СООБЩЕСТВО
СПИСОК АВТОРОВСергей Круглов
Домашние животные
22-04-2020
ДОМАШНИЕ ЖИВОТНЫЕ
На зеленом холме уснул я
И проснулся, плача во сне:
Мне привиделись двое добрых,
Двое светлых приснились мне.
Мне снилась моя далёкая младость,
И с двоими я шёл домой,
А один любил утраченный кров,
Хозяина крова – другой.
Я златые, сполна, им нарёк имена,
От словесных вин опьянев,
И пускай тень пса – это волк,
Зато свет кота – это лев!
На зелёном холме уснул я,
А проснулся – на голой земле:
Нет ни пса, ни кота, только я, сирота!
Да дорога в осенней мгле.
Да и может ли мудрая тварь живая
В эту даль увязаться за мной?
Никого со мной рядом, и ноябрь мреет хладом,
И бреду я, и стыну, не домой – на чужбину.
К Л Ю Ч
Собрат и сослужитель, коего два года не видел,
Младший по хиротонии, вчера нагрянул
В гости из глухого своего районного прихода
И задал задачу: что делать, отче? –
Случай из похоронной
Практики, и нет прецедента
Ни в одной из редакций Типикона! –
Вот, покойника мы отпели,
Похороны прошли по высшему разряду,
Полированный гроб, шелк и все такое,
Вместо старомодных гвоздей – замок латунный,
И глухой засыпали землею,-
А ключ от замка остался.
Родные покойного в панике, спать не могут:
Что делать с ключом?
Глубокомысленно хмыкнул в ответ: что же,
Никто и ничто на свете
Не исчезает бесследно!
Что бы мы ни похоронили –
Ключ всегда остается
По эту сторону. Однако,
Моралите сыт не будешь; прошу к столу, брате!..
И судили мы с ним, и рядили,
Засиделись допоздна, думали так и этак
(Матушка давно детей уложила
И сама, осовев, удалилась,
А на ее место,
Втиснувшись потертым бархатным боком, ночь уселась),
Четвертый литр портвейна у нас на исходе,
И говорили, перебивая, вслух и молча,
Иногда западая неверными стопами
В боковые проходы лабиринта ночи,
И пели там со слезой песни, и пересказали
Все приходские анекдоты,
И возвращались снова
К исходному месту встречи: ключ,
Ключ!
А под утро,
Когда подпушь совы, тронувшейся к месту спячки,
Мягко, серо укутала заоконье,
Кот мой Лукас на стол вспрыгнул.
Выгнулся, прокатил опаловую волну по передним-
Хребту-задним лапам,
Кот непростой, пожилой, облый,
Не раз обозначенный в текстах
Как кот-семиот, ре-баюн, хакер
Сырных кодов, замысловатых
Петель мышьих гиперссылок,
Коего, не будь он Лукас, достоило бы назвать «Умберто»,
Снисходительно осенил нас мерцаньем,
Тронул лапой
Ключ. И ключ сдвинулся с места.
И мы, дико
Глянув друг на друга воспаленными очами,
Не сговариваясь, перекрестились
(«Твое преподобие, елки-палки!..»)
И вздрогнули: нарратив жив.
* * * *
Коту Лукасу
Детство; лёжа ниц на диване,
Наскоками пясти дразнишь котенка.
Вся в паутинной рванине рука пубертата.
Смех до надсады.
Котёнок! Эти
Из орбит, каления белого, зенки зияющие!
Утлый хребет, остервенелым выгнут ершом!
Сплетенье, заплетенье на месте лапчонок,
Дрожащих струнами ярости!
Уши в черепок вжаты, обмылок хвоста
Хлещет в бока! вот бросится.
Спокойся, тварный, престань! Солнце садится,
Вечереют тихие тени;
Прыганья, дранья свои отставь и смирися! ведь вот уже ныне
Будешь со мною в раю.
Встать бы с дивана мне, жизнь, опомниться, -
Лень.
Длится, поемый обиходом поскору, труда ради бденного,
В составе вечеренки памяти
Лежален, глас тойже.
На смерть кота, живущего в келье митрополита Гурия
(из книги «С.Круглов «Натан» - Б.Херсонский «В духе и истине»)
Обет безбрачия отринувший монах
И в мартовских боях велеискусный,
Келейник верный мой в мохнатых галунах,
Митрополичий кот по кличке Суслов!
Уж по ночам тебе не согревать
Венозных стоп моих, во сне урча и мрея,
На креслице в приёмной не взирать
С презрением на сельских иереев,
Уполномоченного, тряся, не встречать
Спиной, хвостом, будёнными усами,
И брюк джерси его не украшать
Надседыми линялыми власами…
Ушёл ты тихо в смерти естество,
Забившись старчески под дальний угол койки,
И окормлять меня оставил одного
Епархиальные помойки.
Век маеты, довольства пять минут!...
Так пусть тебе, в твоём кошачьем рае,
Эдемски реки млеком да текут,
Да блещут хеком и минтаем!
Вслед не замедлит — Боже, укрепи! —
Иподиаконом с косою увлечённый,
Хозяин твой, ещё ходящий по цепи
У века-гицеля котом учёным.
КО ПСУ
Из дому изгнан вон, нескладный пёс кудлатый
Дождём укрыт и дремлет невпопад,
Как вековечный муж, забывший свадьбы дату,
Надсед и виноват.
Спи, мокни, пёс! смерди старением и тиной,
Невозвратимое напоминая мне;
И где ж избыв, отрада где всей жизни кобелиной,
Как не во сне.
И мнишь ты, спя, что ангел – кобель чорный
И добель белый, распрострев крыла,
Вернут твой век, и юный и проворный,
И всяк твой грех отмоют добела.
И что, как встарь, дела не будут плохи,
Что отворят тебе, и жолту кость дадут,
И шкура высохнет, и изумрудны блохи
Былую жизнь свою согласно поведут.
ДОМА
Вот интересно,
когда нас никого нет дома -
Ты на Голгофе, мы на Суде –
что они там делают, эти
невеликие наши домашние питомцы?
Спят, свернувшись,
вылизывают миску,
гоняют клубочек,
перепрятывают старую кость,
выкусывают под хвостом?
Да ну, всё это –
лишь видимость. На самом деле
все они, как сказано, доныне
ожидают откровения двери,
наконец-то скрипа, шума шагов
и усталого, счастливого, не верящего себе
голоса, такого родного:
«Эй, фью-фью! Кис-кис!
Где вы там? Вот
Мы и дома!»
ПАМЯТИ КОТА
Вот, эти
Наши ближние, которых мы возлюбили как самих себя,
Покидают нас, оставляя нам нас самих.
Возвращаются в вечное лоно.
Всё, всё своё они забирают с собой:
Булатное отточенное смиренье,
Бриллиантовую верность,
Золотую лень,
Пламенную настойчивость,
Червленое серебряное лукавство.
Память, шерстяная, потёртая, серая,
Севшая от употребления, потерявшая форму и размер,
Рваная кое-где (заштопать, немного поносить),
Но пока ещё тёплая, - хоть это мы успели оставить себе.
Закутавшись до плеч, мы не спим,
Сидим и сидим с тобой на крыльце,
Молчим,
Смотрим, задрав головы, им вслед,
В невероятную бездонную ночь,
В которой мерцают зеленоватой надеждой
Линии их жизней на подушечках лап.
Кот МАО ФУ (более известен синологам-специалистам по литературе династии Минь - как Мао Шашнадцатый)
Из поэтического трактата «ЛУНА В МОЛОКЕ»
(перевёл с китайского на общеупотребительный – кот Иоганн Себастьян Басё )
1
Духи почтеннейших предков! оставили наши пространства…
Взор в себя устремив, в келье сижу трепеща.
К горлу комок, - как будто бы, бедный чиновник,
Долго трудился над слогом, но всё же экзамен не сдал…
Тихо, покинут, грущу; закрыт от меня холодильник;
Горестной квакшей в тумане глухо урчит унитаз.
2
Брезжит рассвет; подпушью серою цапли
Утро туманное глушит шаги на тропе…
Но в одиноком скитаньи – внезапное чудо! –
Мне утешенье: мисочку с мясом обрёл.
Видно, правление наше рожденьем цилинь киноварный
Снова почтил: довольство на тысячу лет!
***
Апокалипсисы, они такие: то и дело
Сменяют друг друга.
То с грохотом проскакали четыре всадника Иоанна,
То саранча прогудела, застилая небо,
То рушится и созидается башня Ерма,
То кит на слона налезет, то море на гору,
То земля на небесную ось налетает,
То зомби толпами идут в ту и эту сторону,
То трясение земли, то огнь, то цунами ,
То Суд Страшный –
Незыблемым посреди всей этой суматохи
Остается старое просиженное кресло,
А в нем, нимало не поводя вибриссой,
Спит кот, вековечно
Уткнувшись носом в собственный хвост.
Нет, конечно, согнать его можно,
Задать возмущенный вопрос: -Как смеешь ,
Несмысленная тварь, дрыхнуть,
Когда вокруг такое?!
Кот , если будет в настроении (еще бы:
Какое там настроение, когда пинком разбудили….) ответит:
-А в чем, собственно, дело?
Тебе же когда еще было сказано: в доме
Отца вашего – обителей много.
Ну и вот, я себе свое место давно выбрал.
Это вы всё не можете свою жизнь выбрать,
Дурацки мечетесь, как та обезьяна,
Что уронила горошину в известной басне…
Кстати, что там сейчас
Вокруг? Ах, радиоактивная метель?....сочувствую. Но все же
Раз уж разбудил, так будь добр – проложи мне сквозь эту метель дорогу
К моей мисочке с «Китикэтом».
ДЕВЯТИНЫ
Девять дней как помер кот.
В жаре мреет огород.
Вдруг о полдне – туча! Клубится, катИт!
Ярятся глазищи! Гром воркотит!
Кот ушел по радуге – вернулся по граду!
Выбило викторию – ну, нет и не надо.
Помидоры льдинами пасынковало.
Ливнем кудрь морковную в грядку вжало.
Выхлестало стёкла хвостом в беседке.
Закогтило яблоню, обломало ветки.
Окоём до прясла взмочен, взрыт, помечен, -
Чужим дескать котам тут делать нечего.
Боже ж Боже ж наш! Мы ж Тебя просили,
Мы Тебя просили, слёзно молили:
Следи за дверью небесного балкона –
От греха подальше, он тать, он гулёна!
Боже ж наш : «О Аз!... С этими детьми!..
Кого поставлю следить за дверьми?
Флор да Лавр - колхозники, по кОням, по коровам,
Нет у нас святого по делам котовым…»
Сидит, листает святцы, думает в очки.
Кот у ног свернулся, прижмурил зрачки,
Сквозь драное облако – солнышко в весь мир,
Да лазурь, промытая ливнем, мррррр.
ДЕНЬ КОТА
+++
Предутреннее.
За окном темнее, чем ночью.
Видя тьму, ежится человек, охватывает сиро
самого себя за плечи: он
приговорен к грядущему дню, его суете.
Неотвратимым затвором щелкает чайник.
Кот бесшумно возникает рядом,
расширенными глазами тоже уставляется на тьму,
как часовой - на знамя своей части.
Думает о неимоверном: кот
всегда о нем думает,
на что бы ни смотрел.
+++
Домашние животные реагируют на интонацию.
Кот - реагирует на смысл
слов ли, молчания.
Человек пьет свой чай, поглядывает на кота.
Кот, крепко смежив веки, поглядывает на человека.
Человек следит за своим базаром: мало ли.
Человек осторожен: кто его знает,
этот смысл, на который среагирует/
не среагирует кот.
+++
Человек читает утреннее правило,
взирая горЕ на полочку с иконками и свечкой.
Кот в это время
усаживается перед ним на табурете
и взирает горЕ на человека.
У каждого - свое правило и свой иконостас.
+++
В этом мире у кота есть дно:
это проплешина среди корма, основание миски.
В том мире у кота нет дна:
тоннель падения бесконечен.
Так и у человека: в мире, в котором есть дно,
всегда остается надежда.
*******
Вот думаю - за какой грех
кошкам было речено:
"И к человеку твоему влечение твое".
Какое совокупленье, битву
пространств сущего
пресекают они, вопя у дверей
в пять утра.
Габровцы советовали: кошке
надо обрубить хвост, чтобы,
проникая в дом,
быстрее входила и меньше тепла выпускала.
Думаю: наоборот.
Чем дольше кошка входит
в твой дом - тем милосерднее, вероятнее
твоя возможность, данная тебе свыше,
продумать ответ на Суде.
Воспользуйся ею.
Воспользуйся всей длиной
данной тебе Богом кошки.
***
Аххха....
Вот и тоннель, вот свет,
Вот разжал пальцы и лечу.
Но нет. Недолет.
Кот да кошка пришли тыгыдык
Под утро, в три с полтиной,
Говорят: а ну,
Куда!
Иди, говорят, на кухню,
Сравни свой экзистенс с нашим.
Всё видишь?
Свет в конце видишь?
А мы
Видим дно миски!
Так, говорю, я-то что же.
Тут жизнь, смерть, промысел Божий
И прочие авторитеты.
А они молчат, смотрят
С непередаваемым выраженьем,
Типа, твои авторитеты,
Сам зарамсил, сам и разруливай, а мы при чем.
Думаю, выражение,
С которым под утро,
Никакой, с валидолом под языком, смотрю на них,
Вряд ли более передаваемо.
НОЧЬЮ
Когда ты вся, душа, внутри кошмара
Или другого там какого сна,
И смысл бессмысленный тебя разъял на нити,
И вся горишь, - то знай:
Вокруг тебя реально та же ночь.
В ней жительствует жизнь:
Вот за окном ревущий рэп проехал
В девятке старой, бампером задел
Тюль тишины микрорайона
И с треском вдаль увлек, и там исчез,
А вслед ему, как молнии, летят
Чумного обывателя мечты
О мести и об автокатастрофе,
Вот чей-то чай вечерний, под зеленым
Уютным абажуром мирной скуки
Семейственно испитый, прожурчал
Канализационным сообщеньем
И в пасти унитаза разразился
Турецким маршем, грозным и бравурным,
А где-то пятна окон освещенных,
А полосы бегут по потолку,
А через улицу "Пятерочка" мигает -
Жилухи и спасения маяк! -
Заблудшим, как и ты, душа, скитальцам,
А в кухне там утробный кот блюёт.
Одна из таин вечной памяти, душа -
Быть памятью в беспамятстве твоем
Про эту ночь,
Про всё, что промыслительно и дивно
Есть не ты.
Про всё, что - есть.
Восстань, душа! Се, вон гряди, на кухню,
В кошачьей миске воду поменяй.
КНИГА ТОВИТА
Пожалеешь мёртвых – в очи воробьи нагадят.
Теофанит Небо , а праведник слеп.
Но ангел и юноша – в поход за рыбьей желчью,
И собака юноши побежала с ними.
Чёрное солнце всходит, Ниневия гибнет.
Пределы сгнили, мёртвые, алчба их.
Происходит бегство ваше в субботу!
Но собака юноши побежала с вами.
Ночевал , нечист, под стеной, вне.
Встал - делать не могу, просить стыжусь.
Вслед за живыми, наг, непогребен, -
О собака юноши, побеги со мною!
БАНДЕРЛОГИ
Город – старый
Питон – умер.
Нижнюю выхрипел
В поле челюсть
Тяжким квадратом:
Рядами тесными
Тупого бетона,
В трещинах, порах, -
Корбюзье зубы.
Провода ржавы.
Погас огнь окон.
Закат; стерво
Потрескивает, остывает.
Не жив ныне!
Лесополосы сиротеют.
Тихие ветви.
Вздохи как тени
Очнулись, двинулись.
Это бандерлоги:
Тихо подходят.
Тихо переговариваются.
Печально касаются –
Нет в них мести.
Погребальны, наги,
Кили утлы.
Пух, стронций.
Тонкие фаланги,
Очей чаши
Всклень полны.
Стоят, небовидны.
В ржавые банки
Запобрякивали мерно,
Верхние, тонкие
Губы всунув
В тар пластик,
Дуют, выдувают
Мерные ноты,
Гладят, прощают,
Слезят, баюкают.
Легкомыслие – да:
Не месть, не тяжесть.
Создал так их
Тот, Кто любит
И Сам великую
Легкость, непрочность.
ЕДИНОРОГ
1.
Жизнь навалилась? – давай-давай, рогом упирайся! Ах, не можешь? рог обломался? так у тебя второй есть. Откуда? – да брось! Смирись да признайся хоть сейчас-то, что какой уж ты там величавый весьвбелом волшебный таинственный геральдический единорог – ты просто самая обыкновенная сидорова коза, бесстыжие глаза, за шиш с маслом куплена, все бока луплены. Стыдно? - ничего! Со стыдобушкой-то оно – спасительнее будет.
2.
направо – агнцы
налево – козлищи
а гордого единорога – вроде как некуда
так и стоит посреди
в нелицеприятном свете прожекторов Суда
от напряжения поджилки дрожат
но марку пока держит
губу закусил не плачет
на Судью чтоб слезами себя не выдать типа не смотрит
и Судья на него не смотрит листает Книгу Жизни
молчит
и все остальные молчат
листает медленно
тщательно водя перстом
проглядывает страницы
тянет время - жалко дурня
да только в Книге Жизни –
ну ни единой картинки
с горделивыми геральдическими единорогами
(других подходящих впрочем тоже
нету картинок:
в эпоху чести и ристалищ
традиции изображать на гербах
нищих духом животных
видимо как-то не сложилось)
и вот в тот самый миг
когда горючая
детская по сути
слеза таки не выдержала и покатилась
оставляя некрасивый мокрый
след на холеной серебристой шерсти
Судья захлопнул книгу
улыбнулся мудро и нежно
светло как первый дождик в апреле -
и принял решенье.
СЕКУНДНАЯ СТРЕЛКА
скорчился в позе эмбриона
весь-то с ладонь
тощая сизоватая тушка сплошной лишай
кое-где пучки жосткой пепелесой короткой шерсти
как бы шевелятся: вши обложили их гнидами
(думаю - странно
чем там они питаются живой крови
поди нет и двух граммов )
щелки глаз заросли гроздьями гноя
рыльце усы в засыхающей слизи
смрадный язык
сквозь редкие гнилые клычки сер
сипит дышит редко
этот маленький нечистый зверек –
мое сердце
валяется у самой ограды
в канаве в крапиве
мухи роем
стоят стонут
выгоревший безжалостный полдень
светило в зените (от зноя
в глазах будто ночь)
сижу возле него на корточках
притерпелся к смраду
тронуть его сейчас – боюсь: издохнет
не тронуть – никогда
не войдет со мною в Царство Небесное
что-то надо делать
а время время идет
сижу невидяще
гляжу и гляжу на секундную стрелку
наручных часов: вот снова
дрогнула и с громом
передвинулась еще на одно деление
* * * * *
помянник «о живых» пройдя до середины
я слышу хруст страниц
въяве вижу
вас схрустываемых одного за другим
это цепная Божья смерть
выкусывая блох то и дело
выкусывает плоть
погромыхивает чугунная цепь
мы ещё увидим её
в конуре возле райской проходной
шерсть свалялась дыханье вязко хрипло
бока ввалились
фосфорная седина вокруг преданных тусклых гноящихся глаз
вот о смерть ! весь твой век
не бойся брате
перешагни и входи: она
уже не укусит
мы снимем головные уборы
постоим молча проникнемся
светлой минутой
глядя
как Господь осторожно берет её на руки
- пытается лизнуть и не может –
и медленно несёт к ветеринару
«спи дружок
отслуживший честно»
магния сульфат отплывает в путь по венам
слабеет падает давленье крови
райские минуты блистательно шествуют
и смерть делает рывок прыгает
в бездну жизни
вытянувшись и закостенев в прыжке
* * *
Хвалите Господа с небес,
Хвалите и с земли!
Хвали Его, сгоревший лес,
Чернеющий вдали,
Хвали и голубь, чьи крыла
Припаяны во мгле
Заботой, прочной, как смола,
К растресканной земле,
Хвали, паршивая овца,
Войдя по горло в грязь,
И ты, свинья, хвали Творца,
Под лезвием склонясь,
И ты хвали, бетонный хор
Фабричных серых крыс,
И коршун, словно метеор
Вдруг падающий вниз,
И, с мордой вдавленно-тупой,
Мохнатый персиан,
И бесполезный мопс, и злой
Убийца доберман,
Комар, зудящий в зное дня,
Асфальтовых полей броня,
И ржавая вода –
Но не хвалите лишь меня,
Нигде и никогда.
Осанна ваша слез полна,
А мне – допить ее,
За то, что дал вам имена,
Но позабыл свое.
ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА СОБАК
1
Четвертый час ночи (или утра?... ) –
Время вне часовых поясов.
В этом часу просыпаются,
Лежат, встают, ползут, хрипят,
Зовут пустоту на помощь, молчат, стиснув челюсти,
Умирают, встречают инсульт, боль в поджелудочной, в грудине,
Держа жалкую спросонья фанеру, принимают в себя
Мощные, точечные, профессиональные
Удары совести («демон предутренний»,
Как называл это Лествичник).
В голове, как правило, вертится какой-нибудь
Обрывчик мотивчика, сегодня это :
«Мне снятся собаки, мне снятся звери,
Мне снится, что твари, с глазами как лампы »
- Или как мельничные колеса.
- Да.
Андерсен - адск.
- И кто его придумал? Кто повесил
Крючками огня на полотно сна
Всех этих собак? Я?
- Да нет…я, конечно.
Я отвечу, отвечу.
Как и за все эти слёзы на цветах зла,
Как и за Лермонтова Михаила,
И за Пушкина под Перекопом.
2
Собаки что! Все собаки – человек.
Взгляни в эти, как там написано в книжке Глуховского,
«Овчарочьи глаза ментов»,
В выпуклые сопливые очи чихуахуа,
В слепые зрачки нервной старой таксы, из которой
Поэт сделал миру кумир,
В акульи глазки бультерьера - се, все сии суть
Глаза человеческие.
Глаза нововыведенной , ангелам не знакомой издревле, породы.
А дворняжье бесстыдство, беспринципность и жертвенность?
А блохи прилогов и помыслов, гнездящиеся
В шарпеистых расщелинах кожаных риз сердца –
Чьи, человече?!
Ты уж и рассмеялся поневоле !..конечно,
Я прав.
Ну вот и неси ответственность.
Итак, за дело.
Я – Твой Спаситель. На этот счёт
Даже не сомневайся. Ну, а уж ты –
Будь добр, спаси всех этих собак.
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah
πτ
18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона
(ↄ) 1999–2024 Полутона
Поддержать проект
Юmoney