РАБОЧИЙ СТОЛ
СПИСОК АВТОРОВЗвательный падеж
22-07-2024 : редактор - Евгений Паламарчук
Зарина Фок
●
а я поле-то все-таки больше минное, чем цветочное.
— но что-то сменится, и я семеню по точечкам —
да, сергей сергеич, я не курила с грузчиками
а только ебалась.
и поэтому матерюсь, скорее всего, как школьница.
но я позову вас,
когда в следующий раз
в интернете кто-нибудь будет неидеален.
да, андрей генадьич, таймс нью роман, кегль четырнадцать.
и, конечно, я с вами согласна,
нужно помочь нашей армии и нашему президенту,
они так стараются.
ольга анатольевна и наталья олеговна,
и с вами я тоже согласна — не нужно трогать искусство
своими живыми немытыми руками и рассуждениями —
оно для мёртвых.
мы учимся в САНКТПЕТЕРБУРГСКОМ государственном институте КУЛЬТУРЫ.
и вынуждены вести себя соответственно.
например — не думать, что искусство создано для людей, потому что на самом деле это люди созданы для искусства.
и напоследок хотелось бы прояснить по крайней мере пару вещей:
— энәле чәнечкеләр арасында үскән
мин иркә петербург кызы түгел,
мин чиста татар кызы.
— зиннәтле әйберләрне ватканны күрә алмыйм
минем күз алдымда кечкенәдән җилбәзәк җил исүе китмәгәнен онытучыларны өнәмим.
ул җил барлык минем алдыма киртә куючыларны аяктан ега.
— мында мин русчага күчәм — *
и поэтому
дорогие
сергей сергеич, андрей генадьич, алексей михайлович, марина николаевна и ирина борисовна
я предлагаю вам
помнить о том, что
мин тугел чәчәк кыры.
мин минное поле-то.
и учитывать это в следующий раз,
чтоб не расстроиться.
_______________________
* я вовсе не избалованная петербурженка, а 100% татарка, выросшая среди колючих кустов
и я не люблю, когда ломают красивые вещи. а ещё когда забывают о том, что у меня в глазах поселился с детства горизонтальный ветер. он сбивает с ног всех, кто хочет ему помешать.
— здесь я перехожу на русский —
●
посмотри на меня.
у меня больше нет никаких причин
делать гетеросексуальный вид.
война укрепила самость,
и я теперь собираюсь
умереть исключительно очень счастливой и старой,
как и все мои молодые друзья.
мы стоим шеренгами и смотрим в глаза воде, отходящей от ног (так бывает перед цунами). и смотрим в глаза воде, встающей вдали стеной. начинается мелкий дождь, но никто этого даже не замечает. начинается ливень но никто этого тоже не замечает. мы беремся за руки и стоим, прижимаясь плечами, вглядываемся во тьму. (я забыла сказать, что приходит ночь и никто этого тоже не замечает, максимум зажигает фонарик на телефоне и смотрит время).
мы ещё собираемся быть
чьими-то возлюбленными, женатыми/замужем, уволенными, беременными, танцующими, уверенными, неуверенными, модно одетыми, плохо одетыми, богатыми и успешными, приходящими в гости к друзьям, обнимающими, болеющими ангиной и орви (чем-то, что быстро приятно лечится), заканчивающими ебучую магистратуру или какие-нибудь там курсы,
короче
–
мы собираемся умереть
очень счастливыми, старыми и небыстро.
начинаются выстрелы, и все это замечают. (я не помню, я говорила про выстрелы?) выстрелы начинаются и все это замечают. мы стоим, прикасаясь плечами, и поэтому иногда чувствуем, как с одной из сторон становится пусто и холодно.
●
не печалься, адам, я ребро твоё) бивень мамонта, выцветшая кассета.
не печалься, адам. я корм
в руках первого человека,
упор на смелость добыть огонь из грудного жерла.
не грусти, я несла только мир и добро,
просто не донесла.
я — сосна, убитая молнией в поле в ночь.
бьющаяся вена на шее загнанной лошади.
не печалься, адам, я ребро. но ребро твоё
всё снаружи, а значит не защищает органы.
значит, нет ничего лишнего в теле
и я хохочу, становясь отдельной.
и дыра в груди твоей — не увечье,
а место, которое было мной занято.
я — не часть тебя. ты — не часть меня.
но, проказа — следи за руками.
да, я трогаю. там/
где скорей всего
трогать нельзя.
и прошу — пусть окажется
что там был всегда
только камень.
●
совпасть с «аминь»,
с пределом языка,
что колется, отходит и трепещет.
пока в реке рука, в руке рука
я знаю наизусть все наши вещи
и их запоминаю
по тому, как их касались и на них смотрели
вещь
проявляется
пока её любили берегли а так
как поцелуй в рентгене и прозрачный на контакт
желудочек короста птеродактиль (подставь сюда трепещущее слово, как бабочка кричит в окне и бьётся, мне не нащупать).
клокочу клевещу ищу не нахожу
поэтому запоминаю вещи.
все наши вещи, чтоб потом дословно
врастить в себя, расти из них теперь
открыть глаза и правда всё запомнить
закрыть глаза и окончательно забыть.
●
ничего не меняется,
просто ты вдруг перестаёшь считать себя лучше своих родителей.
времени на свидания не хватает — выпить и сблизиться,
выйти из дому и позабыть, где твой дом.
содрать малярный скотч с старых окон, обломать ногти о краску, пройти пешком купчино поперёк, с трудом узнать некоторые улицы — так забывают
лица и фамилии одноклассников.
устраивать
из каждого шага
праздник.
а сокровенное промолчать.
не из жадности — просто от невозможности выбрать из букв нужные в этом случае — хоть я и пытаюсь все вечно проговорить — тут
ничего не получится.
вещи
в панельках
все наконец вывешивают
на улицы — и в этом больше триумфа,
чем во всякой стильной твоей тусовочке на некрасова,
хотя их — молодых и модных —
я тоже очень люблю. иногда даже кажется — сердце не выдержит. но оно
всегда крепится
и почему-то выдерживает.
хочется рано красиво сдохнуть
всё реже,
хочется долго и хорошо жить
всё чаще.
во взгляде лексике жестах устойчивость и небрежность.
ты не мечтал об этом, но это разве
не лучше в тысячу раз?
●
давай у тебя будет этот бочок каракулевый,
кудрявый, чужой и твердый (а я его не люблю). на ноги без обуви наступали им звери лапами, а нам только маленькие ребята – дети или котята, но
с острыми сука когтями
самое в нас правдивое – плакать
под украинские песни, лицо с копытцами синяков под глазами, насмешки – казалось таким нестираемым, вечным, тугим, неброским, что я его не держала, оставила на почтовых ящиках как никому ненужную вещь и –
представляешь?? спиздили!
мы не знали любовь конечна, зато утрата тянется долго. мы не знали присвоить – значит засунуть в карман между рекой агидель и волгой, зарыть в песке, нарисовать пиратскую карту и сжечь ее на костре.
мы не знали утрата важнее приобретенного, от нее остаётся такой острый след. мы не знали утрата и есть обретенное, зато найденное всегда сопряжено с потерей
теперь кажется вся душа как кусок пластилина в выемках из-под пальцев любимых.
ну а что ты хотела, милая?
мы не знали
люди очень ранимые
мы не знали
●
это просто
так сильно по-человечески —
не захотеть больше боли.
то ли
лечь и вместить в себя комнату,
то ли поле, район, ленобласть бы.
научиться не сокращать понятия до названия,
не портить вещи их называнием, промолчать.
потому что на самом деле
мы знаем
что любой стишок на излёте,
когда вечером я провожу тебя до кровати
будет очень тихим
и белым,
и мягким (думаю, ты даже сможешь в нём спрятаться).
а когда разволнуешься — я возьму тебя за руку
и скажу
"ничего.
это очень понятно, это так сильно понятно — выбрать лежащее сверху,
то, что тебя наконец-то не ранит
и не пугает". в этом
я очень тебя понимаю.
/
а в остальном — яблоки падают прямо на пол
и перочинные ножики, втыкающиеся в ноги,
никак не кончаются.
станет теплее
и мы выйдем из дому
чтобы найти друг друга
после встречи с тобой
я вернусь в квартиру единожды —
за вещами.
●
быть
спокойным
голым
упрямым
нежным.
что бы ты ни задумал, где бы не спотокнулся.
я кидаю рубашку на стул, чтоб повесить позже, но потом уже никогда не вернусь сюда.
страшно сделать шаг,
но страшнее не сделать шага.
где росли дома,
этажами хвастались поперёк просеки — мы бежали
не от кого-то
и не зачем-то
а просто так.
беги просто так.
и не бойся вещей — они лёгкие.
b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h
Поддержать проект:
Юmoney | Тбанк