РАБОЧИЙ СТОЛ

СПИСОК АВТОРОВ

Олег Пащенко

Новые стихотворения

01-08-2007 : редактор - Евгений Прощин






именно так

На площадь выходит бронетехника безопасности,
из люков выглядывают лучшие энтомологи.
На древках у них — лучшие бабочки здешнего биоценоза,
в атласах — личные подписи генералов и маршалов.
Мы все такие хорошенькие, с усиками, прямокрылые.
Именно так может выглядеть будущее
нашей с тобою империи

2007

череп и молод

Не хочу, чтобы это была
моя жизнь, мои тридцать пять лет,
потому что я слишком хорош для неё.
Ненавижу! Вот это:
восемь лет, четырнадцать лет,
двадцать два года, тридцать пять лет, —
это, вы знаете, не моё.
Не хочу, чтобы это были мои
воспоминания, я слишком хорош для них.
У меня ясный ум, злые острые зубы.
Я обещал участвовать.
На фуражке моей — череп и молот.
Слов у меня — полон нагрудный карман.
На языке у меня — плесните еще пятьдесят.
Над головой — созвездие Волопаса
сияющее висит.
Не моя чашка чая, не мой кусок мяса.
Я для этого слишком хорош.
Скоро сорок, готовимся,
бегаем по утрам, отжимаемся,
как-то ритмически организуем
свою речь.

2007

радуга красная

в парке на лавке сидит и не знает,
что я проходя расстрелял его мысленно
с грохотом брызгами, веер лохмотьев
ему невдомёк, в парке читает не знает —
жаркая дача, веранда lloranda, рубиновый
кофе с миндальным печеньем, а издали
сентиментальное красное ностальжи
играет большой безнадёги оркестрик,
полдничный пятничный пóлночный свет
солнечный, мелкие брызги и радуга красная,
радуга красная, радуга красная, не
знает, что я расстрелял его, страшно
ругаясь на лающем диалекте юго-восточных
участков товарищества, и не ведает,
что, проходя стороной,
расстрелял его я.

1991, 2007

битца


Д. Гуськову

Как дамой накрытый валет,
не виден под ночерью вечер.
Смотрю, из окна человечек
выходит и движется в лес.

Строений углы обогнув,
вплывает в смятенную темень,
и тёмные тени растений
его пеленают. В плену

он видит какие-то сны,
развитие и продолженье,
как он продолжает движенье
под сенью бессонной сосны.

Жужжит в деревах шестерня,
луна опустилась на нитке,
за нею спускаются лунные детки
и обступают меня.

Верней, обступают его.
Он плачет и крыльями машет,
на ветку садится и пишет,
и мокнет подушка его.

Он пишет, с трудом вспомина-
я близких друзей отдалённых фамилии,
какими они были, были ли
они, и какие у них имена.

Но вспомнить не можетца мне,
какие у них были лица.
Ведь чтоб наяву позабытца,
сначала они исчезают во сне.

Гремит и пружинит карниз,
пустой, оцинкован как вёдра.
Король наступает как утро,
но день побеждает как туз.

2007

сверкалочка

дорогие начальнички, будьте спокойны, я уже возвращаюсь назад — Юз Алешковский

из могильного белого ада
в чёрный рай шли мы в сером дыму
я заметил какое-то яркого цвета
и рванулся из строя к нему

невзирая на чорта и Бога
изловчился я спрятать в карман
заводной апельсин в виде сердца златого
а внутри говорящий тюльпан

любовался, ложася на койку,
ювелирным огнём
и пьянел от того, что увидел ту Тройку
в полыханьи тройном

и глазами я видел отлично
то, как жив и красив
в слюдяной скорлупе, в эпицентре яичном
бьётся анимирóванный гиф

пропадал я за эту сверкалочку,
никого не кляня, не виня,
обитатели сведенборговых улочек
за размах уважали меня

шёл я в рай огневыми шагами,
как Христос обещал что пойду,
девять дней и тридцáтиметровое пламя
девяносто три шага в бреду

негодяй! ты на воле нас бросил,
а теперь поклоняешься нам!

это да, говорю, гражданин надзиратель,
значит, зря, говорю, гражданин надзиратель,
вы мазнули тогда, гражданин надзиратель,
этим мёдом меня по губам.

2007

юре ст.л.

Наши души развлекаются прыжками чрез костры потухшие,
а мы пишем вилкой слово «лёд» по вечности талой.
Это раньше он пылал, теперь он лишь дымит удушливо.
Ну и где его победа? а там же, где её жало.

А фигуры нашей речи развлекают себя танцами,
эта пара, например, удивит нас танцем новым:
«одноногость бегуна на длинные дистанции»,
с нею «страх вратаря перед девятидюймовым».

2007

может осина

Герань отвратительно пахнет. Paphiopedilum
страшный. Scindapsus aureus. Или Asplenium nidus?
Или Conospermum ellipticum, правда, «малейшее
прикосновение к столбику или к щетинкам пыльников
приводит к быстрому движению столбика
и внезапному отделению пыльников друг от друга.
Верхняя часть столбика поворачивается в сторону
пустых пыльников, и рыльце с ужасною силою
ударяет по опылителю»
.
Может, осина. А лучше — баобаб. Ага, ага,
огромнейший из баобабов. Уже ни кабинета,
ни арт-директора студии артемия
лебедева олега пащенко, ни самой студии
артемия лебедева. Ни олега пащенко. Ни москвы.
Нет ничего. Один баобаб огромен и здесь.
Ни россии. А ведь я мог тогда ему
просто сказать: «ты неправильно понял,
Он висит за тебя, чтобы тебе не висеть».
И ни земли, ни вселенной.

2007

родина

Для меня Родина — это тёплая тень,
каковую отбросит моя голова
на вызывающую плоскоту,
когда над моей переносицей
я взвижу сверкающего Зверчка.

Моя Родина — это тёплая яма,
вырытая в плоской земле,
чтобы, воздвигнув башню в себе,
я водрузил, всё пересвечивая,
сверху сверкающего Зверчка.

2007


смарагду

парни, мы все подохнем
и встретимся во гробех.
вспыхнет шарахнет жахнет,
и я увижу вас всех.

мы молнии с неба, мы цапли,
плачь, лягушачий народ,
роняем кровавые капли
среди изумрудных болот.

холоден я, один я,
имею посмертный вид,
но tabula smaragdina
мне унывать не велит.

2007

на чёрный день

В девять утра я все ещё у себя внутри —
вдоль полыхающей линии между вчерашним
желудком и сегодняшней печенью, между
вчерашним сердцем и сегодняшней
головой, между вчера и сегодня
на белом коне, в королевском доспехе,
с лунным серпом в левой руке,
сам весь белый, к зыбкой огромной десятке
я скачу через дым и туман.

В десять утра я выхожу из себя.
В одиннадцать-тридцать утра мой белый конь
бьёт и съедает чёрного слона, и я,
белый король, торжествую. Я в комнате
своего белого сына играю в шахматы.
Белые пешки смеются, чёрные — плачут пешки.
Огненные шахматы, дымовые шашки.
Белая королева смотрит на нас.

В без-семнадцати-час белый король стрижёт
ногти на левой руке. Чёрный корабль из ногтей,
раковина, корабль из ногтей, сливное отверстие,
думает белый король, чёрный корабль,
чёрная ладья угрожает белому королю,
множество чёрных фигур угрожает ему и всему,
страх наполняет страхом всю мою жизнь, я боюсь
испугаться бояться до смерти умереть.
В девять вечера я всё ещё трезв как ссыкло.

2007

комикстрип

Сделай милость, дорогой Имярек Отцович,
покажи нам, что у тебя в пакете?
Что ты потащишь сжигать после заката
на ревущих кострах санации, вместе с ребятами
?

— В основном постыдные воспоминания. Отцовский
мой ушедший в землю мать-сыру комплекс. Тяжелый
перенос, который я на ногах перенес.
Разбитое, старое, никому не нужное зеркало.
То, что я, оказывается, тоже умру. Бессильный
страх опоздать на свидание стрелки с делением
на циферблате. Виктимность. Всё это
никому не нужно, кроме Огня и Дыма.

И Духа, ха-ха, Имярек Отецыч, thumbs up.
Ну, скажи-ка теперь, что в этом конверте,
который как невозможная бабочка в пальцах твоих
трепещет? Что там такое, скажи ребятам
?

— О, там резкость, и насыщенность всех цветов,
там ночная улица Первомайская мокрая.
Там майская ночь, и я в ней как будто утопленник,
там карманное новое кривое зеркальце.
Там ярость и контраст, сытость и насыщенность.
Парадоксальная языковая ситуация.
Ярость и контрастность, кривое новое.

2007

***

Мне мама в детстве выколола глазки,
теперь я вижу многое нечётко, в необычных ракурсах.

К примеру, вижу искаженье отражённое своё, убийственно смешное,
на отшлифованных за много лет до антрацитовой зеркальности
некрупного помола мыслями и помыслами грубыми моими
внутренних стенках моего черепа просторного. Я также вижу, как
безглазый череп перезрелый мой качается на стебле костяном,
увитый проводами, диким виноградом, кровеносными сосудами.
Кровь рыжим кружевом топорщится, в багрец и золото меня как будто одевая.

В густых сплетённых рёбрах солнце скачет белкой и какие-то себе орехи заготовило.
Днём солнышко как белка в колесе перебирает цифры скрюченными лапами,
а вечером луна как колесо в побелке, обновляет млечный путь,
а ночью колесом раздавленная белка в колее
бесследной биодеградации своей нетерпеливо дожидается.

Я вижу пред рассветом удушливую зелень заколдованную теплую,
в ней ничего не видно, только светлячки, и слышно воркованье добрых демонов,
и тонет солнечное сердце в изумрудной темноте животной и дремучей,
и что-то лёгкое, какой-то пузырёк всплывает, достигая головы,
и лопается, в точку превратившись, в тучку странную небесную,

но это просто тополиный виннипух. На липовой ноге
он в женском платье, одноглазый, лезет вверх по костяному ясеню.
Он погружает огненную лапу в деревянный мрак дупла.
Сухой рассыпчатый еловый липкий мёд поэзии
горит, дымит, пиит, поёт в груди моей пустой,
и дым убийственно смешной во чреве сладок и приятен мне.

Я как стоял ложусь к себе под ноги в мятных и сырых спросонок сапогах
и засыпаю. И когда я вижу сны, то я их вижу в невозможных ракурсах.

Ведь мама мне когда-то выколола глазки, вследствие чего, физически,
я — инвалид и быстро устаю, когда о только что увиденном рассказываю.
Мне надо выпить или выспаться, я на Второй Перинатальной раненный.


2007

иногда выбегают олени

Я. Вишневской

представь, яна
едешь ты по грунтовой дороге на старом «шеви». вдруг
как будто что-то изнутри толкает в спину
словно сердце переваливает через лежачего полицейского
что-то внутри вынуждает тебя остановиться
у знака, предупредившего тебя о том,
что на дорогу иногда выбегают олени.
«если ты ждешь знака, посмотри вокруг»
ты выходишь из машины, не захлопнув дверцу
на поролоновых ногах приближаешься к знаку
наклоняешь к нему лицо, и вдруг
слышишь: хи-хи. хи. хи-хи-хи. ха-ха-ха. хе-хе


2007

ida y vuelta

ну, я встречался во преддвериях со двумя ангелами ненеместными, небесными
со двумя ангелами в преддвериях, я с белым ангелом и с рыжим ангелом я позже встретился
сначала белый ангел неожиданно подсел в кафе когда часов 12, а минут 13
и даже может быть минут 14 подсел ко мне мой ангел белый
я кофе черный, мне ведь главное сейчас не опоздать на пополуденный эспрессо гранде
до города в 12:23. А вот опоздаю и — ола, вернее досвидос и никакой вуэльты мас.
дос вранди мас, я говорю, мой ангел ида, беленький подсел, ола-ола вуэльта
одесную садится белый и вуэльта. И в чашку наливается,
и за руками говорит следи. И из кармана достаёт
пылая полыхающую пламенеющую как огонь, мой ангел рыжий
как огогонь он достает ладонь свою показывает мне
пылающую нам. Ей пламенеющую ах. И рыжий ангел радужный
ehjeh-nah-nah-nehjeh держать и порождать подсаживается ошую,
недалеко от белого, иди сюда, вуэльта,
я договаривался во преддвериях со двумя ангелами большими разноцветными.

2007


искусство ухода за мертвецами

позовите ко мне амбуланс,
укрепите веревкой и проволокой
большую берцовую кость,
и плесните мне крепкого теплого валокордину
в молящую горсть, и вложите
как в ножны торжественно в гулкие, медленные
носилки, заклейте, молю, мне мою
отверзаемую для жалоб, проклятий и лаяй
стоязыкую пластырем пасть. В моём,
если быть окончательно откровенным,
окровенном разграбленном сердце
поселилась сердитость, а в печени
поселилась печаль, и пищит и печёт
и никто в животе не живёт.

отнесите меня в амбуланс,
укрепите укройте мне плечи печаль
плечи печень печаль, и спина и живот,
и ничто в животе не живёт.

2007

астериусу

это мы мышцы
а они игральные кости
мы в них наигрались и бросили
и блестят очками шестерка к шестерке

впрочем это всё цифры, а теперь — буквы
теперь мясо! такие мысли:
разве мясо и кости и мысли и буквы и губы
зарастут густой заратустрой?

иль меж двух вопросительных знаков
в замогильном регистре
ниструбят костяные трубы?

ну же, мертвые, крикнет малюточка басом,
поднимите мне четверть века
поживей, мертвецы человека
вы же мертвые, крикнет, давайте живейте

и пойдём в сапогах высоких
в небесах низких
в самом узком смысле

2007

перевёл Wir Rufen Deine Woelfe

отправь своё нам волко
дай нам своё копьё
двенадцать плюс нисколько
сюда в юдоль моё

зовём твоей подмоги
охота терпит крах
смеются воя роги
о наших мертвецах

ворог уж на пороге
последнего конца

у птичек нету кличек
у птицебоя глаз
и не снесёт яичек
уже никто из нас

серпы роняет жница
колосьев больше нет
гляди уже спустился
к нам ворон-птицеед

он держит нас, и с высо-
ты шлёшь нам свой привет

2007

blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah





πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney