РАБОЧИЙ СТОЛ

СПИСОК АВТОРОВ

Алексей Чудиновских

условия местности

28-07-2020 : редактор - Женя Риц





гипсовый манекен в контражуре твердит, что я умею превращать
колючие растения — что не видны за мангровым шумом
в запасные детали паровых машин
конечно, из неудавшихся экспериментов
с кривошипами, той же гвоздикой
и акацией
случайно понимаешь, что в монотонном разделении
созерцательного покоя
и непрестанной пульсации нежно-розовых бликов на зелёном фоне
с древесного цвета прожилками
пропадает так называемый трепет
зная об этом, как можно
продолжать что-либо и не предаться апатии
как устроены те, кому такое по силам?
верно говорят, что не найденные вовремя вещи
равно как и решения
переходят другим людям
быть может, всё то, что мне неприятно в себе
это чужие промахи и ошибки

* * *

надо уже давно изобрести глубокую поверхность
где будут по тросам ходить марионетки
от мраморных постаментов до музыкальных автоматов
на стене слева — медный циферблат
а в зеркале напротив — стрелки метронома
кто войдёт до полуночи, остановится во весь рост — как свет из горла
высокоствольного фонаря
иногда негласно запрещается фотосъёмка
и о других думать незнакомыми словами
иначе ломается четвёртая стена
за которой — от пола до потолка — гладкая третья стена
возле неё — во всю замочную скважину — дверь с потайным дном
прислонившаяся к себе самой
те, кто смогли её открыть — провалились, а вместо них
вошли их внешние двойники
у оставшихся за спиной — измерительные приборы
для балансирования на стальном тросе
все другие обычно торопятся
чтобы в себе пронести карманные диктофоны
такие быстро выходят — во весь рост
и, как правило, незнакомыми словами

* * *

1.
разбрасываешь руки — посмотри по сторонам — твои руки повсюду
много тебя, так много — что про тебя думаешь
но только о крае твоём: откуда родом растёшь
или о крае в клетку тесной рубахи
снова и снова — ещё не о тебе
ищешь — где сердце мира

2.
вечером делается во времени тесно
если без фильма и бокала вина
разглядывая паузы, нужные слова находят сами себя: скажи я ласковое слово
они хором спрашивают: почему ворон говорил на дороге?
так образы красного сухого неореализма становятся частью тебя

* * *

точно по лекалу с хаотичными подпалинами
по отвесной горе
уходящие линии рельсов
совпадают с ритмом внутри тебя подвешенного сердца

и совпадение разве, что углём на холсте лежащий букет
ещё без чётких контуров
и полупрозрачного аромата медовой акварели
это скрытый повод
рассказать историю о смутном предчувствии
наподобие того, что, если увидишь, чуть наклонив голову
за южным склоном горы
издали кажущегося небольшим человека
то он и есть твой новый дом

и первая фраза, которая придёт в голову
не без резонного опасения, что это вновь оптический обман
прочитай в его раскрытых окнах, сколько раз
и зачем он выходил через них и всегда возвращался
чтобы снова упасть

прочитай об изжитых фантазмах, о том
что после себя оставляли
задавай все вопросы
не впрямую и вскользь

по одной стороне, как на ленте Мёбиуса
уходящие линии
прочертили дорогу по отвесному склону
с другой они же по склону
кажется, вот и всё

главное — здесь — не вернуться к началу
точно в дурной бессвязности
увязнув по локоть в холсте
с рассеянным взглядом

* * *

…то, как ты разрезаешь себя
на части разобранный в собственной речи
как получилось, что прощаешься
со всеми по очереди
прощайте, мои семь лепестков света
прощайте, ваши трогательные междометия
которые как листья в голоде сжимались до града
в выбеленные солнцем виноградные кости
про запас прощайте, навсегда вышитые на предплечьях
чётные дни, как аллергия на все остальные, и если
из едкого дыма
выходить в полуслепые сумерки
к равновесию полной луны
то, пока не простились, на её пыльном свете держатся
мои медленные стихотворения

* * *

если это обо мне то так не надо обо мне
много длиннот и будто пауки тянут волосы из головы
если очень хочется напиши мой портрет примерно так
у неё сияют синие как свобода глаза
платье висит измазанное зелёнкой
бинты разбросаны по кровавым кустам
а небо на вкус как селёдка
конечно было бы замечательно
втиснуть в портрет трёхлапую кошку
с трещиной шахматную доску
и оловянного солдатика
двуногого замученного сержантика
но это как получится
ну и название попроще
что-то такое
или такое
будто и нет его в общем
и боже тебя упаси
никаких рифм и метафор
иносказаний и реминисценций

* * *

вечером, откуда-то высоко, через тюлевую занавеску таращится ненужный день.
запоминая порядок слов, она повторяет:
«вот перевёрнутый стуком колёс чистопрудный трамвай
поднимается на локтях
кошколицый бульвар
а вот по нему идёт девушка
уставшими ногами из-за того что много гуляет
пока её видят во снах
готовая уехать куда глаза глядят
где тепло и комфортно
и где её ждут
но только не очень далеко»

она любит украшать набережную застиранной москвы-реки сравнениями цокольных форточек
с выцветшими полароидами,
на которых птичьи клювы в ягодном варенье тонут,
а солнечные нити ложатся в тёплую постель,
передвинув на спинке кресла
измятую вельветовую тень.
её руки будто сейчас вынуты из облаков — воздушные голубые ладони,
на кончиках пальцев — следы от облепихи.

она курит на балконе, где можно курить, пока этого никто не видит.
в плетёной корзине под марлевым покрывалом — грибы со срезанными ножками,
на подоконнике — переводной журнал
с рассказом о двухмесячном котёнке.
в ночь накануне концерта он вытягивает кошмары из груди
вокалистки грайндкор группы.
он прячет их под потолком на кухне,
где есть кошачий лаз, в котором забывается всё плохое.
роняя столовые приборы,
в зубах котёнок утаскивает туда чёрный мешок.
а что до утра не успеет спрятать,
то скатывает в шерстяной клубок
и прячет за кроватью.

* * *

на железной крышке бака воробей обувь латает
наденет старый пиджак и в город пойдёт
под аккомпанемент аккордеона петь
Бруно сочинил песню, а крылья на рубаху сменял
у него сестра сумасшедшая, она в поле кричит
или потеряет крик и в земле его ищет
что взять с босоногой, только каракули оставляет на земле
немые, как расстрелянных птиц ангелы
появились на площади

* * *

тебе ли не знать про завязь молитвы
ту тревогу и зуд, что в губах — в долгом молчании
шёпот голоса своего
над журнальной статьёй
чем не молитва о голосе?
долго смотрев на себя в тишине, тот шёпот не спутать ни с чем
он один
тебе не знать бы его
я бы этого очень хотел
но от грубого слова сухость молчаньем сжимала нас изнутри
до самой боли — и хотелось всю её опрокинуть
ещё обжигающую — всю — на себя
и перечитывать заново
не узнавая себя, но с лёгкой душой

* * *

1.
всех одолела послеобеденная лень
лежат уютно с наволочками на головах
один свернулся в позе эмбриона
другие трое похожи на футболистов
как на постановочном снимке
испачканные мячом и ладонями
к земле натянуты простыни
за постельным бельём — силуэт женщины
она спряталась и не выйдет наружу пока солнце не выдохнется

2.
глупые дети, пузатые глупые дети
сказали, что нашли за гаражами-ракушками зубатого дядю
из раздутого рта на память вытащили золотые коронки
сказали, что с ним рядом лежали
сказали: так надо
кто рядом с умершим лежал — получает награду
взамен оставили молочные зубы
так нельзя, всё это неправильно
друзья у них выменяли коронки на кукол и вкладыши
сидят у себя и играют
а детские зубы в земле
думают, что родному отцу их оставили

3.
хочется всех прижать к животу и накричать
дать затрещину, добавить пинок на прощание
чтобы бежали быстрее туда, откуда прибежали
чтобы им никогда не впутываться в такое
чтобы запутать время
чтобы на земле пустотелая одежда лежала
нужно повторять волшебное слово
из которого получается пошлое и смешное

* * *

и не ответишь, на обветренных губах
кто приносил на кухню разговоры
тот жив ещё, а этот — в умат пьяный к чужой бабе ушёл
третий — в лесу пропал, но в гости как миленький — на все праздничные дни
зачем вы все дома остались, всё ходишь и спрашиваешь
у брата, у матери — ты, отец — седина и хромает
и тоже хотел бы жить, только в тридцатых
в черновиках на чемоданах

а здесь как говорят: ушедших в себя, то есть хворых душой
долгие прогулки лечат
а тех, кто под стол забрался, того в сухостой на ночь
а утром — через затяг — до вокзала
за час от первого снега — на поезд — и ездий по стране

или этапом на шпалах — в папиных письмах
и самогон из полторашки

пуховые варежки — колтунами — в накатанной горке
сытые нижними полками — вмёрзли

* * *

На титульном листе тетради
Свободная от мыслей рука
Название твоего стихотворения
Где каждая буква на своей клеточке
Ниже — рассказ О путешествии
Во рту прибрежной травы сидела мышь
И от нечего делать окунула в прошлое под землю
Свои нос усы и уши — но не хвост
Она глядела сверху на тебя как тень от грозового облака
Маленькая ты у загородной речки
Глаза на мокром месте
Безвольная вода унесла мышиное семейство

Однажды было так
Сегодня неуклюжий день я думала где начинается несчастье
И обратилась к Богу
Боже я так хочу покоя Боже
Как медведи пяткой люди
На ковре под шелест юбок
Топчут в танце чувство скуки
И надолго оставила тетрадь
Наверно было хорошо
Ты надевала украшения и танцевала
А потом запись без числа
Моё лето среднего роста
Которое в твои ладони собирало крыжовник
Похожий на недозрелых картофельных жуков
Зелёным карандашом профиль на стихах
И на всю страницу крик
Объясни мне слово просто!
И снова исчезла
До поздней весны

 
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah





πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney