РАБОЧИЙ СТОЛ
СПИСОК АВТОРОВВиктор Качалин
МОСТ
23-06-2015 : редактор - Василий Бородин
***
Решена квадратура круга восьмигранниками Джвари, Равенны,
а скорей всего – музыкантами, танцующими в молчании сосен,
лилий, вырезанных огнём тюльпанов и камнеломок -
от ликующих криков тихо скала съезжает, а тонкие корни не рвутся,
круг то рассияется розой, то до узкого горла сомкнётся,
ты в середине - и на всех манускриптах выскоблено твое лицо
***
Капли на твоем лице
сливаются, как деревья,
я смотрю на них, словно слепой на цветы,
распускающиеся одновременно
под холодным дождем –
каштаны, сирень, черемуха,
ирисы и пионы
оттаивают под снегом
облетающих междуречий и вишен,
тело твоё как храм,
запечатленный в субботу
пьяным фотографом-ливнем.
Кто здесь земля? Кто небо?
Четверть секунды и вспышка,
в аквариуме астронотус
стемнел, и покрылись звёздами
губы и плавники
КАЗАНСКИЙ
Где вокзал, как пулемётное гнездо, тачаночья речь,
или детская погремушка,
или приют для умирающих старцев из средней азии,
или теплый туман и запах тормозных колодок и шпал,
или бисер, раскатывающийся под ногами - кто его подберёт?
Кто куда, у каждого свой состав, на живую нитку
наскоро сшитые сны пространства,
долго прощались, еще дольше ждали отбытия, заскучали,
и когда путешествие стало явью и началось –
выпили, проглотили и замолчали.
+++
Головой Орфея играют феи
ипокриты у Иппокрены пьют вино и откалывают камушки на память
в Дельфах прорицают тьма и ветер
и лепнина львиная падает на голову прохожим
среди июньского дня от Москвы только гул и полная тишина
разливаются шаг за шагом
+++
Вертись, гончар, над вещим кругом –
день станет правнуком и другом
древней ночей, вернее рук,
и, сколько ни лепи из глины,
её раскрас – наполовину
огонь и лёд,
размешанные без усилья,
но громыхнёт -
и отдых твой вдруг станет пылью,
и дождь её прибьёт.
Вернись, твой искус комариный
таит слепней – и кровь малиной
бьёт по плечам и по спине,
да, ты исхлёстан, счастлив, выпит,
трубишь в кувшин страшнее выпи,
а взгляд – в меня:
не страшно ль мне?
Не страшно. Крылышки тугие,
в ногах трещотки – и ни зги я
не выплесну;
глаза как мир,
не камера-обскура,
вот смоешь пир,
и соскочу к тебе с лица
в ладони, в звон венца.
+++
А вот и ливень,
что размачивает корки хлеба
в земли засохших дёснах,
и тогда моим оружием стали камни,
покрытые оранжевым, лиловым лишайником,
купальщики неба.
Расслаивались тучи и несгораемые битвы,
облезли зеркала – остались острова
и чистые проливы между ними.
+++
Какое вам отдать из вознесений?
Где горы вскачь, апостолы присели
В экстазе от раздвинувшихся сфер?
Где плавно переходит в мире мер
Из видимого в вечность колесница,
И в ней – один, кто может не присниться?
Его стопами небо и земля
Помирятся на миг – как ты и я,
И пламя куполами зарастает.
Нельзя бросать всё то, что нас бросает
Друг к другу – и оттуда ввысь и вдаль,
Где чистые растают города.
И солнце парит всласть перед грозой,
и лестница наверх всё круче,
улов чудесный вышел прочь
сквозь забелённый купол;
ни чувств, ни мыслей – только крылья
от песнопений прорастают
сквозь позвоночник, плечи
как будто обуяли холодом,
гром сдвинет город троестрочьем,
а тебя не лечат ни сказки, ни фантазии,
ни притчи, вдетые кольцом в пятак свиньи,
ни разноцветное вино тюльпанов,
один трамвай за Яузу ответчик.
Так жутко-радостна жара,
с сиреневого костра
струится дым,
и отдыхают львы
на небе, среди каменной травы,
для них далёкий дождь и радуг жженье
не означают пораженья.
Стрижиной стаей, что иконы лучше,
расчерченная туча,
и запах выпитых войной
акаций, хвой,
подводят мир к таинственному мигу,
когда уронит ангел книгу
на землю.
Как я люблю тебя, гроза,
особенно, когда заходишь
ты ночью в детские глаза.
БЛИЗНЕЦЫ
нас кормит лес саранкой - спозаранок
прохладные огни вокруг костра,
не видящие ни тьмы, ни света
мы – верви, мы раздавленные черви,
которые пытаются ползти
по краю солнца, львиной пасти.
+++
Завеса из людей и повестей,
из провисающего царства тЕней,
из переносов крепостей,
и прахов, и растений,
любимое игралище повес.
Но неприступен лес
в своей прозрачности зеленорукой,
и в лапах елей, и в стоянье буков
средь солнечной марЫ,
где нет травы и птиц,
закрученных в колосья;
и, сколько ни трепи волосья –
так коротки они, хоть в небо головой
и – в сон с самим собой, как в море.
Бог отдыхает, словно горе
вошло в привычку,
И вертит троеплётную косичку
далёкий гром, живучий палиндром,
пока музЫкой не грянут в сердце оси,
твои созвездия набросив внакрой и встык
среди ресниц антиматерии густых.
+++
Проведи, Михаил, по яругам, затем по притворам
золотого моста – хоть и каменный он, плотяной,
словно сердце, которое корни пустило и крылья.
Мтквари течет не спеша, дрожит раскаленный воздух,
а ты отбываешь на запад, на запад солнца,
две половинки смоковницы друг о друга
я натираю, теряя молнию. И молоком залит подоконник.
Май-июнь 2015
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah
πτ
18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона
(ↄ) 1999–2024 Полутона
Поддержать проект
Юmoney