РАБОЧИЙ СТОЛ

СПИСОК АВТОРОВ

Ангелина Ершова
05-06-2020 : редактор - Кирилл Пейсиков

альбом



     print open_in_new     



статистически большая часть возгораний выпадает на последнюю фазу захода Веспера

~введение в новый завет~

— Сегодня мне было видение, неоконченное, но
Стянутое раскалённой плёнкой смолы
(Или так оно отражалось в моих глазах?)
Дух был прикован к крови пресным потоком снов,
Лунный свет проливался в вену седым остриём иглы,
И в мягком свечении ночи растворялся ласковый прах...

Это видение длилось недолго, но углы губ успело скривить,
И дрожала моя рука над взвившимся в спальне огнём,
И камин не сдержал его поцелуев моей простыне.
И где-то мартовский Веспер перестал над землёй кровить
(Или только пожар? — Третий час скоро веки сомкнёт),
Пламя, как женщина, обратит моё тело в снег.

— Миг — уничтожена память и обрублен последний вздох,
Так скомкать дыхание может лишь завершение ночи
И струйка опиума в мягком, как морок, листе,
Касания след — виждь — вовек не сойдёт,
Дистанция до рубежа различимо короче, —
Можешь узреть?.. Но лёгкие уже на кресте.

А теперь очнись. Очнись — в четвёртом окончена мука.
Проведи по локтю мокрой от боли рукой.
Разгони по комнате пепел, содрогаясь вверх — на подушке — и вниз.
Твоя способность мыслить сочится сквозь слабые руки,
На лбу испарина — серым — как будто увядший левкой

Заметен
ядовитый стебель, ползущий на синие плечи
И твоё мутное отражение в зеркале шепчет:

— Ну бог с тобой. Паки не время.
Жаль, очень жаль. Очнись.


смех за гобеленом

кстати
с глазами варвара
и эллинским безверием —
таким быть должен
истинный поэт

ну или идиот

сегодня я спустилась —
навылет
через рёбра
каждый лестничный пролёт

как
с
этим
жить?

скажи
это
возможно?

я буду спать
с романом Сартра —
в чуть-чуть обтрёпанной обложке
чтоб не так больно
было утыкаться
во сне
губами
ночью
в переплёт

шучу
я ненавижу
этого бездарного мечтателя

он как улитка в книжке

или закат на крыше,
испорченный спасателем

в чем смысл восьмой проклятой жизни,
если в девятой снова крикнут: Брысь?

пусть из меня богиня сквозняков и вилок
в блуждающих глазах

но вся моя огромная
наполненная смыслом жизнь —

лишь отраженье чьей-нибудь второй бутылки
в сбивающих оплошный воздух
поездах

*
каждую мысль о тебе
закопаю далеко-далеко

и вернусь в зацветающий Эдинбург
постою на могиле Юма

он научит меня не верить никому
и главное — ни в кого

находить красоту не в тебе
а в вереске, чайках и дюнах

отдаться наконец довлеющему листу
и написать, как во мне изнывает полмира

не ты

слушать музыканта на Кузнецком Мосту,
не рыдая над дешёвой переделкой Земфиры

сделать абстрактный рисунок,
не набросав тебя ненароком

и видеть, как его солнце хватает, слепя

я забыла, как это —
смотреть на дорогу

в небо
в аквариум
и мечтать о чём-то, кроме тебя


*
но всё до тех пор, пока решимость
не дотлеет в неостывающей боли —

чтобы я вновь приползла туда, где ждала,
что сигнальная вспышка поезда
сотрёт мою память
или глаза

человек ни в чем никогда не волен
и менее всего — в неутолимой горести
порыва
обнять

но все же я клянусь,
что одолею это


*
лишь выглянет из моря полумесяц,

я выброшу аквариум
и перестану пялиться на небо

не посмотрю на горизонт
бесцельно ожидая вести

я не посмею рисовать
мой разум не дарует ни одной строки

я брошу просыпаться каждый раз,
касаясь призрачной твоей руки

и вместо перебранных слов твоих
по сотне в день
в сознаньи стихнут легкие шаги


пенка Delot

страстный монолог читать исключительно в третьем часу в Маяке разбив предварительно бокал шампанского


признать эту слабость
пагубно

но мне,
второсортного слога монаху

мне,
изгою всякого знака

патетики
герменевтики
критики

мне-то простительно?


отыскивать тайные склонности
я вовсе не приверженец

я слышала от одного поэта,
что хорошо бы

быть ветром
и раскачивать повешенных


столь дерзновенна не бываю
и притязанья не имею

поэтому я предпочла бы
обломком корабля
случайно лечь на берег

и пролежать там праздной палкой
и сгнить за двести лет

и пусть потом меня
найдёт какой-нибудь мудрец,

и мной напишет на песке
про знание,
что палки-то в действительности нет


и раз вы видите:
намеренья мои печальны

и напрочь лишены
каких-либо амбиций

(ну разве что прикинуться
ручною чайкой

какая прилетала
к давившемуся кровью
Китсу)

так можно отпустить меня
не то утихнут все ночные штормы —

и как обломком с побережья стать?
для этого, увы, нужна мечта и устремленность

обломок — это, между прочим, статус
а не какая-нибудь грязь

поэтому меня заждался мой корабль
и в миг, когда я от кормы

навеки отвалюсь,

я передам привет, я обещаю,
и мудрецу о вас скажу,
клянусь.


не-врастения

я не писатель, я придуриваюсь

списанная за ненадобностью
я остаюсь жилкой в голубином крыле

изодранной надписью
«Не прислоняться»
в закатном огне

маленьким свинченным
проволочным цветком в щèли

я близкий каждой из твоих личностей
тюремный священник

твоя рука галапагосского мрамора
способна прожечь листы

нет ничего прекраснее
я мало лукавила
и много видела красоты

поэтому можно верить,
как ветер к дождю — с юга

я ласковый шизофреник,
потерявший сочиненного друга

мерзкое деревце,
прорастающее через сток

гениальная ересь,
которую пишут в стол

видно, кроваво бессилье
и грошовый выдался май

я хотела спасти от могилы
не позволить сойти с ума

правда ли, кварцевым страхом
не покроешься? — спросят вкрадчиво

нет
меренговый свет на щеках
и мне правда достаточно

лучше сверкнуть на твоей оправе
чем целый закат Бродвея

я ветер на перевале

не-писатель
не-поэт
не-врастеник


Корсика

Я услышала это где-то на Корсике,
стоя с охапкой тамариска в руках,
обожженных солнцем

Весь берег был в спелых персиках,
И море в дрейфующих рыбаках
терялось за спинами горцев,

Пришедших давить виноград

Или же нет? —

Я слышала это на Родосе,
У терракотового забора
встретив бродячего музыканта

Его соленые волосы —
целая полночь Эгейского моря
В седеющих завитках

В конце концов, это могло быть
даже в Ретимно,
белом и непролазном

где я полночи ждала автобуса
где угощали прокисшим вином

И продавали книги про коммунизм
около лайнера
С тремя палубами и джазом


***
Но имеет ли смысл помнить о том, где? —
Неоспоримо важнее, кто.

В этом трагедия человека
груз четырех стен
огонь последних листов

(Все-таки это было на Корсике—
столь прекрасной легенды
не мог бы создать материк;

Мне поведал её
надтреснутым голосом
чуть живой корсиканец-старик —

Впрочем, из островов
это мог бы быть равно и Родос

И Сиракузы
в арочной пыли
И Ираклион, где ослики в мыле
Наступают на древние кости

Но ужасный французский
Мне неизменно помнится
И оттого

пусть будет Корсика.


***
Закатные хризолиты
на побережье
С жарой оседали

И водоросли,
Хрустящие солью между
слоистых камней,
оплетали мои сандалии

Появился он неожиданно —
так сардинку
можно спутать с летучей рыбой,
если они вдалеке

Он сел около моей тени
И острой косточкой финика
Принялся рисовать
женщину на песке

У женщины был виноград
в огромном кривом кувшине,
Но всё это смыла вода,
И мы смеялись без всякой причины,

И потом он мне все рассказал.

Женщина —
дочь непокорного моря
С тонким, пронзительным именем,
похожим на стон, когда выжимаешь оливки

С изгибом неуловимого тела, плавным
И гордым
Глазами морского дыма
и крика

Однажды она ступила на землю
И в любопытстве
садами и травами
Вышла к пяти горам

Где,
В бесстыдстве
таившая красоту,

В сиреневом винограднике
полулежала смертная,

и листы на бесцветных жгутиках
ласкались к её ногам

Богиня не знала смертных
и склонилась взглянуть в лицо

Но та, пробуждённая ветром
и сладкой слетевшей пыльцой
С самых нежных плеч виноградника,

Принялась угощать свою гостью вином
Из самых своих ладоней,
Что были мучительно гладкими

(Почти как мой тамариск)

Вместе
дожидались они
звездопада,
и затем лучей и восход,
которые с моря лились
 
Но богиня вспомнила родину,
прокляла виноград и песок,
И к волнам отдаленным бросилась,
Но был виноградник высок,
Все любимые взморья далеки
И скалист бездорожный спуск,
Тяжелы опьяненные ноги,
И решила она: Разобьюсь

И с самых высоких пальцев
Корсиканских железных гор
Она кинулась, и хрустальной
На солнце сверкнула рекой

И спустилась к юному берегу
В этот томящий полдень
Воды серебряно-серой
Из горных потоков Голо

Набрать для корней виноградника
В пыльце засыпавшая дева.

***

— Вроде бы стало прохладнее…
 
Солнце и правда тускнело.

Простившись со стариком,
Я смахнула с сандалий водоросли
И, единым вскочив рывком,

ушла.

Я всё же была на Корсике —
Ведь в горах шумела река,
И в искрах её расплёскан
Был рыжий морской закат.

 




     print open_in_new     

b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h







πτ 18+
(ɔ) 1999–2024 Полутона

              


Поддержать проект:
Юmoney | Тбанк