РАБОЧИЙ СТОЛ
СПИСОК АВТОРОВРостислав Русаков
Второй виток. 24 из 144
02-06-2020 : редактор - Женя Риц
13
Високосный карман февраля под ледком
И в ладонях пульсируют крошки асфальта
Только что я назвал бы их розовой смальтой
Но теперь называю сухим кадыком
Протолкнувши холодную вишню террора
Зависая кентавром на самой оси
Называю их будто язык прикусив
Переперченным заревом конкистадоров
И в попытке копытами выбить пробел
В бытии под фантомными вспышками корчась
Вижу тушу свою под седлом как гипофиз
И течёт из виска моего скарабей
Это веер секущий лизнёт пополам
По пунктиру слиянья косой с дельтовидной
Так что яблоки вывернет к небу не видно
Что там что почему так черно в куполах
С губ монаха слетело бы красное Боже
Покруживши упало бы плавно налёт
Високосный дозреет как морсовый лёд
Колесуют кентавра но Господи позже.
14
Холодный сдвиг хамелеона
Застывает бильярдным шаром
Выжидая такой поворот огня
Такой остроты вязкость
Что и ствол налился зелёной
Сладкой слюдой от жара
С тиком замершего отгоняя
Желтеющий кий луча из тени где догорает яство
Вот-вот опрокинется ствол из разинутой морды
Разорвется суконный воздух тугой лебёдкой
Я и сам ощущаю клоповный запах и жую черепички хитина
Но и во рту у себя перекатываюсь наполовину мёртвый
Но и весь цепенею под небом сухой вертикальной глоткой
Забирая прохладную влагу и тут же очнусь внезапно
Острой цаплей об шар бильярдный в лузу летящий белый зеленый синий.
15
Если в том кувырке расширялось подмокшее сено
И сердечная тяга немела в предчувствии лепета
Сквозь шалашные доски парил поролон окончанием лета
То растянувшись шептались пылинки в луче предосеннем
Капилляр к тридцать третьей ступеньке устал что ты делаешь
Не тяни через трубочку морс он тяжёлый взорвётся
Ртутный дребезг в росе металлической солнце
Тошнотворно и душно хохочет из детского тела
Ишь отлетело в зрачке удлиняясь стрекозьей прохладой
Распадаясь на узкие капельки зрячего пота
Где-то должен быть воздух в землистом пожаре потопа
Знаю точно но тонет металлом кулоном элладой
Голым яблоком ямкой вовнутрь идущей воронкой
Поглощая холодным зрачком и деревья и небо
И ярящиеся протуберанцы хвоста забирая в невод
Приблизительных координат он взобьёт невесомость бронхов
Так раздвинется куст разрастётся зардеется кровью
Золотые пылинки очнутся в луче кисловатом
И жужжание мухи и свет как под куполом ватным
Но дрожащие веки с трудом приоткрыв я их тут же закрою закрою.
16
Эллипсом завёрнут взлёт от себя мерно утопая
Жёлтым кленовым семенем щекоча сам воздух слишком знакомо
Подземный снег щелочной пахнет землёй под седлом языка
Из её телогрейки в испарине птицы поют о ба би бо ба
Из готических влажных листьев летит пятипалая ласточка
Оглушённая ленточно кренится изо рта своего хлеба
Вылетая как жизнь через колосники уголёчком
Под побелкой обугленной в топке ночи расцветая небом
Так ли струнные мышцы смещаясь запузырятся смыслами
Подпаленой бересты так ли сладки коралловые губы
Пупырчатые на дне красным задетые плавником
В бушующем плаче волос не расплескать бы
Колом стоит графит перетасованный вызревает
Как снег до костей холодный небо в груди запах нашего вдоха
Впалое колокола лицо разойдётся октаэдром гипсовым
Из красной реки утекает красный вот и сварилась птица
Площадная брусчатка пальцем дотянуться бы до парада
Длящейся речи геометрии внутри минус зелёной
Вычти эллипсом пустоту наших взглядов превозмогая вес
От пяток горит благовониями огонь с макушкой завершая эллипс.
17
Да этот взлёт завёрнут от себя он мерно тонет в воздухе слоёном
Кленовым семенем то жёлтым то зелёным щекотит лопастями память серебря
Под языком зашит землистый снег как щёлочь под седлом ты слышишь этот шелест
Из телогрейки в небо падающий эллипс разносит птичий лечет в испарине не смей
Готический собор прожилками острога то лентой горбится то спёкся и погас
Остричь туманом ласточкиных ласк глушёных креном так что больно трогать
Как в топке жизнь на междустрочной тяге слоистым угольком в колосниках
как сажа над побелкой над листом сникать как в зеркало пройти сквозь полотно бумаги
И звуком оторваться от сплошной струны подпрыгнуть в купол пузырьком кипенья
Обратной берестой гудеть в дегтярной пене на кухонных обоях стать пятнышком страны
Вот всё что есть на дне задетом плавником но есть ещё коралловые губы
В обратном танце слёз идущие на убыль волос расплёсканных не помня ни о ком
Крошащимся колом растёт графит перетасованный во мраке вызревая
Что снег холодный до костей зевает доращивая небо в собственный на вид
Груди как колокол таящий впалый звук утробным языком летящим до порога
На бычий свет сведенный в оба рога из бронзы брошенный он бронзовый на вкус
Брусчатка вытянется в сторону парада взрываясь в воздухе кленовой пятернёй
Но длящаяся речь в ушах как ветер ноет и насекомо щёлкает оратор
Так вычти эллипсом превозмогая вес пустоты взглядов замыкая в пятках
Как благовонья тлеющих в уложенном порядке и выверни карман слепых небес.
18
Стрекоза стеклорезом в обхвате гудящих пальцев
Выцарапывает объём аромата речной гнили
Стукнуть фалангами памяти по краешку слюдяных крыльев
Этой фотографии времени газовой аппликации
То же что вывернуть наизнанку оглохший камень
Вычесть из неба синий отпрыгнуть от собственной тени
Голову наклонивши вспять обратить течение
Слух проглотив песчинки жевать руками
О...О так она смотрит но видит разбитое зеркало
Каждый осколок его повторяя в воздухе креном
Переводит на крылья чертёжную голограмму клеммой
Зубчатых челюстей наводя на сигнал из терпкого
Затона дрожащего чёрной густой каймой
Четыре вершинных точки с нажатием контрол-икса
И нет как нет водомерки в объёме выкоса
Ещё четыре но где я о боже мой.
19
Против тяжести дышит зелёным из тесной утробы
От прожилок закрученных в будущий липовый цвет
Ускользание тонкого воздуха крови сквозь тромбы
В этот привкус железа как будто бы дерево ржавый чермет
Этот шаг и рывок кувырок этот взлёт
Этот брошенный в спину просоленный лёд
Вскипяченный на яблоках цвет меловой
На ошпаренном небе озоновый слой
Западающий встреченным креном в струну горизонта
Как же скулы звенят как в резиновом мячике пленник
Спёртый джин наизнанку заточкой два слова на фене
Словно листик из почки зазубренным стал колесом
То вращаясь в уме из седла замыкаясь трубой
Голым выпадом дымным смыкается в пряный тороид
То как бублик-колечко песочное с рынка приходит домой
И меня угощает и трогает лоб и макушка не ноет не ноет.
20
Но какой зазеркальный пузырь так облизан чугунным шарниром
Что вяжет магнитным затмением мускулы пляжа
Кто надувным протектором буксует в овраге мира
Тот контужено плавится выгнувши шею в пятнышках сажи
О черепаха ты вся нагнетённый подвешенный колокол
С набухшим прикушенным языком
Онемело пульсируешь лавы железистой сполохом
Градиентом смещаясь на лопастях в противофазный разгон
Затаишься шкатулкой у моря качая его колыбель
На вдохе печёном вбирая сыпучую ржавчину
Шагнёшь пыльной поступью в пену ступеней на мель
Догоняя себя как запёкшийся шрам на груди лежачего
Ты колодец растерянный носишь свой собственный блик
Ты изнанка зрачка темень прелая дымный зевок
Ты врастаешь разметкой спокойствия отскоблив
Взбитый шум от молчания в каждое из ничего
Паралич твоей тени легато ли лунка времён
Вот волна набегает на панцире мир накренился
От обратной лавины и мёдом рассветным залился
С горизонта срываясь и в небо катясь янтарём.
21
Стой жираф не беги
Не ты ли тот свёрток древнейшей карты
Лавовый сгусток в калёном песочном воздухе
Спиралью прокопченной светотени возогнанный худо к зову
Суженному словно зависшая кисть органиста
Фалангами кипящих коленей тянешь истину из витражной смальты
Протяни же язык свой угасший
Ты и сам стал засохшей акацией
Нервы твои плетёные так тесны что плывёшь по земле и не тонешь
Но заветренные шипы на тугих глазницах
Что изогнутый стан сухи на макушке змеится свечная сажа
Строй твой в семь позвонков разрастается
Выжимной и сыпучий он длится гулом литой зурны
От глиняной диафрагмы сквозь жерло тебя градиентом
Приторной взвеси врастает в дрожащие звёзды
Сотрясая вакуум из воронки антициклонного раструба
Вот ещё раз антенна шаманская это всё ты и гулко
За тобою двоится тайна как трансформатор в терцию
Медной катушкой гудит твой лоб и цирконовые изломы спечённых суставов
Вертятся как на лебёдке в уключинах нагнетаясь
До нездешнего света сквозь трещины двинувшегося рисунка
Так вот плавится лаковым днём
Развернувшийся вяжущим воспоминанием каменной шкуры
Засушливой склеенной чёрной границей магнитящей тьмы
Из неё вырастающим сном загустевшим проскоком в сосудный клапан
Очертание черепа Африки с памятью близких времён.
22
О так вот он какой ты
Осьминог я тебя называю из гула виска
Чтобы сердце моё кучевое качнулось и стало тобой
Ты коралловый оползень в дьявольский скальп
Как в пращу ты обёрнут в болиде тасуя гобой
Ты обратно вскипая созвездием пенишь мониста
Выпадая стрижом из тугого клубка снегиря
Как из той виноградной в расплаве подвешенной кисти
Ты когда-нибудь выскользнул семенем синим горя
Твоя память чернильная вянет изнанкой бородатого ириса
Инверсионным каноном тебя самого
Вспомни бубликом вычти воронкой взбивай перелистывай
Под коралловый сполох протуберанцев за глаз восковой
К одному из предсердий гранатовых падай на дно
Ты пустой как волынка не знаешь ни цвет свой ни род
Расстилайся графином вставай посреди всё одно
Вот семья твоя это всё ты только клювовый рот
Рыхлым илом набитый под скатертью мелет пургу
И домашние плавятся за столом за спиной за кой чёрт
Белый красный не вспомнить песчаный но разве смогу
Подсказать ты один ты свой собственный узел в набухшем кругу
Коловрат бесхребетный заколотый насмерть пучок
Всхлипни сердцем триоль осьминог по скуле потечёт.
23
Когда я гляжу на бельмо твоё где же ты ворон
Черноплодом обратной луны наполняешь глазницы
Проявись на магнитной бобине сверкающей спицей
Из прогорклой ночи обескровленной вспоротым горлом
У гранёные крылья твои не под землю ступени ли
Не раскадровка ли сабли размах твой от гидры до девы
Кого отведёшь ты хитоном эгиду надев
И какие гудят в этой тяге ручьи преступлений
В наконечник стрелы то ли клюв то ли ключ раздвоив
Ветер в перья впитав и светящейся тьмой выдаваясь
Ты полёта полёт опалённый ладья дуговая
И бликуют в ночи теневые подтёки твои
На шнуровке колчан ты нутром наизнанку разбросан
Из распятия сплавлен друидским туманом калён
Сам себя в арбалет нагнетая упрямым вопросом
Что ты знаешь о завтра в рассвет прорастая белёсый
Что споёшь о вчера под кифару за ясным крылом.
24
Всё может стать каким-нибудь другим
Вот стол садовый глючит старой краской
Из бутерброда с колбасой паучьи глазки
Моргают но молчат мы их едим
Сливовый цвет зашёлся воробьями
И слух за зрением врастает в аромат
Такой устойчивый что если поломать
Попробовать то он другим не станет
Никто не верит в эти разговоры
А у зубного зуб на голове
А гордые солдатики в траве
Достали сабли и хотят на волю
А ветер дунет так сосновый лес
Вон тот вдали замешанный на скрипе
Сорвётся флотом вы не видите вы спите
Но ветра нет и он обычный лес
Ржавеет верба у черёмухи невроз
Я залпом плачу мама наказала
И всё звучит как посреди вокзала
Где я большой крикливый паровоз
Но вдруг изменится и двинется и вот
Структура воздуха совсем уже другая
В закате калиевом горизонт стреляет
Вот мы приехали сошли но сад не тот
Паук уснувший сколотой эмалью
В тазу похожем на текстурный баг
Рванулся с места будто угадав
Мои предчувствия и меру понимания
Что всё другое что потрескавшийся шланг
Садовый наклонись над шлангом
Пылится свитком танаисского ландшафта
И снова шлангом отдались на шаг
Определённо всё не так и антрацит
На блюдечке разложенный красиво
С мангалом тающим копчёным черносливом
Меняются местами как бойцы
Я сам уже другим гляжу в прогон
На дутый дуб клубящийся печёный
Ходил там раньше днём и ночью кот учёный
Но вот исчез и ходят поцики кругом.
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah
πτ
18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона
(ↄ) 1999–2024 Полутона
Поддержать проект
Юmoney