РАБОЧИЙ СТОЛ

СПИСОК АВТОРОВ

Мария Батова

ДЕСЯТЬ МИНУТ НАВСЕГДА

15-04-2019 : редактор - Сергей Круглов





 

 
 
 
 
 
 
 
 
 
САМЫЙ БЕЛЫЙ ШУМ

 
был самый белый шум на свете
лопаты дворников шуршали
и где-то лаяли собаки
и в небе звезды зажигали



глядел в окно фонарь бессонный
качались ветки на обоях
и редкие полоски света
ночной автобус, я с тобою



а утром тьма не отступала
поскольку день всё шёл на убыль
но это утром называлось
и был в кармане мамин рубль



морозом стягивало щеки
и путь до школы - страшной, серой - 
был темным, скользким и далеким
а ты хотел казаться смелым



там на пути встречалась бабка
она у мусорного бака
кричала страшными словами
и страшно лаяла собака



и приходилось дожидаться
когда она совсем не смотрит
и мимо взгляда прорываться
бежать и думать: вдруг догонит



вдруг проклянет вдруг заколдует
вдруг страшный пес помчится следом
в лицо морозный ветер дует
двор позади. машины едут.



потом был день. он начинался
во время первого урока
но свет еще не прибавлялся
и солнце было так недолго



училка с грозною указкой 
как ведьма страшная орала
другая всех лечила лаской
и все на свете понимала



счастливой точкой притяженья
был шум ночной, он самый белый
автобус увозил волненья
фонарь не гас, лопата пела



и где-то лает та собака
и никогда не замолчит
а ведьма завтра вновь у бака
завоет в спину закричит



и скоро ты узнаешь: это 
не ведьма а синдром туретта




ДЕСЯТЬ МИНУТ НАВСЕГДА


Никите Шкловскому


в детстве 
всё такое необъятное
такое настоящее
особенно время

"не дружу с тобой навсегда"
первое (дружеское) лицо, 
единственное (одинокое) число
(самое) настоящее время
целых десять минут
какой силой
отчаяньем
ужасом 
яростью
одиночеством
огнем
пустотой
полны 
нет
переполнены
эти десять минут
навсегда

или вот 
ты построил дом из стульев и покрывал
или уходишь в Нарнию через шкаф
проживаешь там жизнь
успеваешь состариться

или вот 
ты играешь в войнушку
и тебя убивают
целых пять раз за игру
а кого-то и десять
всякий раз навсегда
а потом 
нужно делать уроки
и завтра контрольная
до звонка
целых десять минут
навсегда

или ты любишь
и она опоздала на полчаса
а ты умер уже три раза

или стоишь у гроба
и целуешь отцовский лоб
ведь прошло только десять минут
как он сказал
"А ну, за гаммы!"
а тебе уже сорок
и ты забыл
какими пальцами играются 
ломаные арпеджио
в двадцати четырех тональностях

потом вышибает ровесников
никогда не знаешь кого
говорили же 
десять минут назад
и вот

когда ты совсем большой
и испытал 
слишком много боли
ты сжимаешься
как мышца
перед ударом
твоя младенческая ойкумена
превращается в многоквартирный дом
где постепенно вымирают
соседи
гаснут огни
тут и там замолкают телефоны
тут и там никто не идет к двери
словно бессмысленный морской бой
ранен - убит
вычеркнуты все квадраты
кругом кресты
твой однопалубный
пока держится
но вот вычеркивают и его
тебя помечают крестиком
и переворачивают лист

и оказывается, что все 
о ком ты скучал - 
просто с той стороны 
клетчатого листа
и вы - буквы текста

берут новый
без клеток
и пишут новую книгу
которую не вместить миру
и ты начинаешь чувствовать
что прожил лишь десять минут
даже если прожил сто лет
а навсегда - это только теперь
только без ужаса
ярости
одиночества
пустоты

ты же всегда это знал
просто забыл
ты уже просыпался от теплого прикосновенья
у материнской груди
навсегда
проспав только десять минут

а впереди 
целый
огромный
круглый
безоблачный
день




5 МАРТА 
РЕБЕНОК ВСПОМИНАЕТ, КАК СЛУШАЛ ШЕПОТ РОДИТЕЛЕЙ В ТЕМНОТЕ




чнсткс
ох
иисусе
тш чш услшт
да
говорят что всё
тссс
чнсткс
что
чейн сткс
стикс
стокс
кто это
ну это кгда вот так
только бы
чшшш 
чсс 108-116 
тсс тсс
чста дхания 36
чнсткс
тииихо
сказали 
210 на 110
усатая ссвлчь
чшшшшш
ты что
вдруг 
ну вдруг
спи
спи
он слышит
КТО
сын наш
а ты думал кто
чшшш
не плачь
не плачь
не надо плакать
не бойся
уже скоро
утро
всё
скажут
спиии



 
ADE! DU MUNTRE, DU FRÖHLISCHE STADT!

 
 
Когда навсегда уезжаешь из родного города
Твое детство заключается 
В стеклянный шар
И кладется на полку шкафа
В кабинете Дамблдора
А твое сердце 
Замуровано в стену родного дома
Всякий раз
Приезжая 
Дивишься тому
Что еще можно соприкоснуться
Но смотришь как сквозь стекло 
Сплющивая нос
Ходишь эдаким невидимкой среди незнакомых горожан
Только в одном месте не так
Подходишь к своему дому
Прикладываешь руку к тому самому кирпичу
Тук-тук
Тук-тук
Под пальцами тепло
И все не дает покоя
Мамин рассказ
О том, как однажды в вентиляцию на полу
Провалилось серебряное колечко 
И не достать
Ты все детство лежишь на пузе и смотришь в темноту
Вдруг сверкнет
Но нет
Тебе уже под пятьдесят 
А ты тот же маленький кладоискатель
А стена у подъезда - 
Тук-тук! -
Я в недосягаемом домике
Своего детского сердца.
 


СОБАЧКА СТАСЯ



 
Собачку подарила тетя Стася
Нейлоновую белую собачку
Нейлоновую мятую собачку
Ужасно некрасивую собачку
И я ее жалела как родную
 
Однажды я ревела. А собачка
Была в руках, безмолвна и глупа
И я ее тогда швырнула на пол
И заревела горько безутешно
 
Она и так нейлоновая дура
А я ее об пол почти убила
И я ее совсем не пожалела
Все потому что очень уж ревела
И надо было стукнуть хоть кого-то
Хоть обо что-то стукнуть. Но за чашку
Разбитую влетит. А за собачку?
Всего-то и разбила - свое сердце,
А белая нейлоновая дура
Собачка Стася так меня любила
Что совесть не выдерживала взгляда 
Ее бессмысленных пластмассовых глазенок
 
И я ее упрятала подальше
И совесть вместе с ней похоронила 
 
Лишь только в год, когда переезжали
Собачка Стася мордой с антресолей
Соскучившись меня поцеловала 
Мы больше никогда не расставались
Покуда жизнь нас всех не раскидала
И тети Стаси в том году не стало
 


 THOMASSCHULE, 1727



Дети, поднимите веки. 
Восставайте, человеки. 
Петушок пропел давно. 
Он поёт об отреченьи. 
Вихрь его круговращенья
Виден в стылое окно.



В Thomasschule новый кантор
Учит новых музыкантов.
Он горяч и справедлив.
O Lamm Gottes, ну же, дети, 
Унисон ваш так бесцветен.
Кантор ваш честолюбив.



Не узнают ваши внуки, 
Как вы мучились от скуки,
Как толкались и дрались. 
Возраст голос ваш сломает. 
Смерть свой колос пожинает.
Вы на пажитях паслись.



Скоро, скоро Воскресенье. 
Каждый год - одно волненье:
Скоро вступит унисон. 
O Lamm Gottes, о, безгрешный. 
Все мы нынче безутешны:
Связан Ты и пригвождён.



До последнего аккорда - 
Слово крестное в кроссворде. 
Веет холодом от стен. 
В клеточки вписал пустые
Ты слова Свои простые. 
Их так мало. Ровно семь.



Но идет отсчет обратный. 
Он такой невероятный, 
Что одна лишь тишина, 
Ветер, холод, флюгер бьётся, 
Пополам завеса рвётся, 
Жизнь безмолвна и страшна.




СТИХИ КО ДНЮ РОЖДЕНИЯ БАХА, НАПИСАННЫЕ ВО ВРЕМЯ ВЕСЕННЕГО РАВНОДЕНСТВИЯ



посвящается В.


сперва тишина темнота
глубина и безмолвие
потом мир наполняется
звуками
да будет!
стремительно пишется
партитура
бесконечная
разрастается
как небесный свиток
голоса вступают
ссорятся мирятся взаимодействуют
тема противосложение интермедия стретта
ядро развертывание каданс
каждая жизнь
даже самая маленькая - 
даже оборвавшаяся внутриутробно
или безвестно - 
- или насильственно - 
или самовольно - 
или внезапно - 
бесконечно глубокая
партитура
с началом 
серединой 
концом
i:m:t*
и вот
однажды в твоей партитуре
наступают потери
выключаются голоса
к которым привык
с которыми был с самого начала
внезапно встаёт и уходит во тьму
скрипач
гобоист
еще
и еще
как провидел Гайдн
когда-то уходишь и ты
но
не раньше
чем велит Автор
надо же доиграть и допеть
Автор творит и творит
партитуру
перед самым финалом
будут огненные звуки G.P.** 
молчание как бы на полчаса
потом финальное tutti
как провидел Бетховен
а потом
партитура совьется, как свиток
и мы испугаемся
того
что, возможно, 
покажется тишиной
не привыкли играть без нот
но оно-то и будет 
музыкой
и мы поймём
что всё предыдущее
было только настройкой
а то, что мы приняли за G.P. 
был ауфтакт
и вот этой музыке
никогда
не будет конца
cuius regni non erit finis
мы будем играть и петь 
удивленно 
по памяти
без нот
глядя 
в лицо
бесконечно родного
Творца
композитора
дирижера
задумавшего нас 
звучащего нами
вовремя вступить
вовремя снять
слушать
смотреть
любоваться
любить
и не расставаться

(некоторые слышат всё это
намного раньше других
и они не обязательно 
музыканты)



* i:m:t - "Асафьевская триада" функций музыкальной формы: i — initium (импульс), m — motus (движение), t — terminus (завершение).

**G.P. - генеральная пауза, когда молчат все инструменты




КРОМЕ НАШИХ




Он вернулся с войны
Безруким 
Безногим
Но зрячим, слышащим и говорящим
Живым
У него были дети
Жена
Друзья
Его носили, кормили, катали
Он диктовал письма, 
Он купался в реке, 
Ему переворачивали страницы книг,
Его кормили, мыли, вытирали.
Его сажали у окна, чтобы он все видел.
Постепенно
Он привык
И стал действовать.
Говорил сыну: 
- Петь, накопай картошки соседке, вон, слышу, жалуется, что разогнуться не может. Пошел бы сам, да не могу.
- Наденька, позвони-ка дяде Сереже, а мне трубочку к уху приставь. 
Но главное, стал слушать людей
Говорить с ними о жизни
И они утешались
Светлели
Надеялись

Так и Ты, Иисусе, 
Прямо сейчас
Нет у тебя рук, кроме наших 
И ног, кроме наших
Только слух, зрение и сердце.
Ты не можешь
Схватить за руку убийцу, 
Но кричишь ртом жертвы
И колотишься изо всех сил 
В совесть преступника,
А он не слышит.
Ты ли виноват, что люди
Бездействуют,
А сваливают на Тебя:
Где, дескать, Ты был?
На тихом позорном кресте, где 
Не пошевелиться.




АХИЛЛЕС, ЧЕРЕПАХА И ШАГОМЕР



Ахиллес потерял
Фитнесс-браслет с шагомером

Всё повторяет:
"До смерти четыре шага
До смерти четыре шага
До смерти четыре шага
Проклятая
Алмазная
Черепашка!" 



 
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah





πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney