РАБОЧИЙ СТОЛ

СПИСОК АВТОРОВ

Дмитрий Дедюлин

ДОМИК ИЗ ФОЛЬГИ

27-03-2021 : редактор - Алла Горбунова





ДОНАЛЬД-ПОПУГАЙ


женщина вамп и Дональд Трамп едут в одном авто
женщина вамп и Дональд Трамп входят в цирк шапито
пред ними растворяются двери из красного октября
Дональд чистит свои перья а женщина говоря
по-русски входит в доверье к главному –
к тому по чьей наводке соколы в небе парят

и они продолжают любезничать и говорят ни о чём
и они начинают трапезничать – каждый толкает плечом
входящего в юрту кока и каждый уже увлечён
судьбой Сингапура, Бангкока – впрочем последний прощён –
тот кто вошёл последним и ружья поставил в ряд
не знаю, товарищ наследник, о чём они говорят

а они продолжают беседу и каждый устремляется вниз
грозно смотря на соседа, цепляясь за мягкий карниз
они словно синие птицы кружатся в заревом
и если б вошёл убийца он бы не знал на ком
остановить свой выбор и он застыл как есть
держа девятый калибр и шепча себе: «жесть»

но вот завершилась беседа – растаял унылый сон
и говоря напоследок они говорят в унисон
о том что печальная Африка чей бог – зулусов кумир
останется не без трафика и этим спасётся мир
и этим спасутся дети и этим спасётся земля
и что мне на это ответить – в округе шумят тополя

земля за железным Бугом качается как ладья
и жмутся дети в испуге и их уже вроде едят
эти железные звери – эти большие слоны
а двери ? ах, эти двери… они нам уже не нужны
ведь мир – это шёпот прощальный гигантского корабля
гудит этот колокол дальний, шатается как велят

Земля на орбите прежней а мы улетаем на юг
только не жгите валежник а то они вас убьют





КАЙ – СЫН КАИНА И СНЕЖНОЙ КОРОЛЕВЫ


Флора Хусаиновна Файзиева «Хищные грибы Узбекистана»
«я тебя козёл сегодня выебу я видал таких как ты баранов» –
говорил наш дагестанец ротный бедному узбеку Шамсутдинову
потом выпил зелье оборотное и по полу за ногу возил его
лишь потом рассвет настал берёзовый во стране льняной и золотистой
где мой дагестанец розовый? – стал он отраженьем аметиста
той серёжки что берёза скинула на стекло приземистой казармы
«на кого ты мать меня покинула?» – я сказал свои примерив бармы
и пошёл я царскою походкою на вокзал чтобы поехать в Осло
там ослы все бегают за водкою заливая глупые вопросы
и осталась бедная размётчица во цеху малиновом чугунном
дорогая с миру человечица что мои тогда щипала струны
и она наладила – с запискою мне прислала деньги в эти страны
я пошёл с помятою ирискою слушать шум большого океана
издевалась пьяница рассветная – чайка что летала над волнами
и старалась мельница секретная и молола кости для Шер-Хана
я тебе скажу, моя красавица, ты должна меня сегодня выслушать
если что тебе опять не нравится – выстирай его и вешай высушить
что моё растение природное – это хлеб в котором нет кинжала
выпей своё зелье приворотное от которого тогда дрожала
моя бедная во льду изменница – твоя дикая сестра на пристани
ты прости меня – драгая пленница – но за то что я сегодня выстроил
и я стану в этом белом катере капитаном над морями бурными
посылай меня к такой-то матери но снабдив баранками фигурными
и пойдём с тобою моя пленница собирать к зиме опасных детушек
видишь – во дворе стоит поленница и на ней лежит пять малых веточек
это мать прислала в наказание весть свою бесплотную и срочную –
жизнь свою отдать на растерзание пользуясь трубою водосточною
в ней добраться до Валхаллы утренней и увидеть короля запретного
ежели пойдёшь опять на утренник ты возьми три килограмма медного
лома и приди в сознание – сядь на раскладушке – с небом осени
прорычи во тьме своё рыдание – ну о большем больше не попросим мы





ДОМИК ИЗ ФОЛЬГИ


папуасы живут не в пампасах – папуасы живут в Воркуте
и летают на мятых матрасах на рискованной высоте
они тени во тьме собирают, они томики Чехова жгут
а потом в пустоте умирают и на облаке вечно живут

папуасов заветная сила – это наша родная страна
оттого ты конфеты любила и была со мной странно нежна
оттого я конечно не скрою от своих дорогих земляков
что любила ты наших героев и рожала ты им дураков

верной крови живое теченье в нас сквозило и ранней весной
всё наверно имело значенье но наверное не со мной
не со мной ты была милой павой не со мной ты рассвета ждала
упивалась ты бедною славой и стояла у злого стекла

но однажды на мёртвом драконе я к тебе в теремок прикатил
и поставил я на подоконник икебану из бледных светил
и тогда ты от сна оторвавшись посмотрела на миг на меня
и подняла платочек упавший и вскочила на злого коня

и помчала в далёкие дали где тебя никогда не найду
как ни буду я жать на педали в вечереющем дивном саду
и осталась пред тайной глубокой незакрытой последняя дверь
будь холодной будь злой будь жестокой только в наш бедный домик поверь





ДЛИННОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ


по пустому ночному фейсбуку
прокатись на звезде кочевой
доверяя пронзённому звуку
и следя за подзорной трубой

на которой малютки сидели
имена же у них: «А» и «Б»
и сидели как на постели
непокорные верной рабе

зачарованного мёртвого царства
кто копается в наших снах?
ради гибельного ухарства
пьяный ветер несёт на мостах?

кто старается в верном законе
и не может тоску превозмочь
колотили январские кони
в этот каменный купол всю ночь

и в оставленном медленном свете
растекается белый огонь
и бегут запоздавшие дети
и бегут так легко и легко

что на ветреном этом пространстве
среди ярких и точных светил
вспоминаю я о постоянстве
с тем с которым я нежно любил

эти медные чёрмные горы
и кисельные берега
за которые взялся который
останавливал в небе врага

и который отдал за объятья
этот созданный в небе завет
говорящий о том что мы братья
и рассказывающий о тебе

ты отправила чёрную птицу
золотые стога убирать
это светлое небо клубится
и не хочет увы отступать

в этом каменном мертвенном свете
говоря с нулевой высоты
вспоминаю я о поэте
и слова мои очень просты:

«в этом медленном мире огромном
отдыхает как в гордых ночах
этот путник и памятник чёрный
и дрожит он в закатных лучах

словно память о подлинном звуке
словно память о ясном мече
и мечусь я держа твои руки
словно ветер средь сонма свечей

ты – красавица – сон без изъятья
потому я тебе и шепчу
потому мы с тобою и братья
и лечу я к живому лучу

что останется в мёртвом рассвете?
зачеркнут его чёрной строкой
и бегут в небо странные дети
и дрожит в небе ангел живой»





СЕМЕРО САМУРАЕВ


панда и коала вместе убегали от самосвала
коала сказал панде убегая убегаешь туда где ложь
и с собою возьмёшь три перчатки два металлических лома
скажи мне почему всё должно быть по-другому
почему я должен ломать два кольца, два больших покрывала
сдёргивать с этого подлеца и идти не поднимая лица
в этот лес на окраине города начиная с яйца
извивается тень и кривляется как на стене
в этом узком проходике в этом безудержном сне
где беспечные дети играют ножами и тонут в вине


и несмелая тяжесть покинет тебя но чуть-чуть
пароходик бумажный плывёт в эту бедную грудь
в эту белую чашу и тянется к небу сосок
и название ваше пугается на волосок
уходя от любви и пытаясь из плена постичь
как охотник отважный что стреляет несметную дичь
опускаясь в колене и тему шепча горяча
это тёмное время выходит толкая в плечо
и стоим на проходе – я один и он тоже один
и плывёт пароходик уходя меж белеющих льдин
и ныряя обратно в эту белую смутную тьму
ничего не понятно но мгновение внятно ему

нас осталось лишь семеро – небо своё отопри
мы становимся в стремя – тем временем что-то горит
начиная порядок который не с нами знаком
с обособленных грядок он становится нашим врагом
чтоб взглянуть на прощанье в это бледное небо в ночи
красота и отчаяние – на губах наших что-то горчит
разливается самость и сущность опустится в ночь
начиная с Адама нам никто не рискует помочь
потому что мы сами кто останется в семени тел
в пустоте парусами где ветер холодный свистел





ОСЕННЯЯ БАЛЛАДА


мы все под властью сатаны
и все мы строится должны
идти одной дорогой в ад
об этом люди говорят

и говорят они о том
что мы попали все в дурдом
в котором поят коньяком
грозя свинцовым кулаком

нам всем приказано молчать
и на устах наших печать
мы не желаем погибать
мы будем думать и страдать

и падает в который раз
слеза любви из наших глаз
она горит как тот алмаз
что пламенем рождён

она горит и в тёмный час
она лишь то что будет в нас
и жизнь объята сном
мы будем в этом сне рыдать

в огне гореть и умирать
но будет он окном
в которое посмотрим в сад
и видим листья там кружат

и осень началась
она проходит в темноте
на недоступной высоте
как недоступный суете

небес бездонный глаз
и кончится всё за чертой
и тот кто назван темнотой
он темник свой отдаст

мы учимся все умирать
но тот кто будет собирать
тот поведёт с собою рать
знамёна этих каст

вдруг развернутся в голубом
и будет день и будет дом
нашли огромный пласт
молчаний знамений меж тем

ты жил не так как ты хотел
как гений Теофраст
лечил убогих а потом
ушёл как буквы в толстый том

и стал одной из фраз





* * *
                                                        В. П.


Будда принимает по вторникам – он играет на валторне
и курит сигареты «Кент» – он очень задумчивый парень
но так ничему не научился – играет он плохо
а всё больше размышляет о том и об этом –
он раскрывает свои карты и смотрит на свои козыри
но не видит среди них дамы пик – да и кто вообще
сказал что пика – это козырь – вот заходит с бубнового валета
достаёт туз червей а вот и дама пик появилась неизвестно откуда –
она портит всю колоду – а ведь была такая красивая и необходимая
последовательность но вот дама уходит и появляется валет червей –
он сидит и курит трубку и смотрит в окошко и чешет за ухом собачки
лежащей на шёлковых подушках – а в это время дама но не пик
торопится к нему домой ведь Будда принимает по вторникам
а он открывает свой шкаф – надевает свой халат чтобы принять
посетительницу как и подобает джентльмену викторианской эпохи
немного небрежному но всё же джентльмену и потом откроет свой
ботанический атлас и будет показывать посетительнице
какие бывают растения – какое она выберет? – и она выбирает розу
а он выходит из комнаты а потом выносит ей розу только что
сотворённую из его дыхания и щепоти пепла – розу Эльсинора
посетительница уходит довольная а Будда запахивает свой халат
садится в кресло и набивает трубку – на сегодня приём окончен
можно жить до следующего вторника и собирать
свой гербарий волшебных трав и растений феи Матильды фон Эрендорф –
придворной дамы короля Артура и хранительницы очага
который сохраняет в несчастье доброту и любовь волшебных обитателей
Камелота





ЛЕТНИЙ УЗБЕКИСТАН


это всё – метаморфозы, милый Овидий! посмотри – вдруг кто-то тебя увидит
и посмотрит на тебя сквозь глазок слепящий – мы все жили в Познани
и если о настоящем
то мы жили на планете Земля с которой мы улетели
а стояли как тополя и сидели на белой постели
есть ли что-то о чём ты молчишь, дорогая моя посиделка?
посмотри как смеётся камыш над трусы выжимающей целкой
и как пятится вечер в поля и как солнце садится за тучи
но не делай того что велят когда смотрят – хватают за ручки
и ведут к дорогому цветку расцветающему в сердце ночи
среди разных и всяких паскуд есть лишь та которую хочешь
не увидеть а просто обнять – заключить в золотые объятья
и растёт в тишине благодать и в ней множатся тихо понятья
но останется вечер ни с чем и растает как призрак средь множеств
я один понимаю зачем нас хотят в темноте подытожить
вырастают – пиалы несут и толкают к татарам тихонько
но я знаю что в тёмном лесу гриб растёт и на ноженьке тонкой
он покачивает каблучком, тихо шляпу свою поднимает
я не знаю – о ком ты? о чём? – то что было то с нами растает
и исчезнет во тьме голубой разбивая блатным пистолетом
этот снежный и ласковый ком – ну а впрочем не надо об этом
надо быть молодым и пустым и смотреть на простые закаты
только сердце растает как дым пока мы умираем ребята
пока мы говорим вам: «пока» и уходим – стреляют штиблеты
словно кто-то «включил гопака» и уходит зелёное лето




* * *
                                                                                              С. М.


если бы я рисовал я нарисовал бы тебя в каюте корабля
во время сильной качки несущую на спице тарелку с яйцом
с совершенно невозмутимым лицом переступая ногами серую словно пламя
но серую как эльфийки несущие стражу в осеннем саду укрытую
в плащ- невидимку но смотрящую на звезду – тот кто укутал плечи –
был он увы сам не свой – плечи, жестокие речи спорящие с головой
богатыря на раздолье лежащего в зелени трав но в небе качается море –
небесные чудеса – они ведь с тобою спорят пока не пришла полоса
открытого словно незнание и радужного зрачка или отправляйся в Данию
чтобы поймать паучка и запустить в нашу кухню на постоянный постой –
ну-ка дубинушка ухнем! – не уходи, боже мой, не прочитав задания –
схема его проста – ты заменяешь молчание которое красота на чистоту этой
осени которая море огней которую купоросим мы чтобы прочесть на стене:
«мене, текел, фарес» и схема его проста – с неба уходит лес
чтобы догнать Христа и посмотреть на распятие – чистый как небосвод
но не забывай про объятия ведь тот кто в них был уйдёт
чтобы догнать это мнение синеющих ангельских скал
но посмотри на затмение которое я искал и посмотри на распятие
чтоб отказать себе в том что называлась проклятием а оказалось Христом
Христом в этом вздёрнутом небе немеющем как глаза
поговорим о хлебе – архангельская роса его оросила изюмом
и он был прекрасен как Бог но только не надо думать
поскольку последний вздох – то что на нас надеется – то что внутри несём
лучше посадим деревце и поглядим в водоём – видишь как в небе ненастном
смещаются три звезды – купаются они в ярко-красном
ну а потом так просты – падают в эту мельницу чтоб был весомый помол
но посмотри на деревце и посмотри на ствол –
видишь бегут по кожице четыре больших жука
и вот воскресение множится – ты мне почти дорога
поэтому с лучшим ненастьем встречаем небесный рассвет
сидим у любви во власти и выхода не было нет
того что в судьбу твою просится – окажется невзначай
она как любая Аросева и нужно ли ей молчать и говорить о несказанном
о мощи в твоей судьбе – послушай две линии связаны
но говорят ли рабе три золотые свидания в небе ангельских сил
но не читай задания я ведь его забыл





БОГ-МОРЯК И БРОШЕННАЯ ЁЛКА


арбуз прикрытый красотой направленных зеркал –
он вроде бы предмет простой а в темноте упал
и покатился снова вниз туда где в пустоте цеплялись
галки за карниз и он на них летел – есть два предмета:
красота и маленький арбуз а больше нету ни черта
чего бы парой уст ты не касался и зачем ты вышел бы домой
и очутился перед чем – о Боже – Боже мой
и для чего Ты уходил без тельника опять и Ты опять
нас всех простил и мы ложимся спать чтобы проснуться
в январе – увидеть торжество сидящее в пустом дворе
и выкинуть его





ДОЖДЬ ОЧЕЙ ИЛИ ОМЛЕТ ГАМЛЕТА


свободно скорбеть или не скорбеть – всё равно всё это не отменяет
общей несвободы – мы заложники разных парадигм – унылые дети Луны
бродящие в поисках пакетов из-под молока и яичной скорлупы
и разверзающие свой зев на каждого кто осмелится указать нам
на нашу тень кривляющуюся на лунных камнях и сопровождающую
нас всюду – это тень иранского шаха которая была присвоена нами
и теперь она вместо нас наполняет наш кубок и пьёт из него
смотря холливудовские мультики в мониторе на стене дешёвого кафе
что на Пятой Авеню города Ланкастера – столицы графства Девоншир –
такие адреса на Луне и водя пальцами с грязными ногтями
по кривому стеклу витрины – такова наша участь – изгнанников из золотого
Рая – паладинов Луны и собутыльников в дешёвых харчевнях личного
космоса разбросанных в обезличенных пространствах нашей Вселенной
умирающей по понедельникам но воскресающей по субботам – Элохим
Элохим Элохим и заменяющей нам цветок кактуса вокруг которого
мы танцевали когда-то поздним вечером – бедные индейцы майя
потерявшие своего учителя и научившиеся взамен зажимать рукою рану
и голосить непристойными голосами под окнами одной достопочтенной
синьоры называемой Девой Распятий И Помрачённых Очей падающих
в пустоте одинокого каньона и благословляющих Иисуса –
Бога наших тоски и печали забывшего включить дворники
в своём такси и врезавшегося в фонарный столб у бара «Под Омелой»
что в графстве Девоншир у городка Крокус – свернуть налево
и по шоссе 778 доедешь до пункта назначения если никуда не свернёшь
соблазненный магазинами с дешёвым пивом и сушёной треской –
рыбой которую поймал Господь когда Он закрывал Америку –
страну где лиловые тучи и зелёные облака сменяют друг друга
когда посмотришь на них сквозь увеличительное стекло и справляя
нужду у бара «Под Омелой»





* * *


СС – стальная свиноматка летала в воздухе пустом
а вслед за ней катился сладкий безудержный весёлый ком
мы в темноте её толкали – нам было дивно и легко
и вместе с памятью упали в любви замёрзшее окно
чья радость пряталась как сухость на этом поле горяча
сегодня, милая подруга, возьмёшь сознанием мяча
все эти каменные реки чьи рукава – так глубока
ты в этом мненьи человека пришедшего издалека
и падаешь как ветер спален – он вырвался – уходит вниз
кто в этой теме популярен – наверное седой маркиз
прикосновение зловеще – слегка касается плеча
не вещь а дуновенье вещи – весь мир – скольжение мяча





* * *


она совершенно моя – эта белая пленница из небесного хрусталя
она главному небу не молится – она молится только себе
она – ломтик лимона в опаловом небе Везувия
она – робкая странница в ворохе нужных вещей находящая
бледное пламя – ломает его на куски и режет им край
утомлённого солнца в разрозненной тьмой синеве
и касается солнца – унылого солнца, рукав
и находится ветер в обособленной стылой Москве
и серьёзные тучи плывут и плывут на восток





* * *


я нарисовал яйца с профилем Сталина у себя на груди
и загогулины в виде морских розочек а потом
я сел и задумался взяв с собой в сидячее путешествие
стакан портвейна – я сидел и думал о величии и ничтожестве
о дальнем и близком и о маленьком скоморохе который
танцевал там у стенки когда трясли колокольчики
эти бледные монахи – там у Великой Китайской Стены
они трясли ими и умирали все неясыти все змеи
а волшебник Пётр поднимался в небо и разговаривал
со своей душой а потом опускался в морские бездны
собирать скоморохов и катать их на морских коньках
морских коньках не знающих ничего о теле и душе
хлебе и плоти и плачущих в тишине – там под Великой Стеной –
о своей неясной любви и о Великом
Моголе опрокинувшем свой меч в небеса





ОДИНОКИЕ МАЛЬЧИКИ


и мальчики на многопудье бронзы срезают с нёба мраморную слизь
и бьётся оземь торжище людское а славный парень подойдёт на «вы»
оно ему даёт всегда бухое освоить морфий мёртвой головы
качаются во сне слепые маки – концы запрятаны среди густой травы
а то что было то и на бумаге – целуют клетку бежевые львы
один в один вращают ось моторы – один в один ребята пепел пьют
а кто выходит ночью из конторы того убьют а может быть каюк
отложен будет и прекрасный мальчик ещё успеет выпить свой декокт
он был из тех – из этих – настоящих кого и пуля даже не берёт
он всё равно останется последним – последним выбором
ослепшего стрелка и вот идёт по городу наследник – заходит в порт
а там лежит рукав пожарный – слово не простое а золотое требует
воды и достаёт он воду из отстоя – ведёт её в янтарные сады
лихого вестника и снова междометье меж губ трепещет словно
твой вопрос – мы все живём на омрачённом свете и курим в небо
девять папирос в кармане бедного убогого злодея который
пятится – его несёт река тугого воздуха – я больше не умею
растрогать друга и убить врага и пялится овальная могила –
святое кладбище где все лежат враги но если ты сегодня не убила
то не убьешь и впредь – тогда беги к рассвету жалкому
к безвольному закату к своей архангельской и юной красоте
но если ты увидишь смерть богатой тогда признай что подошла
к черте где все закаты кажутся наивом где все рассветы кажутся
чертой и то не диво, Господи, не диво – весь мир во тьме рыдает
с красотой





ВЕДЬ Я ЭТО УЖЕ НЕ Я


это ряд мелких наблюдений собранных без всякой последовательности
без всякого страха без всякой нужды без всякой радости о неожиданном
гостеприимстве и без всякой удачи падающий как лепестки увядшей
розы на пол – и никто ничего не понял – никто ничего не подумал
только ты один прикоснулся лицом к стеклу и заплакал о своём
безудержном молчании, о своей небрежной речи, о своём шерстяном
свитере что висит на спинке стула как сдающийся гвардеец кардинала –
сдающийся Д Артаньяну и трём мушкетёрам улыбающимся так сладко
и стелющим под ноги этот ржавый ковёр покрытый пятнами крови
а также выкладывающих о тебе всю подноготную первому встречному –
маркизу короля и посланцу герцога Бэкингема – им обоим чтоб
они составили о тебе превратное мнение и закрыли тебя на замок
в твердыне своего сердца заключив тебя в стальные объятия своих
мнений и предпочтений а также тех основательных поступков
которые и составили им славу первых лендлордов и пэров Вселенной –
денди небесного края – пернатые птицы соколиной тоски живущие
в Вайоминге и прилетающие по первому зову старого индейца чтобы
усесться на жёрдочке и чистить перья с невинным видом размышляя
о судьбе небосклона текущего как озеро Эри в красные небеса





ТАМ ГДЕ МЫ ЛЕТАЛИ НАБЛЮДАЯ ЗА ОБЛАКАМИ


«старик был идиотом» – сказал малыш и папа Карло с ним согласился
папа всегда соглашался с малышом потому что малыш тоже был
идиотом – он играл на трубе и пускал мыльные пузыри
а также ел ледяное мороженное корча рожи отличнице Людке
которая убегала в туалет а там курила «Ватру» а малыш
стоял на стрёме и ждал – не пройдёт ли Наталья Арнольдовна
преподававшая информатику в старших классах – наша классная
руководительница – мучительница наших детских душ собиравшая
нас на школьные мероприятия – сбор металлолома и макулатуры
и рассказывавшая нашим родителям о том какие мы бляди хоть
мы и носим пионерские галстуки и поём песни про Ленина –
нет нам прощения – сказала Наталья Арнольдовна и малыш
заплакал и нас не простили ни эти холодные осени ни
каток за школой ни футбольное поле по которому мы гоняли мяч
а старый физрук дудел в свисток и сморкался в грязный носовой платок
никто нас не простил и поэтому «отец – идиот» – сказал малыш
и папа Карлсон с ним согласился и взявшись за руки они улетели
за вишнёвые небеса – там где спеет смородиновое варенье и где
чёткие тёлки выгуливают своих породистых собак а наш трудовик
Иван Иванович прячет свои металлические очки в футляр
предварительно протерев их замшевой тряпочкой





КОЗЛЫ СВЯЩЕННОГО


несущие стены так тонки – достаточно сломать их и сделать гоголь-моголь –
«Русь, куда мчишься ты, дорогая птица, и не даёт ответа» –
гоголёк-писатель поклонялся великому Моголу – хану Руси –
Батыю нашего ответвления, белому царю Урарту и крито-микенского
княжества но истоки нашего сознания берут своё начало
в дремучем болоте нашего ума и расцветают поздним лотосом
в чёрных прудах ночи где мы теряем себя и обретаем какую-то
постоянную величину которая не является нами но тем не менее
участвует вместо нас в этом могучем сговоре древних сил
с зыбкими тенями пустоты и могучими архарами современности
падающими как простые декорации в этом неподвижном театре
среди лестниц и зеркал множащих своё отражение и уводящих
на зелёный берег художников 19-го века разводящих свои краски
в крови и лимфе убитых ими животных – священных носорогов
жаркой Африки; «и попугай покачивался на плече Флинта и говорил:
«вуле ву «Мулен Руж» вуле ву» и тайное становилось явным – тайное
исподнее простыни на которой нарисовали Господа а потом
продавали Его в Турине по баснословной цене»; «собери свои осколки,
милый ангел, и неси их к могучему святителю – да поставит он их
заново и соберёт всякую плоть там где не ночевала даже мышь
и где юный день начинается с заклятия о мертворожденной пустоте»





* * *


пусть заклюют меня печальные козлы печального
потомка Израила – пусть небо повернётся на весах
и будет нам звездой голубоокой – пусть нимб одной
из тех печальных дев вдруг воспарит последнею
кометой и пусть останется Аттила на весах пусть
бледный ангел говорит во мраке и пусть метро
простёртое в ночи везёт нас на последний полустанок
с собой возьмём последние ключи и вопли скрипок,
визг цыганок и счастие расплавится в очах и семь распятий
говорят о гневе – последний рай в оброненных ключах
и семь распятий в милой деве












* * *


как Одиссей беседовал с оторопелой Навсикаей
держал её ладонь в руках и в памяти своей летал
он словно сокол златотканый и словно в маминой надежде
он был огромным попугаем – качался на лиане гибкой
и был оторванной влеком ногой кузена капитана Флинта
сидел он на плече уставшем и был на пати с коньяком
он гостем приглашённым – генуэзцем или каким другим
корсаром угощаем сидел он за смиренным чаем
и лампочку вкручивал в гнездо на побелённом потолке
таким он был – скиталец древний морей прозрачных,
агнец сонма богов ужасных и простых





* * *


«круглое кати» – сказал Бог и замер глядя внимательно
на свои узловатые руки и на свои длинные ногти
а потом закинул на плечо удочку и пошёл вальяжною
походкой ловить карасей в пруду – луна серебрилась в воздухе
и знойный аперитив выпитый Господом будоражил его тело
и Он легко перепрыгнул изгородь и подошёл к мосткам
но только одинокая лягушка квакала в темноте да тёмная неясыть
летала в воздухе и Господь задумался и произнёс:
«паршивы дела Твои, Господи» а потом развернулся
и пошёл к тёмному лесу и к светлеющей опушке
где стоял белый памятник архангелу Михаилу





МЕСТО ГДЕ НИЧЕГО НЕ ПРОИСХОДИТ


это там где собака наверное водит бедного человека озябшего от тоски
посмотри на него и накрени ему мозги чтобы перелились они на землю
«а большего я и не приемлю» – сказал этот человек и тихонько затих
когда-то он был один среди всех а теперь он – Небесный Жених
танцующий очарованный вальс – очарованный облаками и снегом
он разжимает ему пальцы – только с кем он танцует? он мне неведом –
тот с кем он танцует – это аргентинское танго а не вальс – это танец
с ножами – они привязались к друг другу полотенцами и машут
свои палашами, своими длинными тесаками рождёнными
чтобы петь в руках – Мурасаки Сикибу писала об этом
но она не знала что падишах запретил эти танцы поскольку они
вызывают тоску как у Толстого-Американца стоящего и ни гу-гу
а потом бегущего и роняющего на бегу свой батистовый платок
а тот кто наклоняется за ним того он бьёт под дых
поэтому я и прошу: «охрани меня от них» Того Кто За Всех Отвечает –
а Он – Небесных Жених стерегущий за облаками то что нельзя найти
но если пойдёшь ты, бедняга, с нами тогда не свернёшь с пути
потому что жизнь – это то что даётся за двадцать рупий
а больше не дам, прости «а дай мне один рубль чтобы я не свернул с пути»





КОЗЛОНОГИЙ МЕХАНИЗМ


сижу за ширмой – у меня такие маленькие штучки –
такие провода такие кнопочки и так мне хорошо – своеобразно очень
вот тут нажмут и я станцую вам гопак – а тут нажмут –
и менуэт готов – такой я разноплановый – так и создал меня
инженер грызя булку и запивая чаем – нехитрый план свой
воплотив в железе и я готов с вами общаться на суахили
или Сулавеси наречии и вспоминать о ларах бренных
человека дорогого который вышел за дверь в мокрую оранжерею
светил там фонарём и не заметил как растения обвили его ноги
и пожирают бедного злодея – а он злодей – есть правда в небесах –
он создал право на любовь – меня ж лишил такого права
и потому он умирает неопознан во тьме забвении и мраке
как Христос на дереве с могучей кроной – бог неправды
и голоса его друзей звучат так весело во мраке дождевом
что всё мне кажется что жизнь течёт иначе чем тот огонь
что движется в груди и заставляет бедного меня трудиться
и искать во гневе своих бедствий ничевока что появляется как некий
псевдоним и замирает на листе широком а буквы движутся
и падает молчанье а тот кто верит говорит ни с чем
сияет вечно голова пророка – его на совесть вызвали из мрака
и каждый день я сочиняю повесть к которой я пока что не готов





ДИАЛОГ


 – Пустое место тоже может быть духом времени. – Почему нет? Почему бы
и нет? – А потому что пустота тоже плотное вещество
и она может быть значимым в ряду вещей. Дух же безвиден и нем
и никто не догонит его, никто не узнает кто он. Пустота же
облекает нас всеми значимыми частями и становится в верхний ряд
и стоит там в ряду важных вещей блистая вооружением
а дух летит себе над волнами и помавая крылами опускается на волну
и плавает и ловит рыбочек, а пустота стоит на мысе – там где маяк
и смотрит вдаль и видит – там, где рассветы сменяют жалкий
закатный туман, появляется нечто –и это нечто – это дух времени
и он безвиден и пуст и он садится на трон приуготовленный для него
и обозревает окрестности и начинает править, а бедные чайки летают
над волнами и жалобно кричат в надежде на жалкую поживу,
но никто не откликается на их зов, так как рыбы уже пойманы,
и одинокое солнце садится на горизонте, опускаясь в холодные
обделённые воды – воды нашей надежды и нашей мечты
догоняющей нас и накрывающей нас с головой – чтобы над нашей головой
развеять этот закатный прах и вернуть первоначально устоявшей обители
человеческие облик и очертания.





ЧТОБЫ ВОЛКИ НЕ ПРОВАЛИВАЛИСЬ В СНЕГУ


Франсуа Фийон или Франсуа Вийон – не всё ли равно откуда он
забрёл сюда чтоб упасть в священный огонь наших страшных
котлов – ты выпал из тьмы и уже готов; чтоб нашим питьём насладиться
всласть надо Химеру свою истребить – надо пить и ещё раз пить
чтобы сон и покой украсть у бледных ангелов что вопреки
ждут мановения Божьей руки чтобы ртом тебя нежным проклясть

и подхватить на руки и взмыть – хватит пить и ещё раз пить
хватит пить, твою мать – ты ведь рождён для Больших Гостей
делать ангелов – делать детей и их во тьме провожать
ну а потом начинать опять бедного ангельчика качать
с нами твой путь – не уснуть а идти прямо по ангельскому пути
чтобы где-то упасть

ну а рождённая пена во тьме – это Венера восходит в уме
чтобы этим телом припасть к хладным ступеням и к ебеням
месяц златится плывёт и сам – сам готов солнце украсть
но надвигаются странные дни – знаешь ли сам откуда они
в небе готовится власть странных пророков – сенных палачей
но не добраться до Божьих очей и нашей тьме не пропасть

зиждется солнце на бедном уме – мы зажигаем в искусственной тьме
чтоб огонь наш как страсть вечно горел бы в степи кочевой
медные танки играли отбой – прямо на башне горнист голубой
небу давал бы упасть – но зажигалось во тьме Ничего
мы вспоминали сегодня Его чтобы сегодня украсть
три влажных солнца и три калача – наши архангелы в небе молчат

только в снегу нарождается наст для этих милых волчат
 
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah





πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney