РАБОЧИЙ СТОЛ

СПИСОК АВТОРОВ

Пётр Ликин

От серых звёзд

11-05-2019 : редактор - Женя Риц









     * * *

Там лица лётчиков-  крылатое панно,
Где яблони и смерть несут аккордеоны.
Двенадцать дураков мотают шарф зелёный,
Но арфа навсегда и воздух- всё равно.

Там барокамера летает и тоннель.
Поставлен потолок и звёзды слишком серы.
С деревьями в мозгу до самой стратосферы
Восходит золотой- и август, и апрель.

И эхом кажутся бесшумные врачи.
Кончается рука на красном покрывале.
Но лампы над лицом меня не волновали-
Навстречу выходи и музыку включи.


     * * *

Я укололся о стрелу
  И статуя в крови.
Огромных звёзд и страшный час
Блуждает осень по стволу.
Но после жизни, после нас
  Слезами не корми.

 Стеклянный соловей назад
  К обветренной губе.
Глаза внутри у страшных звёзд,
Но после бабочки взлетят,
Они взлетят на метромост,
  Рыдая о тебе.


     * * *

Я повторить смогу теперь
  В эоловом лесу,
Куда бежит короткий зверь,
Куда я голос твой несу-
  Шумит земля потерь.

В корзинах ягоды лежат.
  Кузнечики с холма
Летают в поле и назад.
Растут кукушек терема,
  Огромные стократ.

 И вот  чудовище жука,
  Свирели расцвели.
Вот голоса и облака.
Я вижу в зеркале- пока!-
  Живые корабли.


     Аква

Четыре века спят киты.
Дождь прерван на второй минуте.
В трюмо медузы пролиты.
В лиловом парке Мидзогути
Слепые шевелит цветы.

Тень, возжелавшая квазар,
Блаженно дышит о фонтане.
Летит манок и голос стар
И мы вкушаем лепетанье
Цевницы марианских чар.

Калипсо северный сосуд
Разъят губами гидросферы.
Титаник ночью крабы жрут-
И там рыдают офицеры
Внутри безветренных кают.


     * * *

Каникулы, а нас уже нигде.
Береговая,  отпуск без конца.
Меняет нас и капсула лица
Спускается на сумрачной ладье.
Веночки мы, моменты мертвеца.

Винтообразный шум, виолончель.
Контекст из пенопласта подари.
Шушукают вакханки, упыри.
Высокий экзорцист-  почти апрель.
Империя, болящая внутри.

Но вертолёт с поверхности зрачка
Восходит, пятиглавый, потому
Что это ты коническую тьму
Кромсаешь и целуешь облака.
Мне страшно, алгоритмы, я возьму.


     * * *

Письмопредатель и плывун
В осеннем воздухе расстелет
Мерцание прозрачных струн,
Бескровных роз токсичный шелест.

Вот, скрипку скорбную раскрыв
У тусклого виска глухого,
Сквозь ночь летит локомотив
И стремя тёмное двуброво.

Вот царь, и звуковая дверь,
И на холмах растут больницы.
Плетут на кладбище теперь
Шарфы движения девицы.

Концерт на станции двойной.
Квадрат с оптической мадонной.
В лесной песок упасть спиной
Во власти музыки синхронной.

 
     * * *

Даже дождь человеком не хочет никак,
  Потому что испуг.
Над большим хороводом старух и собак
  Водит спичкой вокруг.

Пробегают подружки под грохот другой
  Субъективной листвы.
Дорогие дома засыпает лузгой.
  И метро,  и мертвы.

Постепенно темнеют, меня отпустив,
  Две декады аптек.
Гробовщик с тамадой изучают архив.
 Расстаёмся навек.

Оглушённые шпроты возьми на еду.
  Потому и двумя
Силикатные лужи, где я пропаду,
  Красным сердцем гремя.

Духовая дуга углубит серебро
  В плане древнего дня.
Водостоки и вербы с рассказами про
  Никого и меня.


    * * *

То восьмиосный патер. Там темно.
И ласточки теряются и знаки.
Взрастают очи- кто-нибудь- Лено-
ры рикошет, зияющий, двоякий.

Испачкана одежда, куплен хлеб
И мною ангел огненный прочитан.
Не нам гадать, что делает Эреб,
Что говорит кондуктор, плачет Милтон.

Лицо зимы придумало тепло,
Где трубадуры, мёртвые от сказок.
Продавленное кресло отцвело
С ремиссией деревьев синеглазых.

Удар лопатой- это сразу Китс.
Замёрзла глина- пульс её кровавый.
Земной объём рабочих рукавиц
Растянут высоко и над канавой.

Томительные миги, шебетня
Элементарных птах непостижимых.
Струился сон, ты сделал для меня
Шкатулку- и остался фотоснимок.


     * * *

Смирительная сетка, сигарета.
От чёрного- как сердце- туалета
Струится рот и выдыхает дымом
Лучом невыразимым.

В дурные дни мы шли больничным садом.
Качает цепь и матерится рядом.
Сияет ночь на памяти недолгой
Креветкой и карболкой.

Гараж бывает, в сущности,  безлунней.
Подчёркнут опрокинутой колдуньей,
Глазами смерти без альтернативы
Мой шрам и тени живы.

Сквозные флуктуации синхронны.
Ты куришь и пасутся скорпионы.
Плюёшь и материшься под сияньем,
Которым вскоре станем.

Спортивный лунапарк, сакральный выдох.
Скажи тому о глиняных гибридах.
Сиянье сфер слепых универсалий-
Как ангелы мечтали.

Смеркается, но идолы нетленны.
Стенает кибернетика и стены.
Нет, не пароль, а просто пандемия.
Реальности немые.

Сидела наяву, была виола.
Солярис, дозировка димедрола.
Таврические модули на вынос.
Лицом назад откинусь.

Проектор- брат, колеблемые колбы.
Поёт труба и красные микробы
Среди скульптур и газовых фиалок-
И  не найти аналог.


    * * *

Сто предметов случайно молчат и страдает комод.
Птица вместе с убитым окном, с алфавитным фантомом
Человеком квадратные клумбы на хобот возьмёт
И навстречу простит элизийским птенцом невесомым.

Кровяные клочки, на которых по-прежнему спишь.
Озарённые четверти, Кришна, рисующий ногу.
Уникальной улыбки людскими ланитами лишь
Прорастёшь из подвала и сразу похож на эклогу.

Словно наш Ахеронт, в гидравлическом греясь бреду,
Город полон гигантами- резкие звёзды ладоням.
Это я,  Саломея,  по стынущей плазме иду,
Где всё будет как ты, где атласный орган похороним.

Саддукейские  суффиксы базиса рта не заржавь,
Чтобы бывшим зрачком, чтобы зеркало теней накликал.
Это мёртвый Орфей по реке отправляется вплавь
Посмотреть на прекрасных зверей и поставить артикул.

Безъязыкие беженцы движутся сверху всегда.
Лотофаги. Лос-Анджелес. Больше на фарс, а безумье.
Вёртолёт красных губ кровоточит второе ада-
жио, новую жизнь, биокод исторической сумме.

Дорогие дома, вы узнали надземный язык
Глинобитных героев, покрытых ночным виноградом.
Символ есть диплодок и контекст каменистый привык
Волосами Камены сиять стекловидным аркадам.

Если эхообразное сердце и было тобой,
Если вечный фломастер потерян среди асфоделей,
Можно вместе с большими гусями лететь на убой,
Выше всех кораблей, холодней золотых рукоделий.

И не знает никто, как прекрасен последний проём,
И провидческий пульт, и органики понт двуединый.
Полубог-архетип исчезает над мысом живьём,
Возвращаясь вовнутрь, на огромные волны пучины.
 

 
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah





πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney