РАБОЧИЙ СТОЛ

СПИСОК АВТОРОВ

С. К. К.

Отрывки из виртуального блокнота

27-05-2023 : редактор - Кирилл Пейсиков





1

Кеды, зашнурованные друг об друга, висят на электрических проводах, словно оживление посреди рассеянья. Петергофские трущобы, в коих сгубить себя легче лёгкого, как и залечь на такую глубину, чтобы тебя вовсе не отрыли. Я подумал, что в субботу умер на железнодорожном вокзале Гофа, но в воскресенье хожу живёхоньким — вот так нежданчик. Я хотел бы навсегда застрять в вагоне электрички и кататься в думках.

2

Открою тебе секрет, никакого секрета нет — я просто жил будто в преддверии смерти. Словно завтра тебя позовут так нежно, так умилительно, и шансов отказать не будет. Вступлю неведомо куда, совсем незачем, просто так — вышел срок давности. Не успею собраться, хотя нечего брать с собой, как я мог это упустить из виду. Выключатель будет стоять на фазе «off», которая никогда не переключится на стадию «on».

3

Вихрь снега в Петергофе. Смурное небо, что нависает, как низкий потолок, над клаустрофобом. Мы прошли три тысячи путей — все они вели в одну область. Обуреваемые смятением и множеством непрочитанных книг, мы плясали на месте. О, нерождённое, тебя было слишком много! Так, что хотелось убежать, но мы оставались. Оставались, ведь заключили контракт сами с собой — пакт о сохранении равновесия.

4

Я придумал тебя, знаменитый философ. Плод воображения, ты был могущественен лишь как символ, который довлеет над убогой действительностью. Не имея самостоятельного существования, ты держался на моём материальном субстрате. Но, достославный любомудр, наступила пора отчаливать — песочные часы уже не сыпятся, а знакомые перестали тебя узнавать.

5

Ты был исключительным мальцом. Так тебя воспитали, но не подсказали, что Млечный путь не заканчивается площадью твоего квартала. И в тридцать ты до сих пор дворовый пацан, «свой человечек», с кем можно попить алкашку и перетереть за девиц, поиграть в футбик и сходить на «стрелку». Ты вырос, но свернул не туда, и скользишь по автостраде, ведущей на порог две тысячи десятых, где ты липовый альфа-самец, незрячий самообманщик и высокомерный писака. Где ты не тот, за кого выдавал себя — брошенка поколения Y.

6

Она не являлась какой-то особой. Просто была уникальной (как  все homo sapiens sapiens). Я запал всерьёз, она всего-навсего проворачивала энную операцию по захвату в амурные заложники. Что же, ей это удалось! Я пробыл в плену около двух месяцев, пока не звякнул ей однажды и не разобрал на фоне шума голос мужчины лет тридцати-сорока, делающий А. откровенные комплименты сексуального характера. Тогда я просёк, каким был лопухом, как был облапошен, а ей хоть бы что — мозаичная психопатия в действии.

7

В день рождения Ленина, в городе, названном в его честь, зябну. За окошком плюс десять, но это залп мимо. Дрожу, похожий на расколотый ледник, и никак не могу, хотя бы на минутку, отогреться. Унылый смайлик, будто нимб блевотного цвета, витает надо мной. Бреду в стальных цепях, которые со льдом прилипли ко мне. Постаревший раньше срока, установленного моими одногодками,  стремлюсь перейти через собственные эмоциональные пределы. А на лунной станции — нечеловеческая тишина и покой, что заставляет съёживаться. А на лунной станции метро — кружение четырех стихий в стиле трип-хоп — там я собираю остатки былых грёз.

8

Нас накрыло волной, но не успеха, а рекой меланхолии. Той самой, что носила по своим бесславным водам желчных королей, угрюмых историков и мизантропичных литераторов. Мы отправились по её устью вниз, как совершенно чуждые друг дружке — инопланетяне, кои не нашли ни одного сходства. Даже заклинания тела перестали работать, те самые, что выручали в прошлый раз. И кружили над нами чайки, вынося смертный приговор. Мы мечтали вместе, но то были фантазии одиноких, что поселились в соседних коммуналках, чтобы при встрече уважительно здороваться, но так ни разу по-настоящему не соприкоснуться.

9

Родился, чтобы быть. Чтобы быть, я родился. Мне показалось, что этого мало. В снежном танце апреля завернул в Метагалактику, чтобы складывать буквы в слоги, слоги — в слова, а слова — в предложения. Будто начинающий оратор и опытный однолюб, затираю о высших человеческих эмоциях в софизмах и паралогизмах. Не придавая особенной значимости формальной и диалектической логике, подобно учителю дзен, превращаю  прозаические стихи в закольцованный медлячок. Это медлячок ритма моего сердца, которое постукивает, не торопясь к вылету, и готовится для достижения сотни. Пока я не утратил вкус к сущему, это продлевается — посмертный абонемент на хэппенинг С. К. К.

10

Шарманщик пришёл петь песни любви, но поёт их сам себе. Шестидесятые канули в лету, и негде согреться, если твоя душа не стоит ничего. Некому передать опыт бесшабашности — неукротимую лав-манию, которая нынче в положении люмпена, дрожащего при любом шорохе. Извини, но сексуальная революция затерялась в жидкой массе извращенцев. Влечение, будто потасканная проститутка, не хочет никакой романтики. Опошленное чувство трубадуров, редуцированное к физиологии, вяло пульсирует, словно едва тёплая батарея. Нам в наследство досталось застать секс с роботами и публичные оргии отчуждённых потомков приматов. А я перебираюсь на островок консерваторов, чтобы вновь полюбить по-настоящему. Человека как идеал гуманизма. 

11

Я выбрал стезю неправильного ниндзя, кой никогда не выжидает. Обрубая обратный путь, крался по каменным джунглям в поисках поиска. Не сумевший усидеть на одном месте две минуты в дзадзен, шатался в пространствах прострации, дабы опровергнуть бредни блаженствующих. Притворялся юродивым, косил под дурачка — я,я,я — вырубал топором преграды на лесной тропе, что расстелилась, как математическая прямая, на десятки километров. И груз спал с хрупких плеч, а мальчик закрутился, словно торнадо, пролетев молотом дотуда, где уже ничего не происходит. Но и это было не больше, чем видимость.

12

Бывало похуже — выкручивало наизнанку от амура, что безответно режет по нутру. Тошнило будто стрёмным утром, когда возвращаешься после свирепой пьянки зимушкой и, не удержавшись на ногах, падаешь плашмя в сугроб. Умываешься в нём, и вдруг наступает резкое отрезвление, и ты переносишься в уютную квартиру братишек, которые в один голос предупреждают о неизбежном расставании. Но ты ещё погружен в волшебство новогодних желаний, ещё окутан шармом леди в голубом, ты ещё и ещё. Без тормозов и в отсутствии всяких стоп-кранов, помешанный на той, коей требуется лишь то, что ты имеешь. Ты же обретаешься в измерении, что параллельно её — где слова что-то значат.

13

Это продлилось краткий миг — период полёта мотылька. Было покончено со всякой любовной бутафорией, я выяснил правила взаимоотношений. Давай, поехали, но уже не то — беспонтовая «Монополия», в которой приобретаешь вес за счёт фантиков, одобренных государством. Давай, погнали, но, как в пьесе «Без чувств», сугубо чистый расчёт, не обязательно финансовый. Давай, двинули, но договоримся на берегу — никаких сильных эмоций, запрет на то, что выходит за рамки рацио. Стерильная тяга — бесплодная связь. А ты всерьёз принимаешь навязанный регламент. Я в шоке от того, что неолиберальная пропаганда скушала твоё здравомыслие. Помашу тебе прямой ручкой — шизоид, непонятый хотя бы на поверхности.

14

Сросся с минорными аккордами, что звучали из колонок моего существа: «Думала, ты пробивной. Считала, финансово потенциальный». Нет, это не более, чем всплеск гормонов, помутнивших юношеский ум, обрёкший тебя на отношения со мной. Вспоминая тот случай, воспринимаю его как своеобразный невесёлый анекдот. Я колючий шутник, что не умеет острить. Заунывный музыкант, не сыгравший ни ноты. Любая информация, которую вынесешь обо мне, имеет место быть. Это горькая правдивость Горького — невыносимое рыдание сквозь дикий хохот.

15

Я был там, когда, словно взвинченная истеричка, звенела трубка в телефонной будке. Отзовитесь хоть кто-то, на другом конце провода — одинокая. Анонимная, стеревшая следы, страждущая девочка. Она, надоевшая себе, звонит от безысходности — поговорить о разговоре.  Не ведающая куда подевать накопленную энергию, трезвонит в никуда, дабы дождаться ответа: «Ты мне нужна! Необходима, как подснежники весной!» Она дотерпела. Я был там — поднял тот таксофон.

16

Я рассказал бы тебе всё, но запамятовал, что хотел сказать. «Всякое начало имеет конец», — пробурчал капитан Очевидность. «Но не всякий конец — начало», — добавил Макс Штирнер. О, как же немного ты разумел! Ты не отличил Гоголя от Гегеля, а Гегеля от Бебеля, Бебеля от Бабеля, Бабеля от кабеля, кабеля от кобеля, и кобеля от суки. За стенкой — странный гомон, я пошёл проверять, не ты ли там, Карл.

17

Будто лотарингский Пьерро, следую от праха к праху, дабы в итоге поднять горстку пыли и швырнуть её без какого-либо прицела в шизоистеричном припадке. Когда-то я был чрезмерно сдержан, чтобы высказать всё, что чувствовал по отношению к тебе, а теперь — это событие просто стало фарсом. Известно, отвергнутый влюблённый платит двойную цену — за себя и за того чела, ставшего твоим мужем, et cetera!

18

Мы чиллили на теплотрассе. Разговаривали о наших прозвищах, молотили байки школьно-университетских лет. Пацаны с пивасом, я с кваском — как обычно. И тут Р. резко достал сигаретку да решил посмолить. На что мы ему сказали: «Хочешь жить, сматываемся отсюда, покуришь на улице». Было страшно, было забавно, было страшно забавно. Могли отхватить премию Дарвина-2020, но в  Р. вовремя проснулся контролёр — разум.

19

Вы полюбите Пермь (когда-либо) — ты, твоя подружка, её подружки. Это пристань шальной увлечённости и очумелой любови в виде замочков на берегу Камы. Граффити и теги — по всему миллионнику, словно в Сан-Паулу. Уютные парки и зеленистые аллеи для наслаждения господ и дам. Шарики в форме сердечек — над крышами. Кучи счастливых свадеб — кучи довольнющих детей. А ты шевелишься по своим заботам, и тебе отлично, ведь сейчас ты  втрескался в Пермь.

20

Ты меня назавтра не вспомнишь. Я тебя надолго не забуду. Это закон подлости — втюриться в манекен — похлеще, чем увлечься реальной девушкой. А ты томно молчала весь вечер, изредка отвечая односложными предложениями на мои каверзные вопросики. Тебе было так безразлично с кем говорить — презирала всех до единого, царица русских полей, хозяйка невскопанных грядок. Я подвернулся тебе, как пустое место рядом, ты и присела показать себя во всей красе.

21

Стёр из бортового процессора, что значит любить. Вспомнить всё — и пойти по битым стёклам — через груду лишений и расставаний — далее, по улице с встречным движением. Я не раз выдавал лишнее, как перебежчик, но ни разу об этом не пожалел. Перестал трусить получить грубый отказ от миледи, ибо это поступательный подъём наверх. Совершил лунарную остановку, чтоб получше познакомиться с тем, что содеялось с моими бывшими да со мной за полтора десятка лет. Я словно крот, что вырыл яму, но не смог её разглядеть с целью закопать, и она выросла до гигантских размеров. Но теперь наступил черёд раскидать её частями в общую кучу и зарыть насовсем! Amen!
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah




πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney