РАБОЧИЙ СТОЛ
СПИСОК АВТОРОВСтанислав Курашев
"ЛЕТИЦИЯ СОНТВААЛЬТ" И ДРУГИЕ РАССКАЗЫ
17-07-2005 : редактор - Владислав Поляковский
СОДЕРЖАНИЕ
1.Из дневника Зигфрида К
2.Дракула
3.Эвридика из магазина "Пиво Сибири"
4.Обрывки писем про Белку
5.Записки,оставленные в дверях
6.Сэнсэй
7.Свердловское метро
8.Дядя Ваня
9.Бастинда
ИЗ ДНЕВНИКА ЗИГФРИДА К.
29 мая 1941 г.
Зимний шелест плащей в коридорах нашей рейхсканцелярии давно уже обратился иными летними звуками. Когда становится особенно душно, в коридорах и кабинетах открывают большие, высокие окна и становятся слышны звуки улицы, нестройный уличный звукоряд.
Я шёл по коридору и отчего-то жалел, что сейчас не декабрь. В декабре мне, войдя в свой кабинет, пришлось бы зажечь верхний свет, за шторами начинался бы медленный, тусклый рассвет, через час я бы отдёрнул их, и было бы уже совсем светло, потом мы бы с Герхардом выпили кофе, обмениваясь равнодушными фразами или же просто в молчании, как два человека, всю ночь игравших в карты и взявших утром небольшой перерыв.
Когда я вошёл в приёмную, там на старом чёрном диване уже сидел посетитель. За столом, в углу, прислонившись к стене, сидел Герхард. Автомат был небрежно брошен на стол.
Хайль Гитлер, - сказал я.
Герхард издал неопределённый звук, означающий,что он слышал моё приветствие. Посетитель, - грустный, маленький старичок, - почтительно ответил - доброе утро, господин.
В руках у него была большая, коричневая тетрадь, на обложке которой белел аккуратный прямоугольник с каллиграфической надписью старым готическим шрифтом - "Ещё несколько замечаний к вопросу о знаках препинания"...
Я прошёл в кабинет, раздвинул шторы и несколько секунд смотрел на улицу.
Герхард впустил посетителя, когда я уже сидел за столом, с незажённой сигаретой в руке.
Герхард - редкая мразь и скотина, но мне почему-то с ним удивительно спокойно.
Сначала он зашёл один, - это наверное будет надолго, со стариком, - сказал он, - я схожу пока позавтракаю, ладно?
Сделай такое одолжение, - вяло ответил я.
- Тебе взять что-нибудь?
- Нет,спасибо.
Он вышел, зашёл старичок. Я жестом пригласил его садиться. Он сел в кресло и заговорил гладкими, круглыми фразами, торопливо перелистывая тетрадные листы.
Я молча курил, стараясь выдыхать дым в сторону от него.
Это кажется называется нирваной(?), медитацией(?) - такая вот способность очень долго, бессмысленно смотреть в одну точку, не думая совершенно ни о чём.
Старик, вначале робевший, вскоре заговорил очень уверенно - недосказанность многоточий...пустые лакуны тире...равнодушные запятые Гёте...измученные вопросительные знаки Гёльдерлина...и так далее и так далее.
Наконец он выдохся, вытащил из кармана пиджака измятую пачку сигарет, закурил и по комнате поплыл какой-то странный, выцветший запах, словно бы эта пачка несколько лет пролежала у него в кухонном шкафу.
Я пододвинул к нему пепельницу, сделанную в виде кошки, свернувшейся клубком.
Ну хорошо, - сказал я, - вы абсолютно во всём правы, я бы тоже никогда не одолжил денег человеку, предпочитающего многоточия - точкам, но допустим такой пример - две рукописи, написаные, скажем А и Б, и в рукописях встречаются следующие обороты:
рукопись А рукопись Б
радостно воскликнула она безрадостно ответил он
сияющее солнце чёрная луна
возведение монументов падение башен
Кто по вашему из них близок нашему третьему рейху, а кто может быть даже отдалён от него, может быть, даже представляет для него угрозу,латентную угрозу? - добавил я с нажимом. Я был уверен, что старику это слово понравится.
Ну очевидно ближе А, - осторожно ответил старый филолог.
А если продлить цитаты - "Мы все сегодня умрём! - радостно воскликнула она." и "Да, но мы должны продолжать жить, - безрадостно ответил он."
Это уже софистика, - поморщился старик.
- Но вы же утверждаете, что ваш новый метод графологической экспертизы позволяет абсолютно точно выявить наших врагов и наших друзей.
- Простите,молодой человек, но вы, очевидно, невнимательно меня слушали, я не говорил, что мне для этого достаточно пары фраз, дайте мне более-менее обьёмный материал.
Замечательно, - сказал я, - я вам дам сейчас одну рукопись, вы её дома прочтёте, изучите и напишите мне свой вердикт.
Я порылся в верхнем ящике стола и нашёл старую тетрадь, которую мне когда-то принёс один исследователь творчества душевнобольных, для чего, я, честно говоря, уже забыл.
Рукопись, называющаяся "Классификация Любовь Д", была совершенно безумной интерпретацией, кажется "Тристана и Изольды".
Я взглянул на начало - "Любовь моя, я нашла кристаллическую поэму на внутренней стороне кратера Тихо Браге, в северо-северо-восточном углу.Там было написано, что я теперь буду жить вечно...", потом оторвал первую страницу, на которой было резюме исследователя - шизофрения 15-летней девочки...ужасное детство в Лейпциге...забавный случай... и отдал её старику.
Я написал ему расписку о выдаче матреиалов на руки, он поставил свою подпись, изящную и сложную.
Потом он расписался в Книге Регистрации Посетителей - полное имя, адрес, род занятий и т.п.
В графе "Темы и предложения" я написал - "К вопросу о знаках препианния".
Он ушёл.
В приёмной, к счастью, никого больше не было.
Я знал, что старик, вернувшись домой, будет увлечённо читать бред 15-летней девочки, ежеминутно делая пометки, жадно считать точки и запятые, и даже позавидовал ему.
Я налил воды из графина в стакан, чтобы полить представителей кабинетной флоры (ах, благозвучный немецкий язык!). В моём кабинете таких представителей трое. Это цикломена, драцена и фикус. Растут они плохо, в комнате, в которой слишком мало солнца, слишком много табачного дыма, в атмосфере постоянного безумия, которым так или иначе заражены все мои посетители.
Ещё я всё время забываю кому из них нужно больше воды - драцене или же фикусу. Я знаю, что какое-то одно из них нужно поливать очень редко, но - какое?
Цикломена выпустила семь бледных цветков, но выглядела предельно больной, словно бы это действие - раскрытие бутонов - измучило её до предела.
Закончив с этим, я начал писать ежедневный отчёт, от скуки и неудовольствия корча сам себе гримасы.
Подробно описав все методы старичка, преследовавшие святую цель - проверку лояльности, и закончив словами - "проходит экспериментальное потверждение", я закурил сигарету, довольный хотя бы одним сделанным делом.
Я знал, что Эрика Гьелаанд, моя начальница, которую я никогда в жизини не видел, старичка и все его методы, скорее всего забракует, но это было уже не моё дело.
Моё дело - прокукарекать, а там пусть хоть и рассветает.
Вернулся Герхард, и мы сели играть в шахматы, хоть это и было официально запрещено в рабочее время.
На вопрос Герхарда о старике я предельно кратко пересказал содержание "Робинзона Крузо", заменив главного героя - стариком.
Ну ни хрена себе, - сказал Герхард (он никогда не читает книг), - да...душевный старичок...
Душевный, - согласился я.
В шахматы Герхард играет плохо и медленно и всякий раз проигрывает. Особенно его раздражает то, что белыми я почти всегда избираю дебют Рети, - дебют очень тихий, спокойный, подчёркнуто спокойный, в котором белые довольно долгое время занимаются своими делами, почти не обращая внимания на чёрных.
Он называет этот дебют - жидовским, может быть от того, что Рети был - чех, хотя откуда он об этом знает...
По его разумению, настоящий ариец не имеет права проигрывать человеку, начинающему игру таким образом, и из-за этого его игра всегда напоена глупой нервозностью, и все его лихорадочные надвижения пешек, истерические жертвы только ускоряют его неизбежный проигрыш.
Я сыграл Кf3, он ответил - c5, я продолжил - c4, и Герхард, как обычно, погрузился в тяжёлые и бесплодные раздумья.
Думаю если б я сказал ему, что я - на самом деле - английский резидент, а все мои посетители - тайные агенты, он бы не удивился. В этом, по крайней мере, было бы больше смысла чем в нашей работе.
Я почему-то уверен, что Эрике около тридцати, и что наш отдел - нелепая прихоть начальства - это только что-то побочное для неё, и - несомненно ужасно её раздражающее.
Когда я вчера описывал женщину средних лет с проектом разрушения Луны, чтобы приливы, освободившиеся от её власти, затопили бы полностью Британскую империю, я так ясно представил как она сидит в каком-нибудь кабинете, может быть даже на одном со мной этаже и читает весь этот бред.
Уже поздний вечер, болит голова, локоть левой руки, упёршийся в стол, пальцы в волосах, туфли наверняка сняты, и она, конечно же, курит, с кривой улыбкой читая мой отчёт.
Безумие, наверное, заразная вещь.
Вот уже несколько дней я думаю об этом с тупым, грустным упорством.
Вчера мне даже приснились её туфли под столом - одна, стоящая прямо и другая, лежащая на боку. А хозяйка, позабывшая выбросить пепельницу полную окурков, потирает рукой висок, измученный застарелым запахом табака.
В этой партии Герхард решил обойтись без рокировки, укрыв своего короля на f8, жить ему там оставалось недолго...
Да нет, конечно же всё это не так, ей, наверное под пятьдесят, давно замужем, и она закрашивает седые волосы - чёрным цветом.
Если бы её звали - Брунгильдой.
30 мая 1941 г.
Вчера у меня, кажется, было несколько нервическое настроение. В таком настроении пишешь всякий сантиментальнеый бред.
Как пишут эти русские скоты в своих летописях - у кого отец - боярин, а у кого и завтрак из соломы сварен, кому - в Новом городе постель пуховая, а кому на грудь каблуком кованым, кому - в Путивле все девы ласковы, а кто - в пути по лбу вязкому...
В смысле - что кто-то умирает на передовой от горячих, отвратительных ран в живот, а кто-то сходит с ума в кабинетных стенах цвета светло-коричневой крови.
Вчерашний вечер закончился тем, что мы с Герхардом просидели до часу ночи в одном небольшом баре, неподалёку от Унтер-дер-Линден.
Я - в состоянии какой-то болезненной неудовлетворённости, и Герхард - который всегда абсолютно всем доволен.
Он пил кёльнское пиво, я - каберне.
В баре, кроме нас, сидело две подвыпившие компании, они сидели, сдвинув столы, громко смеясь и так же громко разговаривая, и время от времени пели старые народные песни, на удивление хорошо и слаженно, без обычного пьяного надрыва.
За нашим столом было не так весело.
После разговоров о превратностях климата и наших делах в Атлантике почему-то заговорили о том, что будет после победы.
Герхард, оказывается, всё уже давно решил - он вернётся домой, в Вестфалию, заведёт себе хозяйство, женится, и так далее и тому подобное.
На вопрос Герхарда - где я собираюсь жить после войны? - я, уже довольно пьяный, ответил - в кратере Тихо Браге...
Это где? - спросил Герхард.
- В Египте...Египет же ведь тоже будет нашим...буду жить где-нибудь в Луксоре, в гробницах, Герхард, так много места.
Стану каким-нибудь гидом, буду водить группы каких-нибудь японских туристов, продавать фотографии Тутанхамона по пять рейхсмарок за штуку.
И всё будет очень хорошо.
Герхард, хоть и младше меня на три года, но считает себя гораздо старше, разумнее и практичнее нежели я и из-за этого относится ко мне с каким-то покровительственно-снисходительным чувством.
Какой-то ты странный в последнее время,Зигфрид, - сказал он.
Разве? - ответил я.
Слава богу, у меня хватило ума умолчать об Эрике. Он бы засмеялся мне прямо в лицо или же сказал бы какую-нибудь мерзость в оболочке практического совета.
Я вернулся домой совсем поздно.
Всю дорогу передо мной висела яркая полная луна. Я шёл домой и не отрываясь смотрел на неё.
Мне казалось что там - движение(?), пожары(?), взрывы(?).
На луне тоже идёт - война?
31 мая 1941 г.
Вчера была - суббота, сегодня - воскресенье.
Я полгода вообще не вёл дневник, совсем забросил, но с начала мая пишу регулярно, каждый день. Что означает эта метаморфоза - я не знаю.
Проснулся(очнулся) сегодня в одиннадцать утра, в своей комннате, которую я снимаю в квартире одной старой женщины, по имени Гретхен Норель.
Улица была заполнена солнечным светом, я долго смотрел в окно, с наслаждением куря первую утреннюю сигарету.
Дочь хозяйки, Элльжебетта, в гостиной разучивала на фортепиано первую часть 21 сонаты Бетховена, так называемую "Аврору". Очень сложная и нервная музыка.
Иногда у ней получалось удивительно хорошо, но потом, словно пугаясь этого, она резко обрывала игру, некоторое время осторожно и неуверенно касалась клавиш, и потом - я словно бы слышал как она вздыхает - снова пыталась вернуться к однажды найденному ритму.
И - странно - эта больная, исковерканная музыка, казалась мне удивительно светлой и солнечной. Есть чувство,его трудно обьяснить словами на пространстве клеток тетради. Есть люди живущие, то есть чувствующие не то чтобы ровно, а в ограниченном диапазоне чувств, впрочем им это неведомо. Я, вероятно, отношусь к другой категории homo sapiens, мои чувства тоже, зачастую, посередине шкалы, но бывают периоды неизьяснимой тоски и периоды такого же малопонятного счастья.
Элльжебетта - по примеру всех берлинских модниц - носит серьги с изящной, золотой свастикой, которые ей очень идут. Вчера за ужином она спросила меня - будут ли после победы такие магазины, в которых можно будет купить рабов?Она, конечно, шутила, чтобы позлить Гретхен.
Я ответил, сохраняя совершенную серьёзность, что, возможно уже в следующем году такие магазины будут открыты в Берлине, в них будут разные отделы - польские, французские, чешские, хорватские и т.д. рабы.
- Какого бы вы купили, фрау Элльжебетта?
Я бы, - она улыбнулась - если бы конечно хватило бы денег, купила бы такого, который был бы похож на вас.
Я как-то опешил от подобного заявления и спросил - отчего-же?
Она не выдержала и засмеялась.
Странно, что она так сказала. Я не очень способен к служению кому-либо, но - вполне возможно - я бы мог стать чьим-либо рабом.
Это очень может быть.
(вечер)
Доктора Шт. я увидел сидящим на одной из скамеек в конце Моцартштрассе, точнее он заметил меня первым.
Зигфрид! - воскликнул он,- Рад вас видеть! Садитесь рядом.
Я сел подле него. Вечер был замечательный, тёплый и очень спокойный, словно сонет, написанный только что родившейся душой.
Доктор был в каком-то старомодном синем плаще времён первой мировой, не совсем уместном в такую погоду, в руках у него был "Народный наблюдатель", который я уже читал сегодня за обедом.
Доктор Шт. своего рода поэт зла, поэт весьма остроумный, может быть, - легкоранимый, и в то же время совершенно противоположный любому оттенку слова "гуманизм".
Вы больны? - спросил он меня, - У вас нерв дёргается на левой щеке.
Я знаю, - с неудовольствием ответил я, - Может быть. Я не люблю ходить по врачам.
Это зря, зря, - тут же откликнулся он, впрочем без особого интереса, - болезнь, причиняющая сильные страдания вполне может быть легко излечима.
Ну что пишут сегодня немецкие умы? - спросил я чтобы переменить тему.
О, сегодня есть замечательная статья, злободневная, - хмыкнул доктор, - на злобу - дня...один современный Коперник описывает то, что будет, когда Солнце обратится Сверхновой звездой - ужасная гибель человечества (если конечно таковое ещё будет через восемь миллиардов лет) от жёсткого излучения и тысячеградусной температуры, и потом, когда всё уже будет кончено, над мёртвой планетой, на которой мы сейчас с вами, Зигфрид ,обитаем, ещё пятьсот лет будет идти непрерывный радиоактивный дождь.
Красиво, да? Поэзия...
Подобной статьи, конечно, не было в сегодняшней газете, но мне было лень что-либо говорить.
Ну как ваши психи? - спросил он.
Да ничего, нормально, спасибо, - ответил я, с закрытыми глазами, поверхность век была залита каким-то мутным красным светом.
Мне вдруг ужасно захотелось спать, уснуть прямо здесь на скамейке.
Я недавно перечитывал "Машину времени", - вдруг сказал доктор Шт., - первую книгу о путешествиях через время, и - может быть - лучшую из книг подобного рода.
Это Херберта Уэлсса? - спросил я, - Да, помню, я читал в детстве, если б я был элоем, то вы бы - очевидно - морлоком...
Или - наоборот, - сказал доктор.
Да, или наоборот, - согласился я, - знаете, у меня иногда бывает желание написать на вас донос (я хорошо знаю как пишутся подобные вещи), вторым свидетелям я бы сделал Герхарда, опустил бы этот донос в один коричневый ящик в вестибюле нашей рейхсканцелярии, и уже на следующий день вы бы сидели в подвале гестапо и знакомились бы с методами второй степени устрашения...
Ах, как страшно, - сказал доктор, ничуть не испугавшись - я ведь вас успел изучить, Зигфрид, вы не сделаете этого и только оттого, что вам это будет неинтересно делать, скучно делать, думаете я вас не знаю?, вы из тех людей, кого интересует только безнадежная любовь, без - надежды, а, если разлука, то разлука - насовсем, вокруг столько женщин, а вы влюблены в какую-нибудь, которая родится только через сто лет, или вот сейчас умирает столько людей, захлёбываются собственной кровью, кричат от ужасной боли, сгорают заживо в деревянных бараках, а вы - я уверен - думаете о какой-нибудь...мучаетесь из-за какой-нибудь войны, которая идёт сейчас где-нибудь на Юпитере или же на Бетельгейзе, в царстве какого-нибудь твёрдого кислорода или жидкой стали...
Он засмеялся.
Не на Бетельгейзе, - ответил я после долгого молчания, - на Луне.
13-14.03.03.
ДРАКУЛА
жили две сестрички в золочённой клеточке возлюбила младшая - ангела а падшая - Дракулу и когда вечером они ходили по своему странному дому и переворачивали все песочные часы попадающиеся на пути в самых разных местах на столиках и комодах на каминных полках и где их только не было и время оживало и снова бежало и у самых первых песочных часов перевёрнутых младшей времени набежало уже целых два сантиметра и она говорила ах хорошо бы все асфальты засеять розами или всё стёкла сделать совсем непрозрачными и никогда не плакать или всегда плакать или умирать каждый день ведь правда как жалко что нельзя умирать каждый день а старшая бледная ужасно бледная с какими-то застывшими зрачками тихо говорила какая же ты смешная у меня хорошая это всё не так ты слышишь за окном молчит океан и мы одни в этом доме и сюда может быть никто не придёт и ты словно бы юная ведьма которая прекрасна но которая не понимает что значит боль и может быть а знаешь мы же ведь с утра ничего не ели пойдём в столовую возьми меня за руку я как сомнамбула в последние дни как будто струна в душе и я так часто стала закрывать глаза и ждать когда она порвётся мне кажется вот вот потому что мы живём в другой сказке в которой все птицы улетают на север и в которой солнце ужасно старое и я говорю зимняя ночь но ты видишь июль и утро и иногда так молчишь что мне кажется
ты видишь я всё время сплю наяву ты любишь своего ангела но он тебя совсем не любит и тебе пока ещё нравится эта грусть эта странная болезненная тоска и когда ноет сердце ты ещё не устала малышка и опять у нас нет хлеба что же мы будем есть и потом ты забудешь и все часы опять остановятся и весь песок утечёт а мы будем спать в это время обнявшись и наши спутанные волосы и все часы остановятся когда мы будем спать и мы не проснёмся
мы больше никогда не проснёмся
23.03.01.
ЭВРИДИКА ИЗ МАГАЗИНА ПИВО СИБИРИ
Магазин этот я увидел перед самым отьездом из Улан-Удэ. Он находился на Элеваторе, в самом начале улицы Цивилёва. Был уже вечер, я зашёл в него, и он поразил меня своими размерами. Для Улан-Удэ это был невероятный размах. Весь он был поделён на великое множество отделов, каждый из которых представлял пиво какого-нибудь города. Несмотря на название, там было и московское, и петербургское пиво, ну и конечно все крупные сибирские города. Я шёл, разглядывая сияющие отделы, смотрел на красивые этикетки в новосибирском отделе, на странные красноярские названия, на невероятно красивую продавщицу из рязанского отдела, и вдруг у меня как-то сжалось сердце, прежде чем даже я успел увидеть, а дошёл я до серого и маленького, в сравнении с остальными, отдела, даже скорее - закутка, на котором было написано -
Екатеринбург... В нём было всего два наших сорта пива - "Княже" и "Тайный советник", всего два из всего великого
разнообразия свердловского пива, и в этом отделе сидела на стуле женщина неопределённого возраста, в очках, с шалью на плечах, и она читала газету "Вечерний Екатеринбург", года девяностого четвёртого, уже пожелтевшую, бог знает когда и кем здесь оставленную, читала она видимо её не в первый раз и не в десятый...
Ни одного покупателя в этом отделе не было, и чувствовалось, что вряд ли они вообще здесь часто бывают...
Я остановился перед прилавком, она взглянула на меня и вдруг сказала с заметным волнением, - скажите, а вы
случайно не из Свердловска?
Да, - ответил я, - а как вы об этом догадались?
Она смутилась, опустила глаза, лёгкий румянец появился на её щеках, снова подняла глаза и сказала - потому что вы такой красивый...
Я тоже немного смутился, не ожидав такого ответа, и она, почувствовав возникшую неловкость, сказала - а у нас
там есть горячая вода?
Я почему-то сразу понял, что "у нас" означает - в Свердловске и ответил - да нет, тоже нету..
Мы разговорились, как выяснилось, она никогда западнее Иркутска не бывала, но почему-то полюбила
Свердловск всей душою, не знаю почему, может, работа в этом отделе так на неё подействовала, не знаю, то ли
такой у неё был вид шизофрении, потому что Свердловск любить в сущности не за что...
Свердловск она знала гораздо лучше меня, и, глядя на меня влюблёнными глазами, она всё спрашивала меня - а
что "Октябрь" уже не кинотеатр, да? Да, - отвечал я. Жалко, - говорила она, - хороший был кинотеатр... А в Исети
по-прежнему находят трупы? По прежнему. А как там у нас день города собираются отмечать (это было
незадолго до дня города)? Да как обычно, всё то же самое, - говорил я.
Ну как пиво-то наше берут? - задал наконец и я вопрос.
Она, кстати, была чистокровная бурятка и звали её - Сэсэгма, но этим вопросом я по-видимому коснулся больной темы, и она горячо сказала - ох, да что эти чурки, уроды бурятские в пиве понимают... Это ведь самое лучшее пиво на свете. Я хоть и не пью вообще алкоголь, но я уверена в этом, ведь правда, да?
Да, - сказал я - правда.
Её речь была немного бессвязна, она явно волновалась, чувствовалось, что много лет ей было не с кем поговорить.
На прилавке лежало несколько буклетов с видами Свердловска, выпуска 79 года, которые, как она
рассказала, остались ещё с её прошлой работы, когда она работала в киоске "Союзпечати", она подарила мне
один буклет, я, конечно, взял его, а потом, на улице, конечно, выбросил. На прилавке осталось ещё пять таких же
буклетов. Меня внезапно озарило, и я спросил - а тогда, вам сколько в "Союзпечать" таких буклетов поступило?
Шесть, - ответила она...
Они все смеются надо мною, говорила она, как обиженный ребёнок, имея в виду продавщиц из других отделов, где сияющие витрины и всегда много покупателей, где смех и лёгкий флирт...
Я буду дурно спать этой ночью, - вдруг тихо сказала она...
У меня снова сжалось сердце от внезапной тоски, мне захотелось обнять её, но я вдруг тихо запел старую песню
"Чайфа", глядя на неё, с самой ласковою и нежною из всех своих улыбок, - летней ночью, на крыше дома, я
увидел внизу светящийся город - этот город похож на лучший город Европы...
И она засмеялась или заплакала, и я тоже засмеялся или заплакал, не помню и мы запели вдвоём в полный голос
дальше, уже не сдерживая эту болезнь внутри, эту истерику, прятавшуюся внутри много лет - я увидел над собою
такие же звёзды, я услышал как где-то играет гитара, я услышал как кто-то тихо читает стихи, ты сказал, что
поэзия - это лишь способ сделать деньги для тех, кто не хочет работать, все были довольны тобой, кто-то хлопнул тебя по плечу...
30.08.01.
ОБРЫВКИ ПИСЕМ ПРО БЕЛКУ.
.............и конечно это самое прекрасное ночью,а в тринадцатых - мне уже целых 214 лет, так мне давным давно сказал какой-то человек, с которым мы случайно оказались за одним столиком в жалкой челябинской забегаловке с гордым названием "Пельменная", а в четырнадцатых - я не знаю правда это или нет, я столько всего забыл, столько всего, да у меня есть паспорт, милая Хельвинвей, там есть фотография, но все остальные страницы заполнены почему-то китайскими(?)
иероглифами, они так красивы, но я к сожалению совсем не понимаю по-китайски, совсем, а в пятнадцатых - иногда моя добрая(?) соседка вывозит меня во двор в моём инвалидном кресле, я смотрю на солнце, чувствую ветер, и мне
приходится долго её умолять, прежде чем она положит мне на ладонь немного снега, он такой...странный, холодный, мне иногда кажется, что он снова состоит из молекул, я спрашиваю её об этом, она отвечает - да, конечно, конечно, как обычно, не
особенно вслушиваясь в мои слова, а в шестнадцатых - у меня здесь живёт кошка по имени Белка, очень злая, худаяи очень своенравная, мне её когда-то подарил один эвенк на новый год, хотя тогда был апрель, ну не знаю, может, по-ихнему календарю новый год в апреле наступает, может, у них принято на новый год кошек дарить, не знаю, не знаю, всё так странно в жизни, это он назвал её Белкой, из-за её просто какой-то маниакальной страсти к кедровым орехам, он подарил мне на прощанье три стакана этих самых орехов, но их не хватило, к сожаленью, надолго, а всякую рыбу, мясо и простите за это слово - китикеты, она терпеть не может, и это моя очень, очень, очень большая проблема, ещё она такая грязнуля, неряха, как это неприятно, когда везде скорлупа, дорогая Скьятуллар, она их так очень ловко разгрызает, мне иногда кажется, что она самая настоящая белка, я плохо разбираюсь в
животных, ну я знаю, что у белок есть хвосты, но ведь у кошек они тоже есть,и лапы, и уши, и шерсть есть и у белок, и у кошек, я всё время хочу спросить у кого-нибудь, но она ведь такая хитрая, когда кто-нибудь приходит, она сразу же
прячется, да так ловко, что её невозможно найти, и мне никто не верит и все только смеются, словно бы это в моих слабых, человеческих силах - сожрать столько орехов, и чуть ли не весь пол в квартире усыпать скорлупой, ах да, я вспомнил -
белки живут на деревьях, ну не знаю,если б у меня было бы дома дерево,может она и жила бы на нём, с неё станется, а так она любит спать на хлебнице, а когда у ней(почти всегда) плохое настроение, она открывает лапой крышку хлебницы (я уж давно там хлеб не держу) и залезает туда внутрь, и опускает крышку, и начинает...вздыхать, жалуясь на свою несчастную кошачью(?) судьбу, ах если бы вы слышали
как она умеет громко и как-то ужасно тоскливо вздыхать, и я хоть и знаю какая она подлая, злая и хитрая, но и у меня сердце не железное, и я начинаю разговаривать с ней через хлебницу - Белка, говорю я ей, ну Белка, Белочка, Белюченька, ну что ты, лапа, ну что ты, маленькая, девочка моя хорошая и т.д., к счастью ей быстро надоедает там сидеть, и она вылазит, смотрит на меня недовольно, потом опять берёт свои орехи и начинает их грызть, нарочно повернувшись ко мне спиной, и
знаете, может быть, это странно, но я почти люблю её в такие минуты, а в семнадцатых, ах да, я же всё забываю вам написать самое главное, то ради чего и пишу это длинющее письмо, так вот, в семнадцатых, я бы хотел написать о том, что
вы..................
...я люблю метеоритный дождь в середине ноября он открывает стекло в кухне и где-то далеко далеко в тёмном и мрачном подвале когда-то роскошного замка злой дед мороз лежащий в простом некрашеном сосновом гробу открывает глаза и с трудом
делает первый вдох он учится дышать заново и потом он выйдет наружу и будет долго стоять на пороге запрокинув голову и разглядывая разноцветное небо и всё ему будет казаться немного странным хотя он так привык к рождениям и перерождениям и смерти а потом снова рождениям и так без конца в его глазах немного грустная растерянность ему часто пишут письма но он не умеет читать ему нравятся красивые марки на конвертах и когда от листков писем пахнет духами
он стоит у выхода из подвала скоро ему нужно будет куда-то идти и что-то делать но это мгновение только его и это мгновение прекрасно и ему сейчас ровно ноль лет дней и минут скоро он вспомнит все запахи и все цвета и все звуки но сейчас в его голове нет ни одной мысли он просто стоит и смотрит не думая ровным счётом ни о чём
я люблю метеоритный дождь в середине ноября он добр и ласков и где-то высоко высоко в большом доме Гитлер рисует розы на стенах а Гёльдерлин пишет верлибры с двойной обратной рифмой а мы снова живём в ожидании Чингисхана и люди идут куда-то по застывшей реке по протоптанным тропинкам совершенно не задумываясь как это странно идти по реке а у берега есть мистическая лестница уходящая прямо
в воду и кто знает где она заканчивается и что там за дверь но сейчас видно только пять ступенек остальное подо льдом...
я люблю метеоритный дождь но Белка ненавидит его всей душой она трясётся от страха ища спасение в хлебнице и тихо и жалобно скулит как собака наверное в такие минуты ей кажется что она умирает и ей хочется то ли простить меня за всё то ли наоборот попросить прощения и она даже не знает что в эту самую минуту где-то далеко далеко в тёмном и......................
...прошлой ночью на площади инквизиторы кого-то жгли и мы с Белкой (человек и кошка) сидели на подоконнике но не плакали а просто смотрели на далёкие отблески огня точнее смотрел я один а она медленно умывалась иногда замирая на одну две секунды словно бы к чему-то прислушиваясь
либо о чём-то задумавшись и потом продолжая снова на полу стояла свеча в подсвечнике для какого-то то ли гадания то ли ритуала нужно было тридцать с чем-то свеч и вот они остались и это очень хорошо я люблю свечи у меня плохое зрение и часто болят глаза от солнца и электрического света а от свечей нет и я как обычно говорил Белке какую-то ерунду тем тихим и ласковым голосом который почему-то её особенно раздражает хорошо бы говорил я сойти ночью наугад на
какой-нибудь небольшой станции и пойти по первой попавшейся дороге не зная куда она приведёт хорошо бы быть тобой Белка ведь тебе ничего кроме своих орехов не надо даже я тебе нужен только как человек приносящий орехи а я устал от наших добрых и правильных денег и наших прекрасных и
мудрых людей эх где бы мне найти такую дорогу где всего этого нет а на площади всегда что-то происходит вот сейчас там огонь и одновременно ледяной город для детей а когда-то другой зимой меня на улице спросила женщина с маленькой девочкой как пройти туда я ей сказал а она наклонилась к девочке и они заговорили друг с другом на языке которого я
никогда не слышал а уже не зимой мне сказала другая женщина смешно думать что вот сейчас здесь на реке может появиться белый единорог да сказал я смешно
остатки
улыбки
ещё знаешь Белка когда я стою на остановке и уже поздно и все эти долбаные троллейбусы как обычно идут в парк а я как всегда мёрзну потому что дублёнка тёплая но очень тяжёлая и я в ней редко хожу не люблю тяжёлую одежду и обычно надеваю лёгкую осеннюю куртку и всегда замерзаю
такая вот дилемма неразрешимая и обычно думаю о тех людях которые живут где нибудь на самом северном севере там так холодно а ведь есть города где никогда не бывает холодно так почему же они живут там и они думают что всё могло быть иначе и они могли бы жить и не там но без особого
сожаления зачем мы живём в этих холодных городах вот ты Белка ты же ведь
всегда как и...........
Январь 2001
ЗАПИСКИ, ОСТАВЛЕННЫЕ В ДВЕРЯХ.
1.
Я уезжаю, бгат, в субботу рано утром на нашу историческую родину, отползаю зализывать раны, хочу спросить может какие-то нерешённые проблемы у тебя там остались, может обидел тебя там кто, может какого-нибудь сайгака задушить надо,так ты только скажи, я всё сделаю, я начну исполненье при счёте
ноль.
А в общем я еду с секретной миссией, думаю проехаться по нашим кишлакам и аулам, с наглядной агитацией, пора начинать уже что-то делать. Оставляю тебя главным координатором добровольческого движения на Среднем
Урале. Когда-нибудь мы снова встретимся, только на нас уже будет немножко другая форма и нас будут называть немножко по другому. Бабки я, кстати, продул. Не сложилось, как-нибудь в другой раз. Но это всё мелочи, я сейчас не об этом хочу тебе сказать. Если моя первоочередная задача - основание ячейки в Иркутске (как тамошнем мегаполисе), то твоя задача ближнего прицела - Антипод, как ты его подсидишь, или как бы это
помягче сказать...нейтрализуешь, это меня не очень волнует, техническую часть задачи, я думаю, ты сам в состоянии разработать. Нашему движению
нужен, понимаешь, очень нужен свой человек на должности руководителя отдела. Ты не обращай внимания, что в нашей партии пока всего двое человек, это не так уж мало, и ты это сам потом поймёшь, главное начать, взять на себя эту миссию, самое трудное передвинуть первый флажок на карте, дальше уже будет легче.
Не встречал ты кстати больше ИХ, ну людей с такими...непростыми пакетиками, даже можно сказать очень трудными пакетиками... (это сообщение, кстати зашифровано, хотя может показаться иначе, это специально разработанная мной ложно-простая криптограмма (видишь,я уже
начал приносить пользу), если ты уберёшь каждую четвёртую букву из каждого третьего слова,то ты получишь более наглядный план-схему).
Новые инструкции будут в своё время.
Клаус.
Ещё забыл добавить - на всякий случай хочу просто так (просто так, на всякий случай) заметить, что если ты вдруг решишь меня сдать, то у меня ведь тоже несколько козырей в рукаве припрятано. Это я так, чтобы тебе лишние мысли в голову не лезли. Советую тебе, пока будешь продумывать техническое обеспечение операции
"Антипод", постепенно начинать обрисовывать контуры следующей, второй по важности задачи (ты сам понимаешь какой). Кодовое название её будет - "Зелёный делтьтаплан".
Буду посылать радиограммы. Советую купить тебе большую политическую карту мира, чтобы ты мог каждое
утро, после очередной моей радиограммы, спокойно, вдумчиво
посидеть, покурить, подвигать флажки на карте.
Всё - ухожу в подполье, и теперь я буду называться Клаусом до конца, пока не хрустнет последняя кость под моим сапогом.
Я не выбирал себе этот страшный путь. Само провидение заставляет меня идти по нему.
Клаус.
11.08.00.
2.
привет тимофей
ну вот видишь как всё хорошо с алёной получается
(продолжаю через несколько часов сейчас ходил с одним туземцем в магазин здесь уже всё это мерзкое безумие рождество говоря по русски - кристмас...я ему пытался всё это обьснить про злые русские обычаи что каждому деду морозу случайно забредшему на огонёк обязательно наливают сто грамм а не налить деду морозу сто грамм всё равно что богу плюнуть в душу и что профессия деда мороза сродни профессии космонавта постоянно находишься в анабиозе и беспамятстве но разве они всё это могут понять)
чё то вдруг представил как ты стоишь с ней на улице ну где нибудь на перекрёстке ленина - сакко ванцетти и разводишь её как папуаса как обычно умело-профессионально влажными обволакивающими интонациями она смотрит на тебя приоткрыв рот и видны её маленькие белые зубки и спрашивает тебя широко распахнув синие зрачки - так вы всю жизнь собираетесь прожить здесь? ты бойко ей отвечаешь в нужных местах переключая голосовые регистры - что мне все эти петербурги да москвы? там на нас на армейцев смотрят как на диких какое им дело есть ли ум под нумерованной фуражкой и сердце под толстиой шинелью в то время как здесь даже эта грубая шинель не помешала моему знакомству с вами...здесь моя жизнь потечёт привольной нешумной быстрой рекой под пулями дикарей... если б судьба каждый год посылала мне хоть один светлый женский взгляд подобный тому который...и тут появляюсь я по нашему отработанному согласованному плану абсолютно невменяемый с тремя ампулами боярышника в руках - слышь крошка чё это за чмо с тобой? пошли со мной крошка...и ты вдруг неожиданно ловко делаешь мне обратную боковую подсечку потом удар локтем в падении в хобот ...я харкаю кровью и хриплю - ну всё всё командир всё пусти...ты говоришь с презрением - извинись перед дамой насекомое...я покорно говорю - извините меня пожалуйста...ты говоришь ей - ладно пойдёмте подальше от всего этого дерьма...и перед тем как уйти (и этого уже не было в нашем плане) не удержавшись напоследок очень сильно пинаешь меня в живот...ты берешь её под руку крепко вжимая свой стальной трицепс в её тёплый мягкий бок и вы уходите я смотрю вам вслед приподнявшись на локте и сплёвывая кровь в грязный снег ты что-то ей непрерывно говоришь и она смеётся откидывая голову назад иногда встряхивая головой чтобы волосы легли на плечи ровной пушистой волной вы поворачиваете за угол и я зная всё что будет с вами дальше снова откидываюсь на спину в голове опять звучит шум океана злые короткие крики снегирей и людей шум машин трамвая троллейбуса потом снова трамвая всё это заглушает шум волн накатывающихся на берег я уже собираюсь встать как рядом тормозит машина слышны голоса - чё мертвяк что ли? да не...наш клиент наш...меня заталкивают в милицейский уазик - я бормочу всякую чушь - вы только не давайте мне денег потому что мне некуда ехать...даже если я очень попрошу всё равно не давайте потому что мне совсем некуда ехать... - в эту тесную каморку в задней части уазика и я засыпаю прижавшись к очень холодной металлической двери мне снится что я живу на берегу океана где никого совсем никого нет когда меня будят в отделении я абсолютно спокоен равнодушен я понял что ничего этого нет это сон просто параллельная земля и всё что скажет этот человек здесь всё что он сделает не имеет никакого значения сквозь крики чаек я слышу голос младшего лейтенанта в дежурной части - как тебя зовут чмо? и я отвечаю абсолютно спокойно - потому что ничего этого всё равно нет - Себастьян Перейра, торговец чёрным деревом...и я засыпаю одновременно на тёплом пустынном океанском пляже и в камере сквозь все омерзительные запахи крики стоны и храп сокамерников...я знаю завтра да завтра все эти ужасные галлюцинации пркратятся и я проснусь там где и жил всю свою жизнь - на пустом песчаном берегу океана когда я проснусь я начну строить самый нижний самый первый этаж замка на песке
24.12.02.
СЭНСЭЙ.
эх вы...людишки...счастливые обладатели третьего шахматного разряда...люди с неизвестными рейтингами...а я ведь в своё время выступал на шестой доске за одну из самых великих шахматных команд...да что там душой кривить наверное саму великую команду в истории шахмат - команду шахматного кружка ДК Автомобилистов города свердловска...руководил кружком Александр Борисович Синицкий - еврей лет пятидесяти с круглым животиком лысиной улыбкой ребёнка и немного неправильной речью как он попал в этот жестокий
шахматный мир неизвестно коллеги из других шахматных секций относились к нему иронически и с некоторой брезгливостью видя в нём в некотором роде феномен шли к нему в кружок в осносвном одни отморозки да дебилы которых выгнали отовсюду и Синицкий считался последним шансом для ребёнка который почему-то решил стать шахматистом тем не менее наша команда вопреки всему год за годом неизменно побеждала в городском командном первенстве уроков как таковых у нас никогда не проводилось и мы всё время рубались в одну весёлую игру под названием "шведка" было среди нас пара остроумных людей и скучно не было никогда
Александр Борисович появлялся редко да мне кажется вряд ли он вообще знал что такое дебют и едва ли смог
бы назвать шесть основных отличий чёрной пешки от белого ферзя помню кто-то из нас спросил его чё-то типа как бы вы сыграли в этой позиции? Сэнсэй на позицию смотреть конечно не стал а просто сказал - слышь я что по твоему похож на дерьмоеда?...да нет в принципе - растерянно ответил тот...так чё ты мне тут дерьмо какое то начинаешь - сказал Саныч...после этого с шахматными проблемами мы больше к нему не обращались...Саныч обладал просто неукротимой энергией вечно он что-то продавал да перепродавал и его маленький кабинетик был всегда завален какими-то коробками которые мы периодически всем кружком то сгружали в машину Сэнсэя то выгружали и волокли их по длинной длинной лестнице ДК Автомобилистов на самый верх где и находился наш кружок был он женат но часто к нему заходили женщины и обладатели тонкого слуха посреди обычного гвалта могли расслышать дребезжанье и позвякиванье ключа вставленного в замочную скважину с той стороны двери...и так мы учились не отягощая себя шахматными премудростями но как говорится не всё скоту масленница и дни игр на первенство города были безусловно самыми страшными днями в моей тогдашней жизни десятилетнего ребёнка не знаю как другие тренеры готовили своих учеников к соревнованиям может быть помогали заучивать им длинные форсированные тридцатиходовые варианты в разветвлениях испанской партии или что-нибудь в этом роде Саныч поступал по другому с утра он нас
шестерых человек играющих на шести досках за команду приглашал на - как он это называл - собеседование...никогда мне не забыть этой небольшой приёмной перед кабинетом Саныча и нас шестерых сидящих в предверии чистилища и как-то тускло и тяжело молчащих потому что говорить в этот момент нам собственно было не о чем и ах видели бы нашу легендарно-непобедимую команду тогда наши противники
хуже всего наверное было мне так как Саныч всегда нас вызывал по очередности досок и я всегда шёл последним и мне приходилось смотреть на выходящих своих товарищей как-то сразу постаревших пожелтевших чуть ли не с морщинами на лице но с другой стороны когда заходил я Саныч уже успевал
наверное истратить всю боль и горечь своего сердца и когда я робко заходил и садился на стул Саныч какое-то время смотрел на меня своими водянистыми волосатыми гниющими глазами по привычке бормоча - ближе бандерлог ещё ближе...или если мы заходили вдвоём - оба бандерлога ближе...и мне всегда казалось что он меня не узнаёт а потом - что я ему как-то особенно сегодня не нравлюсь потом он тяжело вздыхал и говорил - слышь узбек...(я ему пытался как-то сказать что я бурят а не узбек на что он справедливо заметил - это один хрен...)я тебе счас всю эту хрень не буду обьяснять как там типа в шашки надо играть да ты всё это лучше меня знаешь я тебе просто скажу если ты сегодня гадёныш у этого долбаного кэмээсника не выиграешь тебя завтра же из пионэров исключат из школы выгонят и тебя вообще никто никогда на работу не возьмёт будешь потом в
переходах стоять - дайте покушать люди добрые дайте покушать...так что давай помоги себе не мне не товарищам своим дегенератам а себе именно себе помоги...говоря всё это он иногда дёргал головой точь в точь как Броневой в 17 мгновениях что наводило на меня особенный ужас...в конце собеседования он снова тяжело вздыхал и доверительно говорил - устал я узбек очень от всего этого дерьма устал я...ну чё всё понял?теперь ушёл отсюда...и выигрывали мы больше какими то душевными силами а не лучшей подготовкой и т.п....Саныч матчи всегда переживал крайне тяжело от непрекращающейся истерики до катарсиса когда всё заканчивалось с обычным счётом шесть ноль в нашу пользу после этого он всегда нас вёл в ЦПК и О где угощал нас пивом
которое я и попробовал в первый раз именно с его помощью и в конце концов Сэнсэй обычно напивался до скотского состояния после победы он всех нас любил и говорил что нибудь типа того что он всегда в нас верил или - ты же ведь не дурак узбек ты совсем не дурак как ты этого урода сделал а?смотреть приятно было и т.д. и т.д....но я что-то уже немного устал писать и быстро заканчиваю - Саныч уехал на историческую родину в израиль где как мне кто-то говорил устроился работать швейцаром в каком-то отеле...на "нашем радио" есть такая рубрика "наша география" и там в списке достопримечательностей екатеринбурга упоминается ДК
Автомобилистов но это - ошибка потому что ДК Автомобилистов давно уже нет там теперь снова церковь которая и была там раньше и там теперь только свиньи священники и бараны прихожане а раньше там были - люди и раньше в промежутке между церквями там был действительно - храм и все эти люди они все ещё наверное живы но для меня они всё равно что мёртвые потому что я их больше никогда не увижу и этот
маленький легкомысленный рассказ как это ни странно по сути своей - реквием...
4.07.01.
СВЕРДЛОВСКОЕ МЕТРО.
да...наше метро это отдельная песня...тихая заунывная и немного странная..это самое короткое метро в мире всего шесть или семь станций не помню точно хотя строится оно уже лет пятнадцать но слишком много всего произошло и слишком часто...слишком часто природа была жестока...и иногда бургомистр вдруг вспоминает обо всём этом но то нет денег то они есть но всё впустую и то выдали им наконец зарплату за последние пятнадцать месяцев но обычно не всем и не за пятнадцать а всего лишь за какой нибудь июль 98 и без
индексации и эта бесплодная и постоянная забастовка против мирового зла эксплойтаторов дель норте да если б дело было только в этом чего только стоит та история когда утонуло шесть метростроевцев в подземном озере оттого что при рекогносцировке они по одним им ведомым причинам использовали низкочастотный зонд вместо обычного высокочастотного который без проблем распознаёт течения всех подземных рек и тому подобную херню или господи эта эпопея с обнаружением Города Ста Тысяч Улиц и наша несчастная областная дума бьётся с этой проблемой уже пять лет и как обычно впустую и даже кидание тортом в одного
урода прямо в помещение нашего белого дома одной смелой женщиной-камикадзе из местного радикального общества "май" ничего не помогает хотя я вот лично в это слабо верю потому что торт как сообщают был весом семь килограммов и как она его кинула докинула да ещё и попала я плохо себе это представляю но впрочем чего только не бывает и в конце-концов как сказал бургомистр на одной пресс-конференции когда его кто-то из шибко умных спросил о проблеме Города Ста Тысяч Улиц на месте строительства станции "геологическая" - ну почему вы вот сейчас меня об этом спрашиваете? ну зачем вы вообще об этом спрашиваете...ну не надо об этом сейчас..не надо....или когда наткнулись на захоронение то ли древнеримское кладбище то ли японские шпионы растрелянные НКВД то ли ещё что не везёт как-то метростроевцам просто фатально ...или та великая битва в одной из заброшенных демидовских штолен с летучими мышами которые хоть и слепые но всё видят и иногда даже очень хорошо когда вообще хотели всех выживших строителей отправить в какой-нибудь из сотен местных закрытых городов из-за опасности эпидемии мышиного бешенства и до сих пор ещё каждые три дня вниз в лагеря вечно бастующих метростроевцев спускается врачебная комиссия поднимают веки спящим вглядываются в зрачки слушают глухие удары сердца и заполняют ряды пробирок в своих чемоданчиках чёрно-красной артериальной кровью но в общем и мышам тоже несладко пришлось и неизвестно как бы ещё всё кончилось для всех жителей города (на строителей все давно уже махнули рукой) если бы прорвавшиеся на свободу мыши не сдохли бы через три дня сами собой как уэллсовские марсиане и когда я думаю об этих несчастных живущих там где когда-то добрые весёлые и умные люди рассчитывали видеть большие и светлые
станции метрополитена я часто вспоминаю ну тот старый анекдот про одного деревенского жителя который до сих пор со времён второй мировой укрывает в своём подполе еврейскую семью уже наверное какое-нибудь третье поколение рождённое полуслепым и которые наверное уже не умеют ходить и никогда не видели солнца и плохо вообще понимают что такое мир но которые знают что там наверху до сих пор война никогда
не кончающаяся война и мне кажется что этот старик он тоже уже безумен и как он сидит ночью и терпеливо рисует какие-нибудь немецкие листовки и все стены в доме звуконепроницаемы потому что он часто включает
на полную мощность кассету с записью бомбёжек и о этот разрывающий душу сигнал воздушной тревоги или звук проезжающего мимо танка и иногда он сидит на табуретке рядом с люком пьёт водку и говорит с ними а они слушают его больную пьяную речь о том что хорошо им там а как он здесь мучается когда не знаешь куда упадёт следующая бомба и так далее и так далее а за его спиной по телевизору у которого всегда выключен звук показывают олимпиаду и так же они мы те кто живут наверху и те кто живут внизу наши пути давно уже разошлись и все эти заборы вокруг будущих станций из бетонных плит никто уже не помнит что это такое и все эти плиты все до одной использованы под городской конкурс детских рисунков и эти бесхитростные рисунки человечков или кораблика со смешными мачтами и трубами или большое солнце с прямоугольными жёлтыми лучами никто не видит то что скрывается за этими заборами мы ужё живём в других измерениях они не выбирали этот страшный путь но им придётся пройти до конца но там в этом подземелье нет особой грусти у них уже всё другое у них свои легенды свои мифы и тем кто родился уже там внизу матери рассказывают
совсем другие сказки
6.04.01.
ДЯДЯ ВАНЯ.
(дядя Ваня настоящее имя которого неизвестно прозванный так мной из-за того что Джан как-то сказал что это типичный чеховский персонаж человек лет пятидесяти пяти с мефистофелевской внешностью седыми волосами всегда носящий пиджак и брюки и приходящий в букмекерскую контору с гроссбухом где лежат всякие его записи статистика да бог знает что ещё)
я сегодня говорил Джану - Иван совсем уже сошёл с ума он садится на скамейку в конторе только если она пуста а если кто-нибудь ещё садится на неё он сразу же встаёт и отходит к стене с результатами...может быть потому что у него невидимые стеклянные крылья?..он вообще близко ни к кому не подходит и я уверен что он никогда не ездит в трамвае а долго долго идёт до какого нибудь глухого пустыря где никогда никого нет и с трудом взлетает прижимая к себе гроссбух и летит к себе домой тоже на какой нибудь пустырь где стоит
вагончик в котором живут ещё человек пятнадцать таких как Иван - побочная ветвь homo sapiens ведущая происхождение от птеродактилей и Иван среди них единственный ещё как-то может общаться с человеческим родом остальные уже совсем выродились все остальные совсем больны и он заставляет их каждый день набирать ему с помощью пустых бутылок и т.п. 40 рублей на минимальную ставку и никогда не отдаёт им
деньги даже если выигрывает и я уверен уверен что у них на весь вагончик есть только одни нормальные брюки и один нормальный пиджак в которых и ходит Иван вообще то они покупали их вскладчину чтобы носить по очереди если вдруг захочется пойти куда нибудь посмотреть на людей но Иван всегда предлагает им сыграть в бумагу-камень-ножницы и если у него - бумага а у них - ножницы то бумага выиграла говорит Иван и он всегда выигрывает чтобы у них не выпало потому что они совсем уже глупые и верят всему что он им говорит - что он вот тёлок встретил на них все бабки истратил или что у него их украли и никогда никогда никогда не приносит им денег а они все живут с тайной мечтою выиграть наконец побольше денег и уехать всем вместе куда-нибудь в Тавду где таких как они много и где им жилось бы крайне счастливо и у всех там
родственники и сидя целыми днями в этом тёмном вагончике они вспоминают как они там жили и тех кто там остался и так далее и так далее и только один Иван знает что они никогда не уедут в Тавду и что нация род - умер умирает что эти выжившие из ума гниющие на глазах обломки это всё что осталось они давно уже не способны летать у некоторых сломаны крылья и ни у кого из них нет детей и только Иван ещё не разучился летать и всегда долетает до посадочной площадки перед вагончиком даже пьяный - а он почти всегда пьяный - долетает и если вдруг выпадает ему хороший выигрыш он пьёт несколько дней пропадает где-то а они избавившись от его влияния понемногу начинают думать соображать и в конце концов когда он возвращается как обычно пьяный и злой вручают ему чёрную метку он переворачивает её и на ней только одно слово - низложен... а он в этот момент как-то думает совсем о другом для него словно бы остановилось время он вдруг чувствует сколько он уже прожил лет и как он устал ему хочется только лечь спать он знает всё что нужно сказать чтобы он снова стал для всех них главным но ему не хочется ничего говорить но всё таки он с трудом начинает
говорить - о том как он был добр с ними и сколько всего для них сделал и что на следующей неделе они может быть все вместе уедут в Тавду и так далее и так далее и под конец встаёт собираясь демонстративно выйти из вагончика и уйти - навсегда и они все конечно бросаются к нему некоторые те которые уже не могут ходить ползут по вечно грязному полу обнимают его ноги целуют его ноги и конечно он остаётся он остаётся а все они питаются в основном одной варёной картошкой которую сами и выращивают ценой огромных усилий и по вечерам он рассказывает им какая там погода наверху в небе такой сильный северный ветер тяжело лететь и
очень холодно и он говорит всем им тем кто всё забыл но когда то помнившим те времена когда никто не строил никаких заводов когда этот мир был их - мир и он говорит им - конечно я вас люблю я всех вас люблю хорошие мои прекрасные мои братья и сёстры и сегодня был плохой день я опять ничего не выиграл но может быть
завтра может быть завтра
может быть завтра
21.09.01.
БАСТИНДА.
Учитель любит витиеватые проповеди - меня зовут - смерть, но меня зовут - жизнь, я - сиамские близнецы, я - сионские мудрецы, я - живущий на дне моря, я - взошедший на все горы, я - пророчество всех одиночеств, одиночество всех пророчеств, я - Бастинда в подвале Бастилии, я - Вергилий в пустой Кастилии, я - погасшее солнце, я - родившаяся луна, и ещё - ночь, которая никогда не обращается в утро...
Я не очень люблю свою кровь, хоть она и моя. Она слишком наполнена табаком и алкоголем, и это - несомненно - портит её вкус. Я пил кровь Учителя, тогда когда он осторожно разрезал своё левое запястье, она была лучше на вкус. О, я совсем не гастроном, но кровь немного похожа на китайскую кухню, или же, например, маслины, вкус их распознаётся далеко не сразу, но - позже - распознав, принимаешь его - безоговорочно.
Я не верю ни в сострадание, ни в жалость, ни в любовь, только в кровь, которую человек может дать другому человеку.
Учитель не знает этого, я не говорил ему, но уже несколько дней на всех радиоволнах один только её голос.
Я сижу на кухне, пью красное или белое вино, а она лежит в комнате, её глаза закрыты, её губы давно молчат, но я слышу её голос на любой частоте, она говорит - мне холодно,накрой меня ещё одним одеялом...
В радиоприёмнике её голос искажается и всё время отдаётся эхом.
И она говорит - ночью будет холодно, занеси все цветы и растения с балкона в комнату.
И я иду и накрываю её ещё одним одеялом и заношу драцену, фикусы, алоэ, крассулу и т.д. в комнату.
Я боюсь на неё смотреть, я не знаю что у ней там растёт - клыки или крылья.
И я сижу на кухне, в обрамлении восковых свеч и радиоголос говорит мне - давай поиграем в шахматы...
И я говорю ей - c4, и она отвечает - Kf6, и я говорю - Kf3, она - b6 и т.д.
И я смотрю в отблеске свеч на шахматную доску и думаю - разумно ли будет попытаться с помощью пешек f и g взломать позицию рокировки, а она вдруг говорит голосом, к которому я уже привык, чужим радиоголосом - ты меня никогда не любил, или - ты меня совсем не любишь, или - ты любишь только кровь.
Я сижу на кухне, здесь шкафы,электроплита и микроволновая печь и ещё стол и стул, на котором я сижу в обрамлении свеч и пью белое или красное вино.
О, нет, нет, я вовсе не гастроном, но вы пробовали на вкус женскую кровь? не просто зализывая случайный, поверхностный порез, а пить глубокими глотками?
Нас только двое - я и Учитель.
Мы должны обратить день в ночь, солнце в луну, вершины всех гор - в дно всех морей.
На всех волнах, где раньше было столько радиостанций,теперь только её один голос.
Она говорит - мне холодно, накрой меня ещё одним одеялом...
Меня зовут смерть, и меня зовут жизнь.
Я - Бастинда в пустой Бастилии.
23.07.03.
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah
πτ
18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона
(ↄ) 1999–2024 Полутона
Поддержать проект
Юmoney