох
сначала подох бесславно
а потом взлетел
как ракета
а мы рты раскрыли
и сделали выхлопов его
вдох
отравились и поселили
внутри легких, желудка и рассудка
невозможно прекрасный
космический мох
эта едкая плесень
прекрасней
той
единожды услышанной
но навсегда запомненной
песни
7.
пусть растет прорастает
внутри
это страшное чувство жизни
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah
πτ
18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона
(ↄ) 1999–2024 Полутона
Поддержать проект:
ЮMoney | Т-Банк
Сообщить об ошибке:
editors@polutona.ru