СООБЩЕСТВО

СПИСОК АВТОРОВ

Борис Херсонский

ОДЫ АЛЕКСАНДРУ

09-11-2017







Ода памятнику

1
Пытливый Бог, из облака следящий,
к примеру, за подсчетом голосов
на местных выборах, за точностью часов
на мэрии, как видно спрятал в ящик
наш разум и задвинул на засов -
подалее от ангелов парящих.

В коробке косной, костной, черепной
мысль взаперти как за глухой стеной.

2
Вот вековой платан широколистый
(о чае скажут крупнолистовой)
шумит над непокрытой головой
поэта, и узор волос волнистый...
Но бронзовый почетный постовой
в молчанье напрягает лоб бугристый.

В четыре струйки из нелепых рыб
течет вода. Поэт давно погиб

3
Невольник смерти - в смерти нет свободы.
Невольник чести - в школе наизусть.
Слуга императрицы - ну и пусть!
Слуга породы или царь природы
навек застыл, изображая грусть,
пожил бы с нами здесь в лихие годы!

Плевок в ответ, улыбка и кивок:
лакей с мундира уберет плевок

4
Мы все его лакеи - суть лакея
очистить обувь на его ногах,
начистить рожи на его врагах,
со щеткою сгибаться не умея...
Темнеет рано, Барин весь в долгах,
а нам, рабам, положена ливрея,

случайный золотой из барских рук
и обращенье: Услужи-ка, друг!


Смех поэта

Новый город у моря. Ришелье, поборовшись с чумой,
отпраздновал Реставрацию и убрался к себе домой,
оставив согражданам статую на пьедестале
с фаллическим свитком, веночком на голове,
французским титулом и, если верить молве,
с тех времен и доныне жители лучше не стали.

В бухте говор разноязыкий, высокие мачты торчат,
свежие устерсы в бочках на вкус горчат.
Юный Пушкин у страшного грека сидит на коленях.
Оба смуглы. Прекрасная пара. Единство народов и рас.
И страшный грек в ушко эфиопу шепчет рассказ
о Черном море и о своих чудовищных преступленьях.

Юный Пушкин хохочет, смешлив, но смышлен человек.
К тому же известно, что там, где проходит грек,
двум евреям нечего делать. Евреи считают иначе.
Но вот, от этого города вдалеке
в пространстве и времени, с кочергою в руке
я сижу у камина на старой продрогшей даче.

Огонь на поленьях пляшет, и старый винил скрипит,
коты поглощают корм - такой себе общепит,
на улице гололед, потеплеет, так будет слякоть.
А Пушкин хохочет, но этого времени не вернуть,
да и мне остается времени - пластинку перевернуть,
себя пожалеть и мертвых друзей оплакать.

А юный Пушкин хохочет и грек обнимает его,
содомский грех - но история не говорит ничего,
жена генерал-губернатора уверенно входит в легенду
в бальном платье с вырезом до самых сосков,
грозящих на волю вырваться из корсетных тисков,
но все мертвы, и легенда сдана в аренду.

Мне нечего делать - ну разве гулять поутру.
Обледеневшие ветви шелестят на ветру.
Гудят провода. Проносятся автомобили
по Фонтанской дороге, грохочет на стыках трамвай,
остановись, человек, ладони дыханием согревай,
вспоминай все, что мы с тобою когда-то любили.



Ода Александру

1
герой учебников начало с букваря
зенит поэзии российской и заря
и что еще онегин наш приятель
письмо татьяны вольность и дуэль
привет поэт интимных мест искатель
прицелясь метко поражает цель

2
не отличишь ни ямба от хорея
ни мавра от еврея музу грея
в объятьях жарких пробуждая страсть
в античном изваянии недвижном
то понося то восхваляя власть
высоким штилем и словцом облыжным

3
пора пора в мундире на балы
узорные натертые полы
поэта превращают в антипода
в бессмысленный подвижный сталактит
что ж такова пещерная порода
мы не осудим если Бог простит

4
кристальный афеизм и святотатство
затем свободу равенство и братство
и к слову блядство слезы нежных дев
и юных жен и сладкое безделье
обманутых мужей нелепый гнев
пылай камин в его убогой келье

5
и ты вино осенней стужи друг
и вы враги что брали на испуг
бессмертный гений явно не в награду
ниспосланный за каждодневный труд
за жизнь в которой складу нет и ладу
за смысл во глубине сибирских руд

6
ты медный пешеход веселый идол
в гаданиях и битвах жребий выпал
два века согласись немалый срок
и девочка стоит на табурете
читая лукоморье и пророк
в пустыне мрачной помнит о поэте

Гавань

Полная гавань парусников. Полные трюмы
морской и заморской еды. В бочках живые
устрицы. Апельсины навалены грудой.

Желудки полны надежды. Вялые лица угрюмы.
Души изранены. Раны по преимуществу ножевые.
Рестораторы похваляются белоснежной посудой.

Город славится контрабандой и свободной торговлей.
Толпа - пестротой и жестами. Небо - красивым закатом.
Дворцы - колоннами, храм - золоченой кровлей.
Слепой - бамбуковой тростью. Глухой - слуховым аппаратом.

Медный рожок, приставляемый к слуховому проходу.
Звук, сужаясь движется по спирали.
Разноликие существа населяют морскую воду.
Больше бы пресной - в ней бы бабы белье стирали.

Больше бы чистая, ее бы по городу развозили,
заезжали бы во дворы, заливали воду в цистерны.
Но вода морская и грязная. Пьют заморскую или
местное пиво с легким привкусом скверны.

Еще одна ода Александру

1.

о ты святой одесский местночтимый
чья ссылка освятила пыль и грязь
арап темнейший и светлейший князь
вернее граф и шум непроходимый
в порту и гавань парусов полна
и в берег бьет летейская волна

2
возможно ты стоял на берегу
таинственном как на плохой картине
в музее на софиевской и ныне
смиренно я предположить могу
твой след не стерся на песке прибрежном
во славу изыскателям прилежным

3

так мы отыщем стену развалюхи
к которой ты в ночи пускал струю
и мнится там и я теперь стою
и город смотрит взглядом нервной шлюхи
на нашу жизнь правитель-сутенер
глядит не обижают ли сестер

4.

когда б частицу в город принести
твоих мощей и немощей нетленных
одесских строф твоих монет разменных
в путеводителе как мотылек в горсти
не вылетит не приложив усилья
не обесцветив радужные крылья

5

так уж случилось проходя по парку
куда бы я ни глянул всюду ты
бокал сжимают смуглые персты
и радостно заезжему припарку
увидеть белозубый твой оскал
так обретаешь то, что ты искал

6

привет тебе одесский сувенир
чеканка или гипс иль белый пластик
о время как безжалостен твой ластик
на все один ответ так создан мир
он как ребенок ковыряет ранку
и майку надевает наизнанку



Вторая ода памятнику

1.

Над гаванью морской, средь суеты мирской
стоишь спиною к Думе Городской
под сенью неизменного платана.
И бронзовых не прерывает дум
ни детский плач, ни взрослый гам и шум.
Ни Гурвица тебе, ни Боделана,
ни Саакашвили. что сошел на нас
лавиною с вершин твоих, Кавказ!.

2.

Веселый ссыльный стих! Когда бы был в живых
не видевший бетонных мостовых
поэт курчавый, устриц поглощавший
в покуда не разросшемся порту,
живая плоть легко скользит во рту.
Вокруг народ глазеет отощавший,
на пир дворянский зло взирает он
поскольку сам - как выжатый лимон.

3.

Девичий ряд колонн. Гермес - не Аполлон,
не лиру - кошелек в руке сжимает он.
Церера рядом с рогом изобилья.
оттуда фрукты-овощи-зерно
как в гастрономе. на витрине, но
не требует ни денег, ни усилья.
В порту давно не видно кораблей.
И морвокзал стоит, как мавзолей.

4.

Эпохи шелуха - подальше от греха.
Тяжка десница русского стиха,
особо в дни, когда ликует проза,
неся тяжелых текстов чемодан,
битком набитый сленгом дальних стран,
Здесь памятником быть - смешная поза:
без рук, без ног, на пьедестале бюст -
и слово-птичка не слетает с уст.

5.

Скажи мне, милый друг, кого сошлют на юг,
где море, девы, как цветущий луг,
где губернатор милостив, и важен,
весь в боевых наградах, и жена
огромным декольте обнажена
до персей, и очей прекрасных влажен
проникновенный и лукавый взгляд?
Смущаясь, отвечаешь невпопад.

6.

Наследник злых пустынь, немного поостынь.
Ура! Церковный хор поет: "Аминь!"
Смеется над "сегодня" день вчерашний.
О Пушкин рядом с пушкою! Арап
хоть черен, все же лучше чем сатрап,
хоть бронзовый, огромный, но не страшный.
Прости, коли топчу на мостовой,
твой след, твой стих, твой оттиск теневой.

***
для русского мира он слишком смугл и кудряв
похотлив не в меру плюс заядлый игрок
и если бы слог его был тяжел и коряв
что бы в мрачной пустыне делал пророк
о чем бы фауст с мефистофелем толковал
все утопить сейчас и нищий сын богача
отец вы лжете онегин не спешил бы на бал
палач не глядел бы на пугача а пугач на палача
он смеется над нами лучше арап чем сатрап
соловей разбойник даст жару богатырю

капитан в камзоле ступает гордо на трап
неся под мышкою арапчонка в подарок царю
 

Еще одна ода Александру

1.
Размноженный разложенный на полках.
Оболганный в несчетных кривотолках.
отлитый в гипсе или в чугуне,
ты ходишь по распавшейся стране,
земле, что вся в обломках и осколках,
где мы живем и спим, как на иголках,
грызем себя, ну, и грозим вовне.
2.
Кудрявый отпрыск, смуглый, беспородный,
прикрывшийся фамилией, угодной
двору, народу, с корнем вглубь веков,
в стихах силен, а в картах бестолков,
хотя азартен, и в одежде модной,
в жару любви и похоти голодной,
нет- нет да забежишь в чужой альков.
3.
Дерзай! Стихов без блуда не бывает.
Нас с головою муза укрывает,
и стих срамной влагает нам уста,
как что иное - в прочие места.
Как снег весною, сердце девы тает.
Кто упустил -тот позже наверстает,
покроют строки белизну листа.

4.
У кромки моря, где шалил ты ссыльным,
как ныне бы сказали - парнем стильным,
у моря, где несмелая волна,
под небом, где дебелая луна,
мой город, тот, что был когда-то пыльным,
веселым, молодым, любвеобильным,
грешил как ты - и заплатил сполна.

5.

Нет, не у Черной речки в снежном поле,
ты был убит в одесской средней школе,
в учебнике, что нас сбивал с пути,
в социализме - мать его я..и!
Итак, я Вам пишу - чего же боле,
дрожа от страха, скорчившись от боли,
на страже стоя, сидя взаперти.

6

Мы мыслили онегинской строфою,
мы шли вперед, прислушиваясь к вою
сирен пожарных и передовых,
к свисткам бухих советских постовых.
Прости меня, что ныне беспокою
твой мирный прах строкой едва живою,
израненной, оставшейся в живых.

Еще одна ода Александру

1.
Приятно, коль тебя сошлют на юг.
Нет ни сибирских руд, ни снежных вьюг,
ни сосен корабельных, обреченных
на скорую порубку, как ни грей,
не отогреешь, нет ни лагерей,
ни сталинских отменных упырей,
ни стражников тебе, ни заключенных,
ни вертухаев, ни пушных зверей.

2.
Но море, гавань, город молодой,
преодолевший трудности с водой,
пригодной для питья, здесь люди пили
вино, и на зубах избыток пыли
хрустел, что твой подсушенных хлебец.
По-итальянски говорил купец,
и корабли по бухте стадом плыли,
и люди их считали как овец.

3.
Наверное, ты знал - умрешь не весь.
Тут языков чудовищная смесь,
в которой слово русское не слышно,
но девы хороши, одеты пышно,
да здравствует достоинство и спесь!
Господь, что хлеб насущный дал нам днесь,
молитвы наши скудные услышь, но
не поскупись, побольше нам отвесь.

4.
Европа плюс. Античный ряд колонн.
На выцветший пустынный небосклон
взбирается рассвет. Щебечет птичка.
По спуску катит бричка-невеличка.
А в ней - поэт. Немного грустен он.
Грустить с утра - отрадная привычка.
Из ближней церкви - колокольный звон.
Где нет ключа - сгодится и отмычка.
Где благодати нет - рулит закон.

5.
Друзья мои! ужасен был Союз,
но он распался. Хор наемных муз
умолк, не слышно также Аполлона.
Стоит платан и ласковая крона
щекочет темя плотною листвой,
но не смеется бюст курчавый твой.
И голубь, пролетев над головой,
известкой кудри метит благосклонно.
 

blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah





πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney