РАБОЧИЙ СТОЛ
СПИСОК АВТОРОВЗвательный падеж
Елена Никитаева
03-04-2008 : редактор - Женя Риц
Елена Никитаева.
Профессиональная певица, музыкант и журналист.
Автор собственных песен. Выпустила три полноценных музыкальных альбома - "Феникс" (2004), "Дневник" (2006) и "Елена Никитаева. MP3-коллекция" (2006).
В апреле 200 года питерское издательство Александра Житинского "ГЕЛИКОН ПЛЮС" издаёт дебютную книгу стихов Елены Никитаевой. В сборник входят лучшие стихи Елены за период с 1994 по 2008 год, а также тексты некоторых песен - уже известных и совершенно новых.
Сейчас Елена Никитаева пишет вторую книгу стихов и работает над концепцией новой музыкальной пластинки.
Север и три стороны
Мне одиноко. Север смотрит открыто. Прямо в глаза
А все остальные стороны света примут меня навряд ли
Знаю, стихи читаются трудно, если не рассказать
Правды о том, как бьются слова за «быть» до последней капли
Еду – срываюсь. Правда печальна. Так зарождается жизнь
Талант у таланта берет взаймы, отдаст через сто любовей
Вырвусь - воскресну - вернусь волчонком! Спасу! Не падай, держись!
Горячим своим языком попробую слезы (что с морем вровень)
А в море соленом айсберг с Титаником бьются за каждый миг
Место в Истории стоит дорого. Думаешь, нам не хватит?
Ведь, кроме Севера есть еще три стороны, и на каждой – мы!
Помни, это неправда, когда говорят, что за счастье платят
По-настоящему
И вот тогда становится по-настоящему больно,
Когда идешь на один и тот же костер дважды.
Когда после слов «Все. Хватит. Довольно»
Сгораешь снова птичкой белой бумажной.
Когда начинаешь гореть, сначала боли не чуешь,
Пока огонь не доходит туда, где сердце
И, в общем, плевать на то, что жить больше не будешь
Но больно по-настоящему, и никуда не деться
Любовь же такая ведьма – в нее и боятся верить.
Она – то мираж, то оазис, но чаще – вызов пропущенный.
И снова больно, когда выходишь не в те двери,
И падаешь ангелом падшим в людскую гущу, и….
вот тогда становится по-настоящему больно…
Мама
Мама-мама, я никогда не состарюсь,
А в груди у меня, мама, не сердце - солнце
Этот мир, мама, видел мой средний палец
Этот мир, мама, хрупкий. На раз бьется.
Эти ложки гнутся. Пули летят мимо.
Раздвоение слишком точно сшибает нервы.
Если есть желание, можно иметь мир, и
Стать железным важно, чтобы прослыть первым.
Я не робот, мам. Ты за меня не бойся.
И не бейся в плаче, я ведь с тобой, рядом
И в груди у меня, мама, не сердце – солнце.
А из глаз звезды все тем же косым градом.
мексикаталония
Плачь, говорю я тебе, плачь. Мне нравится.
Солнечным утром какого-то там августа,
Пристально наблюдая твои слезы, я…
Может быть, научусь искренне каяться.
В лоно твоей Каталонии слезно дождиком -
Мессы моей доисторической Мексики!
В самое сердце нашей космической метрики
Брошусь бешеным градом, острым ножиком.
Что же ты все скрываешь свои эмоции!?
Плачь, говорю я тебе, плачь. Мне нравится!
Слезы – это свобода, как дождь, как радость, и
Слезы как признак того, что не испугается
дикой Мексики лоно твоей Каталонии …
***
далекая мексика ждет меня ждет не дождется
ей жарко и жалко кактусы спрячут в меня подкожно
прохладным воздухом стану мексике я подругой
и тайны свои под гитару текилой волью ей в горло
все тайны мои спеты знойными жрицами «фаду»
люблю и горю и тлею и плачу иначе не можно
я выкидыш твой мексика-мама моя неродная
молись за меня в ритуальных плясках под звуки «морна»
Ноябрьский Бог
Приходи, говорю, забери ты меня отсюда.
Закопай в песок, заставь не дышать, не плакать
Научи ты меня и рыбою быть и птицей
Я посыльной преданной буду, твоей весталкой
Погашу солнце, если захочешь чуда
Обмелю море, лишь бы тебе в радость
Против ангелов черррной гвардии выйду львицей
Ты ведь Бог. Настоящий. Мне для тебя не жалко
Ничего. И, знаешь, в безумной к тебе любви я
Все отчаянней стать хочу на тебя похожей...
Письмо мужское
На старых газетных листках и на салфетках
Он пишет письмо кому-то и в никуда.
- Весна! – он пишет, - Не уходи ты, детка!
Мне лето и осень – как грипп. Тяжелы. Всегда!
Из стран, что я выбрал, все дождливы и шУмны.
Во всех городах, где я – всё пески-пески…
Весна! Я в тех сторонах безликий-безумный!
И если б не ты, то сгинул бы от тоски…
Минорная черная боль сквозь меня проходит,
Запястья горят, как в бреду – щеки детей.
Прошу я, не уходи никогда, и, вроде,
Ты слышишь, и это делает нас сильней…
Вокзалы-вокзалы. Ветры разных окраин,
Где губы привязчивых женщин, их имена -
Шершавые метки. Слов бездомные стаи
И спайки на венах, в которых кроме вина
В крови растворяется что-то еще такое,
Какое не описать ни одной строфой.
Весна ты моя! Если ты есть, с тобой я
До судорог жив. Прости. Мы встретимся. Твой.
Ягель
Мы закрыты, друг, опостылевший мой ангел,
Мы идем ко дну - капитан упустил штурвал, и
Под карманом, вот, спрятан мой детский ягель,
Я его собирала. Все его собирали.
Говорили, будто бы он отводит беду, а
Если он отводит беду, значит, станет легче…
Ты не бойся мой друг, не будем о смерти думать.
Мы идем ко дну, но не страшно, еще не вечер.
Тяжелей дышать. Опьяняет ко дну дорога.
Запиши в тетрадь ту молитву, что мы кричали.
Я еще надеюсь, что мы живучи от Бога..
Я еще надеюсь, что мы… такие … из стали…
Кислород кончается. Как-то все нелогично.
Ты не дрейфь, мой друг. Что-то судьбой движет.
Я старалась, и видел Бог, что на отлично…
Мы хотели выжить. Очень хотели выжить.
И теперь молчи. Шепотом тоже вряд ли
Ты докажешь что-нибудь. Воздуха нет. Плохо..
Под карманом моим, помнишь, был спрятан ягель.
Ты возьми его в руки. Распотроши по крохам.
И живи вместе с ним, пока не настанет завтра…
***
Нет в нас, волчатах ручных, ничего злого-фальшивого.
Сиплый голос, в глазах звезды, губы сладки на вкус
В пригородах бомбеев за липкими спинами прячется Шива
В алмазных фонтанах венеций и в башнях парижей живет Иисус
Много других имен у бога, он оттого и дорог нам
Может он быть с каждым из нас: беречь, подавая знак,
Следить за нами и бескорыстно любить, держа на ладони
И я ему доверяю. Я знаю, он не сожмет кулак.
А ты и я – странные. Нам легко. Отчего? Понять бы, и
Самим себе промолчать, недосказать, а лучше – соврать.
И бог с красивыми именами простит наши неправды нам.
Завяжет глаза, и пустит по карте мира друг друга искать.
аэро-колыбельная
в южном городе X, в самом его сердце
самолет выезжает на финишные прямые
он, возможно, взлетит. про него заказали мессу.
за него все духи небесно-морские-земные…
и погода хорошая. тучи ушли на север.
и безветренно даже. ангелы сыты-пьяны.
под осиной грибы. в полях багровеет клевер.
да и бог-художник всё правит свои изъяны
на холсте под пророческий возглас своих изгоев.
огоньки на взлете мигают слишком ритмично.
самолет, взлетая, велик, как ковчег Ноев.
да простит же меня la belle, что дурак язычник…
и тоска безмерная душит моё сердце
и незнамо какие демоны травят душу.
самолет взлетит. про него заказали мессу.
только б ты, моя радость, смеялась. да-да. так лучше.
Детское
утром, вечером, днем и ночью
я люблю тебя очень-очень.
этот мир, он такой непрочный,
этот мир, он такой пустой
если нет тебя. знаю точно -
я люблю тебя очень-очень,
бескорыстно и непорочно.
оставайся всегда со мной..
этот стих - строчка за строчкой
сочиняю холодной ночью,
я люблю тебя очень, очень,
оттого не могу уснуть
скоро вербы набухнут почки
под созвездием псов гончих.
я люблю тебя. очень. очень.
не прощайся со мною. будь.
Морена
Гуляя по дикой Азии, где на улицах пахнет сладко,
Я заметила странное зеркало в углу сувенирной лавки.
Долго стояла напротив, вглядываясь в отражение -
Оттуда смотрела другая «я», которая знает больше…
Другая «я» улыбалась счастливой мудрой светлой улыбкой,
Она казалась очень спокойной, в глазах ее зрела фатальность,
и я ей любовалась, как младенцы любуются матерью
когда те кормят их грудью. Я решила остаться подольше
и задать пару вопросов, в принципе, очень банальных.
И когда я заговорила, то она протянула мне руку
Давая понять, что готова отвечать на мои вопросы
И тогда я спросила: «а как распознать любовь? что это такое?»
«Любовь распознать очень просто, даже проще чем складывать цифры.
Когда ты Кого-то истинно любишь, ты очень хочешь с Ним слиться
До такой степени, что, фактически, жаждешь в Него превратиться
И стать Им. И остаться Им в едином вселенском покое».
Странно звучал ее голос, как будто она говорит под водою.
Второй вопрос отпал сам собой. Закат становился красным.
Она, мое отражение в зеркале, снова мне улыбнулась,
И быстро исчезла в цветных осколках. Зеркало звучно упало,
Задетое юбкой женщины, спешащей на встречу с любимым…
Чудо
Таблетка от боли.
На улице ветер.
На зеркале имя
Рисую помадой.
Какое-то чудо
Бывает на свете
Но вычислить трудно
И лучше не надо.
Осеннее солнце
Проходит сквозь веки
Слезятся глаза
И гаснет окурок
Кто это придумал?
И в кои-то веки
Мне холодно, боже!
Я – трус, я – придурок!
В отчаянье диком
От стенки до стенки
Шатаюсь серебряной
Марионеткой.
Есть лесенка вверх,
Но трясутся коленки
В кармане есть мелочь
Бросаю монетку.
Какое-то чудо
Бывает на свете
Спасает того,
Кто у грани на грани
Какое-то чудо
Смешное, как дети
Живёт где-то рядом
Со странными нами.
Я беден, я жалок,
Я плачу, я криком
Пытаюсь спасаться.
Я кровью смакую...
И чудо приходит
Так скромно и тихо
Легко и внезапно.
Оно существует.
Жених
У всех правильных девочек, пусть даже Барби, имеются Кены.
У девочек тех приготовлены платьица красные, синие, чёрные,
На разные праздники, всякие пати, ходить в них по стенам, сквозь стены,
И трогать внимание маленькой ручкой, раздариваясь никчёмным
Мужчинам, которые любят себя, как пыльцу ранние птахи,
Мужчинам, которые слишком пассивны, и ждут звонка, словно Бога,
Мужчинам, которые грязно лгут, кривят душой вплоть до плахи,
Мужчинам, которые могут убить, сжав горло, подвесив за ноги…
А я, как волчица слюной исхожусь, смотря, как они претендуют,
На тело, на горло и на лицо. На море, что бьётся в мыслях.
И Богу молиться как-то некстати. Имя Его всуе
Красиво звучит, но не так гармонично сочится в мысленных высях.
А я – про море девчонка. Дуют ветра в мои головешки.
И в мой костер никогда не упадут снежные сорья.
У всех правильных девочек есть жених. Тайный. Нездешний.
И мой жених - ветер осенний на чёрном-пречёрном взморье.
Бусы
растряси меня в бисер, разбей на стеклярус
разбросай по земле,
чтобы в мелких крупицах моих колыхалось
про тебя, о тебе,
скоро дети придут, и как ягоду клюкву
прямо поверх опят
понесут и разложат кружочками-буквами
половину съедят,
а красивые девочки ниткой овчинной
ночью бусы совьют,
поутру отнесут на пестреющий рынок
и меня продадут.
буду трепетно прыгать на шее красивых
и тебя вспоминать:
ты разбил меня вдребезги, в слёзы, la viva
я могу украшать!
и, живя в этих маленьких клюквах, как в льдинах,
в этих бусах-слезах,
я тебе улыбаюсь. спасибо, любимый,
за блистающий страх.
ты растряс меня в бисер, разбил на стеклярус,
разбросал по земле,
и колышется, в бусинках переливаясь,
«про тебя, о тебе».
Шаманское
по нервам неверным из страха по плахе иду я молчу я в крапивной рубахе
мой ангел готичен в глазах его птичьих не слёзы а грозы клыкастые розы
я выйду курить не остынь моя прыть и я дымом летаю почти что святая
в окошке светло всем шаманам назло чужим колдунам не мёрзнуть по снам
ты знай я живая по стеночкам рая иду и пою и люблю и люблю я
немая измена как ножик по венам и верю и знаю одна я такая
слепой паровозик звенящий сквозь росы бегущий сквозь время командует всеми
частицами лета и каплями света летит неоправданно шустро искусство
про сны пересказы сетчаткою глаза я чую тоскую природу морскую
не выбросить не истребить не разбить и я падаю ниц на колени и спицами
колотый сон ты невкусный потёртый от пули отверстия умерли вместе
как Жанна как Гойя как беженка Хлоя едины хранимы и неповторимы
Ноябрь
одна рука по плечо в золе, другая в кристаллах инея.
не есть, не спать, не искать, не рыдать. застыть. превратиться в лёд.
Ноябрь жестокое божество, ловец души и имени,
ласкает дождями в губы, и любит пронзительным ветром в живот.
заходит в сердце, уходит в воду, бросает в дыры пробоин
и душит меня, и глушит меня, и гонит, как зверя в лесу
и всё повторяет холодным шёпотом: детка моя, ты – воин
ты станешь моим продолжением, тонким сопрано в хриплом басу.
ведь я убийца праздности, мне положено быть великим,
пусть корчатся в муках бездарные ветры, воруя с земли янтарь.
и я заберу тебя, детка, ты станешь мною – всесильной и дикой.
сказал, усыпив меня на ладони и сжав свой кулак Ноябрь…
ягоды волчьи
закинь туесок за пояс и расскажи мне страшную правду
про то, что дорога к морю как будто равна дороге до дома
про то, что зимою темно, и не разобрать, кто шагает рядом
про то, что мир нелогичен, а времени – нет, и оно невесомо.
скажи мне об этом раньше, чем я сама пойму и узнаю
сжимая буханку снега, ты говори мне о том, как плачут
как воют с ветрами волки, сбившись с тропы, потеряв звёзды
как ищут выход – кто в землю, кто в небо, глаза прозрачные пряча
как роют норы, чтоб спрятать шкуры и скрыть солёные слёзы
и там, где они засыпают, после растут ягоды волчьи
а я бы тебя разбила, как лёд перед ловом северной рыбы
а я бы тебя впустила под кожу лекарством от всякой боли
а ты говори, говори, рассказывай. дай мне знать, что мы живы
и стану я молча смотреть на тебя и гладить твои ладони
и если завтра настанет, то мир по-прежнему бесконечен
Плакальщицы
Сестра, мы из рода плакальщиц. Наше рождение – взрыв сверхновой.
Глаза тёмные, влажные, прямо под стать кипучим глубинам.
Мы переживаем наших мужчин, плетём им венцы терновые,
Возносим их до небес, и молимся, молимся, выгнув спины.
У тёплого моря крупицы песка ласкают твои лопатки,
А память воды извергает из прошлого грустную песню конкисты.
Так слушай и подпевай. И плачь. И выдохни всё без остатка.
Но помни, любовь – это транс, длящийся вечно. Густой. Искристый.
Сестра, у плакальщицы душа соткана Богом и Зверем,
А гибкое тело – всего лишь струна, звенящая тонкая нота.
Небесная Спарта нас не оставит, пока мы поём и верим.
Мы, воины светлого плача, летящего вверх по низким частотам.
Идущие мимо бросают в нас камни, дарят монеты и кольца.
Смотрят на нас глазами детей, теряясь в глубинах брода.
Не убежать, не вырваться, не раствориться под жарким солнцем…
И мы продолжаем петь, пронзительно плача. По зову рода.
Сонное
Спи, - шаман говорит, - шрам сердечный - божья бороздка.
Спи, засыпай снегом глаза, жми до воды горстку.
Сонных снегов пламя звенит, метит в тебя, детка.
Платье сошьёт - выйдешь вперёд крепкой тугой веткой.
Спи ты моя, спи ты ничья, утром светлей души.
Своры собак бьются в рассвет. Мёрзнут во тьме уши.
Правда во снах бродит волхвом, тычет в сугроб палкой.
Спи ты моя, спи ты ничья. Больно тебе. Жалко.
Духи поют, сила кипит чёрной смолой жаркой.
Боль погрызёт стая волчат утром седым, ярким.
Боль в кулаке надо нести, с силой её стиснув.
Боль – это то, чего не объять в странной земной жизни.
Спи, - шаман говорит, - утро мудрее и знает больше.
Утро, оно как хлеб, съеденный быстро, и нет крошек.
Слёзкой прозрачной льётся весна на свет, каплет на платье.
Время сбавляет ход. Время идёт в сторону счастья.
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah
πτ
18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона
(ↄ) 1999–2024 Полутона
Поддержать проект
Юmoney