СООБЩЕСТВО

СПИСОК АВТОРОВ

Наталья Антонова

Её имя

28-03-2018





Она приехала в этот дом во второй раз: в хуторке, окруженном густыми лесами, бескрайними полями, быстрой извилистой речушкой и старым железнодорожным мостом со всех сторон света можно было снять комнату на первом этаже и немного отдохнуть. От суеты города, от личных неприятностей, от бардака, в который иногда превращается жизнь. Она заранее позвонила хозяину дома, предупредила о приезде и начала было сборы, но все как будто валилось из рук, пряталось по углам шкафов и не давало собраться. Впрочем, что-то, наверное, ей собрать удалось, потому что уже через день, ближе к вечеру, она ходила вокруг хутора, разглядывала величественный главный дом и сопутствующие постройки и дышала сырым, но еще теплым сентябрьским воздухом. Немного кружилась голова, и все попадавшие в поле ее зрения объекты время от времени становились нечеткими, будто легкий туман застилал их, коварный туман, но стоило мотнуть головой, как это делают лошади, чтобы отогнать назойливую муху, и все снова становилось четким. Она подошла к курятнику и стала наблюдать за пребывающими в постоянном копошении грязновато-белыми курами: они деловито выискивали в земле брошенное на произвол судьбы хозяйской рукой подсолнечное семечко и радостно квохтали, оповещая соседок о находке. Те, обнадёжившись, тоже бросались в поиск. Непрерывность этого круговорота завораживала и отчасти напоминала о стимулах, что властвуют и в человеческом мире. Козы, пасшиеся неподалеку, напротив, не казались ей от мира сего: они в одинаковом ритме жевали траву и смотрели на нее такими прозрачными глазами и так пристально, что ей подумалось: они видят её всю насквозь. Козы начали понемногу расплываться, и она двинулась к хозяйственной постройке, минуя заросли ореха и хвойных, в надежде, что именно там сейчас мама хозяина, которая и должна была указать ей её комнату. 

Шла себе, шла, но затем на минутку остановилась, чтобы прислониться к молодому дубу, отчего он слегка покачнулся. Она уже не сдерживала собственную слабость, которая будто говорила ей: «Хорошо было бы прилечь здесь, прямо на земле, в окружении шелестящих листвой, полных сил деревьев, и немного отдохнуть, совсем немного, год или два. Жизнь такая длинная, что для нее этот срок?» И уже другой, немного мужской внутренний голос, на который она редко обращала внимание, сказал: «Напрасно было начинать голодать, что за глупости, что за блажь. Хм, лечебное голодание... То, что с тобой теперь, никаким голодом не вылечить, скорее уж наоборот». Голодать она начала дня за два до поездки, еще не зная о ней, просто перестала есть, иногда пила воду, но без особого удовольствия. Было это голодание не лечебным вовсе, по её мыслям, скорее эзотерическим. Ей хотелось, если повезет, избавится от тела и увидеть, наконец, а есть ли за ним хоть что-то действительно ценное. Так, по крайней мере, ей показалось в тот момент, когда она решительно отставила в сторону тарелку с каким-то дымящимся варевом и стала смотреть через узкое окно на вечерний город. 

Она добрела до бревенчатого строения, напоминавшего избушку из детской сказки, и, постучавшись, вошла. Осмотревшись, увидела, что, наверное, именно здесь из густого козьего молока производят сметану, творог и всевозможные сыры, а из куриных яиц – омлеты. Голод подкрался незаметно, и она стала думать, сколько вариаций омлета смогла бы сделать, не прилагая особых усилий. Двадцать один или все пятьдесят четыре? С козьим сыром и укропом, с кукурузой и мелко рубленной рукколой, с помидорами, куркумой и черным перцем. Помидоры-черри... Она снова мотнула головой (это уже стало входить в привычку), и наваждение исчезло. В самом углу она заметила стоящую к ней спиной небольшую округлую женщину, всецело хозяйствующую здесь. Та обернулась, улыбнувшись, видимо, сразу вспомнила про новую постоялицу. Это было приятно. Затем спросила, не хочу ли я что-нибудь купить для завтрака. Я остановилась на твороге, он был нежным на вид, рассыпчатым и молочно-белым. Мама хозяина положила творог в продолговатый пакет, отчего сформировался удлиненный параллелепипед, который удобно было держать за выступающий кончик полиэтилена. «Сколько?» - спросила я. «Сто восемь». Я протянула ей деньги, причем мелочь брякнула как- то слишком звонко. Она сказала мне, чтобы я шла в дом, потому что там сейчас тепло. Она вскоре придет и распорядится насчет самой лучшей комнаты для меня. Её слова дышали такой любовью ко всему живому вообще и ко мне в частности, что я совсем разомлела и, бережно придерживая невнятно мерцающий в темноте параллелепипед, двинулась обратно. 

Сосенки, ели, невысокий дубок, козы, курятник, хозяйский шарообразный щенок бросился мне под ноги с веселым лаем. Но что-то было не так, иначе, в окружающем меня мире, видимо, потому, что я прошла этот путь назад в темноте, ничего не меняя. «Здесь не возвращаются тем же путем», - медленно проплыли в моей голове слова, написанные твердым, как будто мужским почерком. Хозяйский дом более не был таким солидным и внушительным, он даже немного покосился. Я лихорадочно стала искать вход, который никак не могла найти. Время от времени попадавшийся на глаза пакет с творогом заставил вдруг задуматься, что за блажь нашла на меня, когда я решила купить его, ведь я ничего не ем больше. «Положу в холодильник, может, кто-нибудь другой съест», - решила. Увидела приоткрытое окно на первом этаже и начала было лезть в него, но хлопающая от внезапно поднявшегося ветра створка все мешала, и я вывалилась наружу. Лежу, разглядываю далекие звезды, прижимаю к груди пакет с творогом, встать сил нет. Слышу чьи-то шаги. Это хозяин заходит в дом и вдруг видит меня. Понимаю, что все это время вход был справа от того окна, в которое я пыталась залезть, не более чем в метре. Хозяин наклоняется над моим лицом, чтобы почувствовать мое дыхание. Удивленно говорит сам себе: «Чистое дыхание, совсем чуть-чуть запаха лаванды да и все. Никогда бы не подумал, что подобные кульбиты может проделывать совершенно трезвый человек». Дает мне руку, она теплая и большая, помогает встать с земли и заводит в дом, там прислоняет к стене в коридоре и говорит, что скоро подойдет его мама и определит меня с постоем. «Хотелось бы полежать», - про себя отшучиваюсь я. 

Делать нечего – надо ждать. Осматриваюсь. На стенах репродукции, узнаю лишь несколько квазимиров Малевича, в которые вглядываться опасаюсь. Вижу и то, что со времени последнего моего пребывания здесь решили затеять ремонт, и всё на новых местах, кое-где вповалку лежат инструменты, доски и прочая строительная мишура. «Как некстати», - думаю я, все более погружаясь в полудрему, из которой прямо передо мной со всей четкостью кошмара вдруг появляется лицо женщины. Она раскрашена и завита по моде восьмидесятых, одета уже в наше время, но не в одном месте, она громко кричит и шумно пытается подняться на второй этаж, расталкивая каких-то случайных людей, туда, где живет семья хозяина и куда простым смертным вход воспрещен. При ней два ребенка лет восьми, то ли мальчик с мальчиком, то ли мальчик с девочкой, возможны, наверное, и другие комбинации: мне их плодить решительно трудно. Голод подкатывает темной мутью больше всего от запаха свежего творога, который я продолжаю держать в руках. Так и не достигнув нужного уровня, женщина продолжает громко обсуждать с женой хозяина, находящейся в одной из комнат второго этажа, все свои беды, при этом называя её моим именем. «Его надо срочно в гипс, всего», - говорит жена хозяина. «Но нам еще столько психологов прописали пройти», - жалобно причитает женщина из восьмидесятых. «В гипс», - безапелляционно доносится сверху. Я начинаю размышлять, какие виды психологов существуют, раз их не один, а много. Например, психолог, разбирающийся в хитросплетениях безответной любви, другой – для любви взаимной, но осложняющейся тем, что у мужчины мама живет по соседству. Потом еще тот, что помогает при взаимной любви, закончившейся из-за взаимной любви одного из партнеров к постороннему объекту. А еще случай: он приходит домой без цветов и смотрит в телевизор, а не на меня. И это только про любовь. Много, очень много надо психологов, чтобы помочь обычному человеку! Впрочем, моя собственная ситуация становится немыслимой, и я решаюсь самостоятельно найти хоть какую-нибудь комнату, чтобы пусть временно прикорнуть. 

Иду по бесконечному темному коридору, пытаясь открывать все те двери, что попадаются мне по пути, и одна вдруг поддается. Я захожу в небольшую комнатку, освещенную лишь светом неполной луны и вижу кровать, небольшую тумбочку рядом и широкий подоконник, на котором стоит невероятных размеров циссус. Кладу на тумбочку творог, снимаю кроссовки, на которых грязь, и ложусь в кровать, не раздеваясь. Засыпаю. Через полчаса в поисках новой постоялицы в комнату входит хозяин, он смотрит на разметавшиеся по подушке светлые волосы и светящееся лицо человека, который сейчас не здесь, но больше всего его поражают ослепительно белые носки на ногах девушки. Как они остались чистыми после такого долгого пути – диво! Накрывает спящую одеялом. По-хозяйски забирает творог, чтобы положить в холодильник. И, прежде чем выйти, качает головой и негромко произносит: «Очень устала, совсем, приехала отдохнуть, а тут такой бардак». 

11 ноября 2016 года
 
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah





πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney