РАБОЧИЙ СТОЛ

СПИСОК АВТОРОВ

Сергей Славнов

Времена года

04-04-2019 : редактор - Юлия Тишковская





* * *

а она говорит но мне уже 25 почти
а тебе? ну и мне там тоже чуть-чуть всего
давай говорю скажи ей уже сочти
сколько там между вами лет и еще всего

и еще как бы целой жизни прокапавшей ни за что
в решето в ничто в не знаю куда-то там
уж такая пропасть что не зашто-
пать ни поцелуем ни танцем ни шманцем ни та-та-там

только и остается вперяться в стрелки (нет не придет)
о пропасти мои ямы огни в душе
с позавчера до завтра вся жизнь пройдет
два дня не видались вечность вот и уже

2016



Пересадка в Париже

-1-

Так проснешься утром - одетым в кресле,
меж Москвой и Берном, сев в Шарль-де-Голле.
Пять часов еще в ожиданье рейса...
Это - как кому; а у нас другое.
Поскребешь в кармане два евроцента;
время есть, да вот - ни поесть, ни выпить.
Но только час отсюда до центра,
и час обратно. А там - как выйдет.

-2-

Вот и вышло выйти к тому же месту.
Вот и стоивший мессы город, в котором
ты однажды жил тоже (привет Эрнесту!).
Здравствуй, город! Париж заревет мотором
и, не глядя, гонит, гудя сквозь время.
Вот и жизнь промчалась, как не бывала.
И муза в мотоциклетном шлеме,
мелькнув, исчезает внизу бульвара.

-3-

Здесь ты жил когда-то. Кружил впустую
по сплетеньям улиц, терявшись разом -
и размажешь шальную слезу по скуле,
пожирая площадь влюбленным глазом.
Здесь с любого места маршруты путал -
то провал проулка узором кровель,
то готический шпиль, то старинный купол,
через строй кафе выбегав на угол,
то дудевший джаз, то чудесный профиль.

Что теперь? куда бы дойти поближе?
Всё собьешься с курса, хоть с картой сверив -
нет прямых углов у тебя в Париже,
но без счета баров, соборов, скверов.
Что всегда звенят и бегут навстречу.
И, закружен, брошен в их вечный гомон,
как не учишь местных галльских наречий,
никогда уже не поймешь, о чем он.

-4-

Столько лет прожито - а нет остатка;
но черкнем строку, в уголке запишем:
жизнь сама - чудесная пересадка;
лучше, если выйдет рядом с Буль-Мишем.
Что успеешь дальше? мечтать не стоит -
два часа до отлета; времени нету.
Выберешь на тротуаре столик,
выпьешь кофе, выкуришь сигарету

и признаешь: есть, по большому счету,
города красивей. Но только в этом
есть, как в жизни тоже, от счастья что-то -

пролетавшего прочь, оседлавши мото,
уносясь навек за зеленым светом.


2016



Майская зарисовка

Вдруг опять жара. И тогда из райских
кущ, сквозь душную скуку майских,
выбегают евы в коротких майках
(уж адаму штырит штаны штыком).
На бульварах - банки, бычки и пробки;
дальше - юбки, губки, коленки, попки;
а Москва скулит, продираясь в пробке
в свой эдем за баней и шашлыком.

И, пыхтя, до ночи ползет на дачи,
закупив бухла, получив на сдачу
с ледяных ночей и судьбы собачей,
за неладный крой и холодный край -
под конец весны призовое время
поливать цветы и засыпать семя
(то есть, просто трахнуться всем со всеми),
вдоль оград у грядок играя в рай.

По ступенькам сходит господь Ярила,
обивая ражим хуём перила.
Пробудясь, в подкорке ревет горилла,
очумело чуя со всех сторон
шабаш юных муз, - хоть пляши, хоть падай! -
у которых бедра звенят ламбадой.
Но извечный дачник в трусах с лопатой
возвращает нас в страну похорон.

Ежегодный рай в родовом бунгало:
заседать кагалом вокруг мангала,
рвать хлопушки и заливать моргала,
повторяя вновь "хорошо сидим".
Что тут можно делать? Наверно, клево
попалить на праздник шоссе Рублево -
или враз нажраться в кустах до блева,
протестуя против полярных зим.

Вот такой наш рай - в том краю, в котором
век за веком время идет с повтором.
Где всегда найдешь над пустым простором:
по середке верно стоит тюрьма.
И всегда за этим глухим забором,
где чекист на вышке стучит затвором,
кто-то смотрит в клетки ослепшим взором,
об осколке мая сходя с ума.


2013



С натуры

Опускающееся солнце сигналит издали сквозь дырки в заборе.
С крон сползает неслышное зарево. Дачный день
кончается как долгий выдох.

                                    На земле
рябина, подрубленная грозою -
с утра пришлось распилить. В куче торчат
живые гибкие ветки с горькими ягодами -
грозди играют в лучах заката;

ждут костра.

2016



* * *

а та того любила столько лет
а тот в итоге в общем спит одна
и вот еще один а вот могли же
а годиков всем до фига давно
а Б. сбежал а В. сиди с дитем
а Г. все с Д. хотя давно б убил
а Р. на те же грабли в третий брак
а К. все ждет там на коне кого-то
а часики у ней-то тикают
а кто еще остался на трубе?

а это тут у вас вообще про что?
а это азбука у нас такая
от А до ЁКЛМН
а мы тут вообще-то для любви
а вы? а как у вас?
а мы вот так вот тонко сшиты криво
и сорок лет валяем дурака
и все вот вкривь и в кровь и сквозь жизнь тащим
мильон корявых недолюбышей

или вот взять хотя б меня с тобой

Необязательная речь внутри
под броуновский гам на тротуарах,
пока стоишь и куришь у метро -
после работы некуда спешить.
Прошелся б, да погода не сложилась.
И жизнь, конечно, тоже.
Что сказать
в итоге? То, что выдранные части,
как видишь, зарастают - как пустырь
травой: людьми, зонтами, небом...
Какой-то, безусловно, тоже жизнью -
лишь не про нас; но травы все похожи.
Беспамятным дождем умыт асфальт,
другая жизнь бубнит на перекрестке,
взойдя на всех углах, как тот ковыль,
шуршащий сквозь меня с тобой и вместо

а Б.? а В.? а та? а тот? а эта?
а я? а ты? а мы с тобой? а все?


2016



* * *

скоро вообще навеки по односпальным
и бессловесным а память фонит не в тему
мимими сердце вот мы и стали спамом
сам себе споки-чмоки и глазки в стену

видишь: в конце ни слова куда ни гугли
все части речи строем в бессрочный отпуск
от всего человека — только сплошные губы
на пустоте оставляя бессонный оттиск

засыпай уже — замотавшись в тоску как в спальник
подступает немое кино где стирают лица
после нас в пустоте порхает чеширский :-)
и не находит места где приземлиться


2017



Памяти телефонной будки


я запускаю в проволочный космос
мой стертый грош, увенчанный гербом


а ты уж и не знаешь, как это:

какой там грош куда летел зачем
а к трубке все равно не подходила
на улице была всегда зима
мороз и ночь и в гости не к кому
а двушки не осталось позвонить
у фонаря под снегом целовались
да обжимались по параднякам
смешные времена...
Вот например,
однажды мы с любимой разминулись
в общаге Консы перед Новым Годом
и потерялись аж до января.
Чтоб в январе уж разойтись с концами.
А был бы вот мобильный, и глядишь...
Ха-ха, конечно. Все бы спас мобильный.

Пора бы уж страницу пролистнуть,
да строчка прицепилась. Вот лопочут
умильно Бродского курсистки наши
(из раннего, конечно - попопсовей),
а ведь без примечаний не поймут
простейшую деталь.

Как далеко
умчалась память вслед за тем грошом!
уже в глазах чернеет от сугробов
у телефонной будки, и в мозгу
ползут как сноски в скучном фолианте
гудки, гудки...
Но вам едва ль
все это интересно.
Уж едва ль вам
случалось теребить щербатый диск
на старом пустыре. И то: довольно
есть геморроев и других у нас,
как Лермонтов однажды подытожил.

Эпоха оборвала провода.
Какой щербатый диск? какая будка?
Уже мы сразу шпарим в пустоту
проклятья и признанья без ответа.
Какой мороз сегодня на дворе!
Иду домой один и щеки сводит.
Набрать что ли тебе, пока не спишь?
да помню, помню: инцидент исперчен.
Уже мы выползли из пустырей
и доросли до подлинной пустыни
уже над нами настоящий космос
глядит на снег своей раскрытой пастью
и пустоту колышет сквозь мороз
как будто еле слышный слабый дребезг -
собравший в тех немыслимых просторах
все наши провалившиеся двушки

они звенят звенят звенят звенят


2016



Новый эпос (Оммаж А. Родионову)


Вообще-то никуда не собирался. Так просто вышло.
Переводил очередную статью, в перерывах размышлял о своем.
А у Иры Филиной образовался лишний
билетик в Консерваторию. Ну мы, конечно, пошли вдвоем.

Наши места были в самом верхнем ярусе. Мы опоздали
к началу. Концерт повели, мы даже не успели сесть.
Что же играют? Ну Моцарта-то мы опознали
(это был Бетховен, вторая симфония, Op. 36).

На такой галерке я в Консе сидел до этого
лет, наверное, двадцать назад. В счастливые времена
мы сюда забегали запросто без билетов
с одной рыжей бестией — не знаю теперь с кем она.

Как говорила Лаура: из радостей мира
лишь любовь круче музыки. Или что-то вроде того.
Ну и в кого ты теперь влюбился? - спросила Ира,
пока мы шли потом по перекрытой Тверской к метро.

(Там была репетиция очередного парада,
от которой нам всем никуда не проехать и трудно пройти.)
Я проводил Ирку до Охотного Ряда
а сам двинул к Арбатской, завернув по пути

в Жан-Жак на Никитском. В нем было тесно,
и ценник такой, что хоть вообще не гляди.
Ну о чем ты грустишь? - спросил меня бармен. - Ведь жизнь чудесна!
А я не грустил, просто Бетховен гудел в груди.

Поторчал у стойки, выпил четыре стопки
с какой-то смешной девчонкой чокался и болтал –
пока ее парень в машине мучился из-за парада в пробке,
она заскочила сюда пропустить просеки один бокал.

Ну ничего себе, - я подумал, - так вот, что такое
действительно жизнь чудесна! Но зависть — не моя страсть.
А весь бар гомонил, что Москву перекрыли, суки, доколе!
никуда не доехать, и может даже домой не попасть.

Это был месяц май, и по кровлям бил ливень. Вровень
с бордюром ложились лужи, в которых не сыщешь дно.
А в душе у меня был только сплошной Бетховен -
и если что-то еще, то не расскажу все равно.

Вот такая картинка жизни. И то — не скроем,
что подкрашена очень сильно. Зачем на такое изводить перо?
Со своего парада на Новый Арбат выезжали танки дурацким строем.
Я докурил сигарету и пошел, чтоб успеть в метро.


2017



* * *

Избитая матрица:
знакомишься — влюбляешься — волочишься — любишься,
приходит время — разрыв,
и мы больше не разговариваем.

Начинаем сокращать:
вычеркиваем "влюбляешься",
или:
вычеркиваем "любишься",

приходит время —
и вычеркиваем все лишнее.
Просто:
мы больше не разговариваем,
мы больше не разговариваем.


2017



Письма без слов

-1-

Двор вымирает в окне, превращаясь в космос,
смутно мерцая белым. И ночь в снегу –
как бесконечный бланк чтоб поставить подпись:
"все признаю – и знаю – и не сбегу".

Сердце срослось с пустыней. С морозным блеском.
Сколько мело! сколько ныло в тоске немой –
на сто томов сугробов с бессонным текстом,
что накропали в паре печаль с зимой.

-2-

Не для тебя весна, сочинитель бедный.
Только уснешь к рассвету, как снег, седой –
март шарит по двору как острожник беглый,
заливая шальные зенки грязной водой.

И будто книжные мыши из тайных норок,
дружной гурьбой на стеллажи шурша,
текут по снежным страницам сгрызать до корок
что там на них писала в тоске душа.

-3-

И вот – томление улиц. Лужи на версты.
Голых коленок прелестная глазу прыть.
Пресные дни! так и берись за весла –
как бы Мазай новейший, куда ж нам плыть?

Пока по дворам, сползая с невзрачной почвы,
разом взахлеб врываясь в ручьевый бег,
твой позапрошлый снег отбывает почтой –
в сторону устья, в сторону вспухших рек.

-4-

Потому что утрачен адрес, и шифр неведом,
и вдобавок истерлись буквы и бланк письма,
то остается течь под широким небом –
навсегда теперь. Разливаясь, когда весна.

Остается речь: там реки читают ветру,
книгу жизни – что нам судьба по воде скребла:
и про ночь без сна, и как снег тяжелел на ветке,
и как таял после – и вообще бла-бла.


2018



* * *

Вот уже ноябрь под ногой хрустит ледяною кашицей.
Распрощавшись с милой, о чем грустить? Наше время, кажется,
вышло в целом. Нынче гуляет здесь уж другая поросль.
Мы уже погнали в страну чудес, куда только порознь.

Даже в клетках слышно, стучат часы, сеют тленье спорами.
И в обнимку даже, стянув трусы, мы несемся в стороны.
Знать, ни на троих, как дурна вина, ни с любезной девицей -
хоть на всех она пустота одна, а ни с кем не делится.

И фонарь слепит двор, в дырявый снег весь укутанный -
как разъезд в степи за плацкартным окном затюканным
в транссибирской той нóчи - что там, стоянка? фигушки!
И такой покой, что понятно: летишь по финишной.


2018
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah





πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney