РАБОЧИЙ СТОЛ

СПИСОК АВТОРОВ

Александр Авербух

Скорбная песнь ненадежных солдат

24-07-2006 : редактор - Гали-Дана Зингер





1.
в госпитале ненадежных солдат скорбели
санитарки под руки приезжих выводили
граблями следы скородили
зубья оземь скоробили
часики тикали скоро били
времечка бусинки нанизывали
санитарки солдат мимо смерти выпроваживали
подбородки о порог били
вот оно что будет
кто же пред безнадёгой веслом отмашется повраждует
в полседьмого выйдет к просителям
лицо сеченое неся
чего стучитесь смертельно
дать-то нечего
у нас дать больше нечего

2.
я, говорю, помню эту игру
это, когда языком расщелкивают икру,
долго мусолят, смакуя падали вкус,
ну а потом к нёбу придавливают
и хрусть!
если бы знала ёб той икринки мать,
как её доченька будет по ртам шнырять,
в синюю вену душистый настой ширять,
разве рожала бы дочку тугой икрой?
разве звала бы папашу мол сделай добро – покрой?

а там гинеколог, кесарево, хирург...
я, говорю, знаю эту игру
это, когда коммуналка,
в разводе,
дочь,
это, когда не осилить не превозмочь
в полночь, и в два и в четыре и напролет,
это, когда по межножью дочернему он скребёт.

знала б ни в жисть!
ну а теперь
выдохни
и держись.

3.
и пули втыкались земле в живот
и долго зудел у нее живот
такой округленный тупой червивый
там кто-то живет и ее жует
хваталась за поясницу
жаловалась - несчастливая
опять залетела не на свои круги
сошла с орбиты
и покатилась
на вас только заглядись
только наклонись
уже убита
когда бы была жива
дала бы еще пожевать

4.
Молчишь-молчишь, потом как скажешь,
и скорчишься, не высказав,
и сляжешь
и щеки западают от испуга,
и непривычны к говоренью губы
выводят гласный звук
некруглый,
и загибаешь к нёбу кончик языка,
согласный звук чтоб сплюнуть
и плевка
уже не видишь и не слышишь,
а только тяжко дышишь.

«наружу мне хотелось,
то бишь было нужно,
но я б уже назад не прочь, коль можно»

так голос за губу цепляется крючком,
оплеван воздух им,
и рот порожний,
к порезам липнет подорожник,
и ловят словеса сачком.

5.
воздухом, в движенье ложном, похрустывая,
сворачиваемся судьба с судьбой,
время христово, ложе прокрустово
не вмещает меня с тобой.
и слава тебе господи!
расстилающий простыни в небесах.
вот оно небо пятнами устлано,
вот они мы в трусах!
и что нам теперь?
руки, ноги обрублены,
бьется в культях душа.
сыплются нищим калекам рублики,
но не нужно нам ни гроша.

6.
и гОловы высовывая из нор,
кто смотрит на вкопанных нас в упор,
ноги босые обвивая, за голень грызет,
забивая пОд ногти чернозем.
- я знаю, -
побоится сказать червь -
кто мучит дерево, высасывая сок,
и зачем,
кто по кости змеиный вытачивает узор.
это такое время настало для нас, такой сезон
сбрасывать тяжести наземь, разбивать о паркет лоб,
руками оглоданными разводить,
и телом со вмятинами от скоб
поворачиваться по сторонам
и вскидывать взгляд вверх -
вот она господняя целина,
вот он небесный мех
волнами свисает и втягивает струёй
души, выскобленные из тела невидимым острием.

7.
так выев мякиш, бросают корку,
закрывают краны,
выключают конфорки,
поворачиваются спиной и выходят из кухни,
и внутри очерствевшей отрастает и пухнет,
трепещет,
слипается
и боится,
как рука искалеченная в рукавице,
которую прячешь, не подавая при встрече
лишь потому, что изувечена.
но ты подожди месяцок – другой,
и кость обрастет мясом и станет опять рукой
гладкой, вышедшей из под струга,
свернувшейся в кулак
от испуга.

8.
И кто его знает, как оно было после,
но мы уж стояли, дыханье замедлив, возле
разверстой ямы,
вблизи - недалёко- подле,
срываясь, на дно унавоженное,
в исподнем,
и грудью дырявой влипали в подземный смысл,
и плотное облако душ над землею висло.
и день растекался по спинам горячим маслом.
о, кто нас укроет
и втопчет своею массой,
чтоб ломкие наши загаженные тела,
вместились, чтоб каждый вернулся на свой виток,
откуда извергла его земля,
откуда господь извлек.

9.
когда ночь стекает по стенам напротив
моих окон,
кто укладывает меня в ложе - противень,
расправляя смирительный кокон?
освобождая плечи, поправляя края,
приговаривая: куколка ты моя,
разжигает тупой огонь,
прижигая бескрылую спину.
я ничего не говорю, кроме не тронь не тронь,
я ничего не чувствую, кроме огненной паутины,
липнущей к обугленной наготе.
и я, залипший в пламенной немоте,
фразу вяжу,
не зная, как ее опрокинуть.

10.
Кому велено из пепла и черепков взрасти,
Кто в безразмерный кожаный мешок вмещен,
Кому мякоть накручивают вкруг кости,
Того утрамбовывают и вкладывают внутрь еще,
Разглаживая морщины, вталкивая в углы.
О мои ноги, если бы вы могли
после этого согнуться в коленях, упасть на углИ
На которых стоите,
Под которыми все существует впрямь
И слоится вроде слюды.
И велит: себя вовнутрь вправь.
Если бы могли ступни оставлять следы,
Вдавливать в воздухе ступени
Взбираясь по ним, взвинченным глубоко вверх
В небесную пену,
В безразмерность ее прорех.
Кто бы медлил, взбивая вокруг пустую смесь,
Прикрывая ею себя наполовину,
Когда требуют, чтобы укрылся весь,
Чтобы лицом в пепел упал и засыпал им спину.

11.
кто с выемкой срастается, не ропща,
кто вслепую находит свои пазы,
уподобляясь изъятым прежде из них вещам,
и вмещаясь, не знает наружу другого хода
и с этим в связи
изымает себя полностью из обихода.
Господи, как же расположится между этих плеч,
если прежде
был неприкаян, а ныне в между-
речье -
между речью и речью,
обтекающими со всех сторон,
когда все это кружится возле тебя и журчит,
ну а после стынет и съеживается в бетон,
дальнейшему движению
не найдя причин.

12.
Кто вливает мне жгучую слизь в глазницы,
Кварц дробленый кладет под сухой язык,
Изнутри обжигает и копошится,
смолит бережно каждый стык

и горячее золото в горло прыснет,
мышцу кровью нальет, попуская жгут.
от лыжни отучает мысли,
и от лыж,
если лыжи жмут.

13.
И я позабыл лицо того, кто меня уронил
В самый центр речного слиянья,
в пылящий повсюду ил,
В свернувшуюся вкруг меня воронку
Сверлящую собой наслоенья отмерших чешуй.
И что я теперь? синь плавником чешу,
Брюхом скребу водяную кромку
А у самого глаза мутные,
Нутро ватное.
Течение бьёт по лбу,
Размывает блестящую челку
А что мне теперь?
душу в пузыри вдуваю и щёлкаю

14.
сбирай народ
похеренный сбирай
мы так похожи господи прости
все как одна обугленная туча
у ног твоих в затянутых онучах
ютимся у божественной кости
Петруша, Мотька и соседская Анисья,
И Марья в полушубке лисьем
Налипли, что и говорить
Кому и верить

а ты идешь на цыпочках
весь по колено выпачкан
меж пальчиков зудит
сюда вот можно ноженьку
поставить не боясь
пред господом пред боженькой
просохнет всяка грязь

улица гудела трепетала
а ты выгнулся разом грязь стряхнул
она и опала

15.
Город, пылящий седыми ликами,
Вырви меня из своих волос.
Что среди них промычу безъязыкий я,
в землю без корня врос?
вот не бегу от тебя - увёртывай
Жизнь в жестяные свои меха.
вырвусь и брошусь под море мертвое,
туда, где земля глуха.

16.
Синие сливы дождя.
Косточки плюхаются в компот.
Тетя Маня пухлая пустая туча
Посылает Димку в соседский сад.
Пошли, мол, господи, дождичка.
Батя - скотина усох,
Всю меня выжимает,
Слив просит.
Димка мигом - на, батя пей
Глотай те что помельче.
А сам руки в кулачки жмет-
Хоть бы всё наладилось.
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah





πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney