РАБОЧИЙ СТОЛ
СПИСОК АВТОРОВМаксим Семёнов
Как в старом кино
24-05-2021 : редактор - Владимир Коркунов
Месяц очищений
1.
Меня занимают
только любовь и политика.
В этот короткий месяц
я бы отдался любви,
но мертвецы
толпой собрались у дома.
В феврале
не дозволяются свадьбы.
Там, у дверей:
аллегорической тенью,
взглядом взволнованных глаз,
взмахом руки, ударом,
скрежетом снега
под подошвами тёплых сапог,
хохотом, криком, треском —
они собрались затем,
чтобы горстью риса, глотком вина насытиться.
А дальше только
или весна, или смерть.
2.
Февраль отдан предкам.
Манам, ламиям,
ветеранам ушедших войн,
ревнителям прошлого. Духи —
скрипом, вскриком и шорохом
собрались на земле, у дома,
на площади, в сквере. Тень
былого протяжно воет.
Овидий учит:
снег февраля отмывает грех.
Март,
омытый водой февраля,
очищенный,
Марсу верный,
велит
Дидоне гореть, а солнцу — печься.
И это весна.
Два неточных портрета
1.
Это моё бытие не хуже любого другого:
вечером глажу кота,
готовлю ужин,
а если не хочется — пельмени к моим услугам.
Магазин у метро заметает снег.
Не забыть позвонить домой, поздравить.
Мать — про Путина, YouTube — про яд, а после
долго смотреть на чужие тела. Сплелись
шеи и руки, ноги, глаза и ноздри
в быстром темпе,
монтажно,
сменяют, сменяются, трутся, дышат.
Эти
сочленения тел,
декартовы трения,
Герника стохерых гекатонхейров,
а я,
рот открыв, конвульсируя,
хочу быть с ними, хочу быть жив.
А после —
сон и утро. Завтрак.
В понедельник — рабочий чат.
2.
Пить чай в кабинете с портретом Андропова,
разговаривать:
что там нашли?
мутят опять с Ahnenerbe
масоны, шпионы и прочие?
Заморочили ум мой, что ум мой зашёл за разум!
Но добрый народ наш
не смогут свернуть с пути,
так сказано было
в аналитичке с утра.
Что же?
жмусь за жалюзи, смотрю украдкой.
Там, за стеной,
время бежит, соловей поёт,
часы на башне пробили. Полночь.
Маленький Спас над сводами
наш защитит покой.
Жаждут кусты тепла,
черёмуха...
это к дождю. И лето
будет опять холодным.
Кости от сырости ноют.
Но всё-таки —
как сухари хрустят,
пока настоящее
становится чьим-то прошлым.
Как в старом кино
Смеялся, грустил иногда, катался на велике.
Теперь ты похож
на инженера-вредителя из старого фильма:
отощал,
очки
в тонкой оправе
отбросили на щеку тень.
Смотри, как пиджак топорщится.
Вредитель грустит всегда.
Он смотрит в окно:
улица, купол собора, липы пыльные.
Всё как раньше.
Но новые люди за стенкой
чихают, с шумом сморкаются,
с шумом делают новую жизнь.
Тогда он подходит к трюмо
и говорит:
былое вернуть невозможно...
он говорит: Марксизм...
говорит: Диалектика...
Как я их всех ненавижу!
Новое
нельзя игнорировать, новое — это заноза,
которую чувствуешь, но
не можешь достать.
Он поёт:
Ах, лЭ-э-э-эти, лЭти, пичуш-ш-шка,
Ты в счастливОй дивнОй край.
Передай моей подруш-ш-шке,
Что не вечен краснОй май.
и дальше поёт:
Вы кого полюбили?..
Счастливец...
неверная...
дальше поёт:
мне грустно...
вам весело...
сердце разбили...
Поёт. А потом не поёт.
вредитель, сидя в квартире вредителя,
в своём вредительском кресле,
по-вредительски плачет, бессильный
сомкнуться
с коллективом завода
в его коллективной любви,
поскольку
осознал себя личностью.
товарищ,
буржуазной личности
одиночество попросту необходимо,
ударим по ней,
вложив наличность
в облигации Осоавиахима.
Из дневника
Нет лета, но нет и войны.
Напрасно Дафна
тянется ветками. Это
ветра посвист, не больше.
Ты, Филомела, напой
на мотив из Монеточки. Если
мир расколдован,
то больше не стоит мудрить.
А если не стоит — пою магазин продуктовый,
завтрак и завтрашний день.
О, как далеко до смерти.
* * *
Геройский майор,
персонаж российского комикса,
надевает врагу
на голову пакет
и бьёт его так,
чтобы потом экспертиза
не показала следов.
Или так,
чтобы эксперт
сказал:
— Это простая крапивница.
В отделении тихо: — Ты читал Достоевского?
Сука, я говорю:
ты читал Достоевского?
Тихо, а после удар.
Авторы комикса просто
не знали закон о полиции.
Позже, на брифинге,
пресс-секретарь президента
заявил,
что не комментирует
фильмы по комиксам.
«Всё-таки думаю, это не наше искусство», — сказал он агентству ТАСС.
* * *
А что, если ослик ИА —
Иностранный агент, а значит,
Добрый Господь для него
мест не отыщет в раю,
среди дивного сада,
где верят, скорбят и помнят
среди лент георгиевских и Анн на шее.
Это мундира шитьё сияет тебе как солнце,
но язык мой
о том не способен сказать.
Умолкнем под здравицы и речи херувимов.
* * *
В мире весны
река продолжает течь,
поскольку —
таково теченье вещей.
И если
ты не посмотришь на реку,
небо в неё посмотрит
серым свинцом
отражаясь в прозрачной воде.
А если не станет тебя,
ветер и волны
роптать про тебя не станут,
продолжаясь,
пока тело твоё
у глины учится
быть.
Два точных портрета
Подражание Алексею Чудиновских
1.
Весна застала нас
в переулке за Пресней смехом,
разбитой бутылкой, цветком,
кем-то с утра подвыпившим.
Дальше
першило во рту и в глотке,
десять прожитых лет, над асфальтом вихри —
пыльные черти, ведьмы
и пузыри земли.
Негодники!
Если умру — бросьте меня во рву,
как Константина-святителя,
чтобы птицы, кошки и псы
мною могли насытиться.
Морды подставив солнцу
и новую жизнью живя.
А ты смеёшься?
2.
Прозрачная ясность.
Словно вода весной.
Ты её пьёшь, а я
твердью не сделавшись,
вдруг не разрежу стекло,
как разрезают вены.
Прорасту сквозь карман.
На земляничной поляне скажу вдруг какую-то пошлость.
И дождь заплачет, и будет дочь
Евы на снимке выцветшем.
Рядом — и я, и ты.
Но всё-таки,
этот снимок
не соберёт много лайков.
Гимн
Александру Чусову
Жара плавит пластик,
испаряет воду,
питает асфальт,
оставляет везде следы:
красный, лиловый,
фиолетовый. Если
красный — это любовь,
конь, дьявол, войско,
готовое к битве и войско
лежащее на земле,
то лиловый — безумие,
старость
среди засохших цветов,
кольцо
с фантиком вместо камня,
слабый запах лаванды, одиночество,
а фиолетовый —
цвет нашего гнева.
В тени своей комнаты
я различаю цвета.
Постель напитала зной и пропахла потом.
Красный, лиловый, фиолетовый
в тенях. Их вижу отчетливо. Запах
семени. Сырость.
Жужжание ос. За окном
раздаются внезапно крики.
Фиолетовый цвет.
Если пойти на улицу, сразу увидишь:
раскраснелись лица, раззявлен рот
кричащего. Ладно,
ничего необычного. Просто крик.
Тела заблестят от пота,
если они побегут. Они побегут, поскольку
фиолетовый цвет.
Радуйся, праздник, размахивай
видишь, трясётся знамя.
Не ветер — руки
подхватили его.
Это видения? Это жара? Неправда
всюду мерещится. Правда
под камнем, в тени и на дне колодца.
Праздник.
Радуйся дню пустому,
а если наполнить его — трёхцветье с небес взметнётся.
Красный, лиловый,
фиолетовый цвет.
Радуйся.
И только настанет вечер,
в его синеве настанет
время оплакать
этого дня потери.
Всё.
Псалом
Благословением
зверей и полей,
звёзд и цветов разносится
радостный возглас. И больше
сомнений нет.
Слёзы высохли, Боже,
голова моя
вся в шампуне,
пахнет
апельсинами. Это
запах Твоей любви?
Столик.
На бумажной тарелке чипсы,
стаканчик из пластика
с газировкой. Напротив —
не то, что враги, но те,
что делали больно. И те,
кому причиняю боль.
Поведи меня к водам.
Что в прошлом году случилось?
Ступаю внимательно,
боясь потревожить
аспидов, маленьких львов, а также блестящих змеек.
Пусть они спят среди трав. Им тоже прописан покой
в доме Твоём на многие дни вперёд.
А я ликую.
Аллилуйя. Аминь.
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah
πτ
18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона
(ↄ) 1999–2024 Полутона
Поддержать проект
Юmoney