РАБОЧИЙ СТОЛ
СПИСОК АВТОРОВИлья Имазин
Профанации
21-05-2018 : редактор - Женя Риц
Fol Amor[i]
…конечно, тот, кто с нею не знаком,
На белый свет пока что не родился,
Не полюбил и круглым дураком
Еще не стал. Но если ты влюбился –
Ты заболел и, потеряв рассудок,
На озере распугиваешь уток,
Подобные стихи слагая вслух.
О, сколько раз, любви страшась, как горя,
Ты заходил в бушующее море
Своих страстей. Тебе бросали круг,
А ты был смел, упрямо шел ко дну,
От дна отчаянно ногами оттолкнувшись,
Спасал себя…
Но, пережив весну
И полюбив бездонноокую одну,
Ты сгинешь, в мелкой луже захлебнувшись!
Пасторелла
С провансальскогоКогда ж соизволит закончится
Скитаний моих одиночество?
Усталом упутнику хочется,
Чтоб ему повстречалась Донья.
Чтоб в долину грёз зазывала его.
На траве растянувшись и ничего
Не соображая спросонья.
Но, чу! Точно пламя мелькнуло
Впереди, и сердце кольнуло,
В сон сиреневый вдруг ускользнуло…
Неужели желанная Донья?
Присмотрелся – вот штука! Пастушка!
И, скажу вам, отнюдь не дурнушка,
Благолепная, статная, стройная...
«Дорогая! – я к ней обратился немедля, –
Всего несколько дней – и страстная неделя,
Не поверю, чтоб Вы не хотели
От души поразвлечься, о, Донья!»
- Дон! – ответила строго девица. –
По соседству, в селении – дойня.
- Милашка, совет ваш дельный учесть
Дояркам всегда занятие есть,
Мне же Вы приятственны, Донья!
Оставить Вас здесь скучать средь коров
И не принять Фортуны даров
Моей доблести не достойно.
- Дон! Вы слишком довольны собою, но спесь
От усердия Вы зарумянились весь, –
С усмешкой промолвила Донья. –
Но ваши старанья – бессмысленный труд,
А доблестью в наших пенатах зовут
Нечто большее, чем пустозвонье!
- Не оставляйте меня в дураках!
Чем в Небесах! Как нелеп ваш страх!
Вы недаром взволнованно дышите, Донья!
Ну-ка дайте пояс ослаблю я Вам
И от ангела поцелуй передам –
Защитит он Вас от беззаконья!
- Синьор, к поцелуям стремиться
Вы, право, проворней лисицы, –
Меня урезонила Донья. –
Я – пастушка, пасущая стадо,
И лишних хлопот мне не надо –
Ведь злословие хуже зловонья!
- Милочка, в вашей заботе
Стадо, чай, не на болоте!
И без Вас попасутся, о, Донья!
Бедных рыцарей очаровывать,
А затем сердце холодом сковывать –
Это ваше призванье исконно!
- Дон, ваша милость не знает конца,
Благочестие крепче свяжет сердца,
Чем страсть, – воскликнула Донья. –
Вхолостую Вы выпускаете пар,
Растрачивая красноречия дар –
Ваша проповедь непристойна!
- Милочка! С барышней видной,
Столковаться, как не обидно,
Проще, чем с Вами, о, Донья!
Я прошу Вас о скромной услуге:
Что из того – друг на друге
Проведем мы остаток «сегодня»!
- Сударь! Известно, что разума сон
Всеми признан, хотя и не писан он.
Мне ли пасть его жертвой? – продолжила Донья.
Укажет Господь Вам, заблудшему, путь,
Тому же, кто сердце рискнет протянуть,
Я откроюсь беспрекословно.
- Неужели твердыня сия устоит,
Вы же так обходительны, томны на вид,
Уступите, прошу, драгоценная Донья!
Я тебя умоляю: в любовь окунись,
Провиденью, что нас свело, подчинись,
Не кривись, свой жребий прими благосклонно!
Донья! Пока в Небесах этих Свет,
Я буду ждать терпеливо ответ
«Да!», что взметнется как ласточка ввысь!
- Дон! В Небесах не оставит он след,
Ведь наши пути разошлись…
Эдем: сад, Ева, яблоко
На рассвете, лишь только забрезжило,
Подле Древа Она разлеглась,
И рука Искусителя нежная
Протянула запретную сласть.
Как не впиться, не брызнув случайно,
В эту спелую мякоть? Затем
Погрузиться в нее, как в отчаянье,
Да и сгинуть в ней, сочной, совсем!
Скоро пух, налетевший на лоно к ней,
Прочь погонит хмельной ветерок,
И покроется поле зелёное
Земляникой, как кровью лобок.
***
С Дали разделить я хочу восхищенье
Идеально выбритой женской подмышкой.
Вот, воистину, где красота нашла воплощенье,
Презрев все пошлости и ухищренья,
Не позволив себе и малюсенького излишка!
Вот где, действительно, плоть стала сутью,
Собственным оправданьем и искупленьем,
Чистотой, полнотой бытия и манящей жутью,
Глубиной, если ты пловец, ну а ежели путник,
То ложбиной тенистой, полуденным отдохновеньем!
Матрешка
Эх! Если бы я на матрешке женился,
С ней жил бы в дурной бесконечности грёз…
Женский хор бы из тёмных глубин доносился
Ответом на каждый мой глупый вопрос.
И я бы старался умерить желанья,
И брак свой берег, полноводный, как плес.
И был бы наградою мне за старанья
Покорный гарем и ударный колхоз.
И я бы окончил свой путь бесславный
Вдали от бурь, пожарищ и гроз,
Но брак мой, бездетный и полигамный,
Не знал бы обид, размолвок и слёз.
Эх! Если бы на матрешке женился,
Свое многоженство, как крест бы, я нес.
И пропасть сию всю жизнь бы я тщился
Засыпать золой и охапками роз...
Колдовской напиток
Гогочут гуси: «Га-га-га-га-га!»
Любви испили колдовской напиток –
И тут же заворот кишок, и потроха
Уж видно смысла нет нести на рынок.
Любовь – одна из худших пыток
(Я к лучшим отношу влюбленность,
которая, к несчастью, ушла как пережиток,
При нас оставив лишь тоску да обделенность).
Ваш жребий брошен был за вас,
Вы не писали завещанья!
И только блеск невинных глаз
Всегда останется при вас,
О, мои юные созданья!
Гусята просто высший класс!
Мессалина
Sed non Satiata[ii]
Бог нас создал из непрочной глины,
Злые ветры хлещут наши спины.
Кто мы в этой жизни? Мессалины,
Ненасытные в слепых желаньях.
Тихо спят ложбины и долины,
Но, охвачены волненьем без причины,
Только мы крадемся вдоль овинов,
На полночные обречены скитанья.
Только нам известны томления плоти.
Их не ведает тот, кто томится духом,
Или всегда погружен в заботы.
Только мы знаем эту горечь и сухость.
«Старики и юноши робко шептали,
Что моя кожа белее бивня.
А в часы, когда все меня оставляли,
Я отдавалась ветрам и ливням...
Я люблю красивою вещью казаться,
Быть податливой, мягкой, лоснящейся, гладкой,
Люблю извиваться, ломаться, кривляться,
Лепетать, трепетать и мурлыкать сладко.
И когда я, порядком устав от борений,
Поцелуев, ласк, шептаний и стонов,
Ухожу, угаснувшее хотенье
Просыпается вновь и тянет в притоны».
Представьте пустынный ландшафт Алабамы.
Огни во всех окнах давно уж погасли.
Мирно спят дети. Засыпают их мамы.