РАБОЧИЙ СТОЛ
СПИСОК АВТОРОВНаталья Артемьева
Роза-А
19-08-2020 : редактор - Андрей Черкасов
*
Скамейка напротив
полна одинокого батона.
Праздно думать,
что это московский батон,
что в любом городе
есть улья пространства,
кипящие оставленными батонами на остывших скамьях.
Память подспудна как мать,
тупая и бедная,
никаких приличных деталей
какой-нибудь всполох
о бегущих друг к другу
северокорейцах и южнокорейцах,
о приглушённых, но жёстких цветах
в фильме Сокурова.
Память пи́здит как мать
всех твоих спекулятивных реалистов
киберфеминистов
Человек остаётся
лишь синяком на немыслимом теле Ханны Арендт
Не завидуй королёвскому батону в руках королёвских женщин
не согласовывай граффити
не перечь троицам Фрейда и Лакана,
являющим твою нищету
твою мнимую нищету,
купленную за 104 рубля на развес
в секонд-хенде любви,
где всегда так мало белых стрекоз,
но зато в избытке белых гвоздей
не скорби о памяти,
не прикидывайся матерью именам,
вышедшим ночью в поле.
Возьми да и выйди ночью в поле
и неважно, сухи ли будут твои глаза.
*
Вот я вхожу
в те несколько десятков метров,
где ты говорил о художнике
и его побережье Клязьмы XVI века,
где ходят богатыри, не мы.
Вот краем глаза листок «потерялась девочка»
на дереве, а если приглядеться –
собака Фрося.
Вот скамейка у пруда, на которую ты ставил термос с чаем
и крышку-кружечку – как святой Бэйби Йода,
рассказывая потом, как однажды лопнула
кожа на руках после спидов
Эти моменты в памяти – как слишком хорошая фотография,
смотря на которую, ты неотвязно чувствуешь
превращение в прах всего, что на ней изображено
Дофамин или серотонин – вот в чем вопрос
не сложнее, чем прыгать в классики
огромными ножищами
словно два бомжа, один из которых
на инвалидном кресле, а другой – Аркаша
I don’t want to be the one
остается надеяться, что мы не будем
трахаться под эту песню,
не будем балансировать, так сказать
Когда я прекращу ее?
Когда рок на горе или когда субъект-пустота утихнет?
Так называемый метамодернизм говорит,
что с ресницами нет длинней всё окей,
что не ‘rose is a rose’, а ‘the world is not enough is not enough’
Мы уже готовы принять почти что всё,
но замкнуты в остаток
(зачем-то пытаюсь вспомнить, лежали ли в гробах
герои «Сумерек»)
Это действительно лучше назвать кровью, а не слизью памяти
растущий кристалл-ебалá
в степенях случайности и необходимости
белая роза у стёртых с лица Москвы пивных,
от которых нам почти ничего не нужно
*
Я продолжатель стиля «генеративная восьмиклассница»,
ремесленник похуже Миндадзе
хожу брожу по парку, пизжý.
стихи после Лисина (после Освенцима?)
Сколько слоев музыки или Бориных лекций с
ютьюба может выдержать конкретный участок пространства
Связь не теряется от перемены мест,
цвет глаз и размер члена важны.
Творческий порыв всё делает важным (в том числе исключенье)
Судя по всему, прощальные записки по большей части
одинаковы: «я вас любил…», и далее опционально имена.
Иногда по-другому, но у поэтов похоже как-то так.
Не могу проникнуться поэзией Бориса Рыжего,
не могу поднять тревогу
Счастье – это счастье
вот это да, это могу.
Настоящего много
например, ритм зримости
икроножных мышц под твоей кожей,
в ворохе отсветов и невесомых массивов,
сквозь нас летящих
запах жженой Рифеншталь
Кстати, у меня «Хорст Мессер», а у тебя «Старт»
глупая шутка, но я с неё смеюсь, разворачивая.
Ребята из RAP на последнем треке с альбома EXPORT пели,
что стороны света – это только ради надежды.
Не очень важно, могу ли я отпустить руль,
или там направление,
или даже движение.
Как вывезти настоящее?
Не сложнее этого вопроса.
*
«Маска должна быть на том, кто платит»,
а раньше было «платит тот, кто показал паспорт»
В сущности, оттенок времени, херовинка
Площадка для собак в парке,
та со странными снарядами для собачьей разминки –
издалека я приняла их за арт-объекты, а ты –
за памятник героям –
осталась одна в карантинной ленте, сами же снаряды
теперь не красные, а жёлтые,
так что возможно, это уже не карантинная, а обычная лента,
для ограждения зоны строительных / покрасочных работ
или же всё-таки это не обычная собачья площадка, а
трёхактный памятник временам мучительных лишений,
когда москвичи грезили о Мутаборе и загранице,
и скоро те снаряды перекрасят в зелёный
Вообще, парки странным образом изменились,
будто карантин сломал их кости-тропинки, и они
срослись заново по-иному
Хочу покаяться: этой весной я исследовала
все парки в радиусе нескольких километров,
а также много раз ездила на трамвае без пропуска,
получив в итоге штраф за безбилетный проезд
Тая потом написала в телеге, что можно хоть каждый день
заказывать пропуск в «мёд организацию»
пропуск в края свободы,
где и Винни, и Пятачок, и Тигра, – все обладают
пружинистыми точками и взмывают до небес
Есть чему поучиться у этой кровинки времени –
ходить сегодня на голубом глазу, а завтра на правом;
быть холодным, как курьер со смешным именем;
испражняться во время рабочего созвона
У меня отпала моя терминаторная челюсть,
когда ты заказал пропуск по СМС и Тройка
активировалась за пару минут
Мы едем навстречу лосям,
у меня антисептик, не ссыте, ребзя!
Но в лесу только ровная длинная
асфальтовая просека по имени Бумажная,
запах леса и освобожденные люди.
А лоси – как чужие смерти,
ты либо веришь в них, либо хоронишь сам вопрос
*
Анечка по имени вросшая речь
Мертвый юннатик
Неосторожная птичка, каких не бывает,
из чего сделан твой гроб?
Вылезай, клади голову на мои колени
обменяем твое, погруженное в ночь,
подгнившее поди что,
на это прибрежное, такое
бледно-зеленое, что скорее белое
Будем говорить ни о чем,
произносить слова
пусть коснутся друг друга,
как дерево и кромка воды.
Такие красивые побережья в черте города
не умеют пустовать
на ней мусульманский платок, она расправляет
покрывало из той же узорной ткани, что платье
он включает дурную попсу с колонки
Уходим, Ань, цепляйся за мою шею,
придется потерпеть костлявое плечо
подобру-поздорову, без летящих в нашу сторону
газовых гранат
Хотела попричитать в твою пустую глазницу
о том, какие мы бабоньки растяпы,
но потом вспомнила,
что мы и не бабоньки вовсе,
а ощущение, когда ещё живое небольшое животное
швыряют о стену
В общем, Ань, мне не интересно,
сидишь ли ты на краешке белой розы,
или на краешке икеевского дивана в аду,
уставившись в белую с капелькой серого и жёлтого пустоту
ведь я хлопаю ресницами, и ты взлетаешь
на совсем чуть-чуть и в непривычную сторону, вот так.
Мало кто тебя заметит, да и те сочтут просто странным отсветом
на кромке лица и наших безымянных пальцев,
весьма удобных для счета до десяти.
*
В английском языке есть пара ёмких слов
для описания страданий человека
в близких отношениях.
Обычно их применяют, когда хотят
вынести вердикт одежде:
it’s too loose / too tight
Too loose, велико́ – я по тебе скучаю,
лезу на стенку, чуть ли не пускаю слюну, с размаха
бью голову об огромный камень, как
дикий мальчишка в почти одноимённом фильме Мандико
too tight, мало́ – мне не хватает воздуха,
пожалуйста, оставь меня
возможно, просто посидеть в наушниках,
возможно, высунув язык и поднеся к нему два пальца,
внимая годовому топу Питчфорк
Мой язык, мои пальцы.
LOOSE – подмытый и парфюмерный запах грядущей потери,
пугающе резкие белые ладони на лице негра Мозеса
в клипе, где он просто плачет и смотрит в камеру,
время от времени уязвимо улыбаясь
Полли, Полли, Полли,
Нравится ли тебе танцевать со мной
или тебе просто нравится танцевать?
Неужели я для тебя лишь член по вечерам пятниц?
TIGHT – это запах затхлости, просроченный порошок,
прилив, обжёгшийся о колючую проволоку
это чувство даже не утраты крыльев, но скорее
раскрылачивания –
такого должного, что как бы и незаметного их отбытия
туда, где у Ильи Кормильцева
есть силы на стихи, а у тебя – нет.
Качание на волнах прерывается сообщением
о массовых протестах
рёв толпы поглощает звуки от ударов
резиновой дубинки о тело.
Позже, во сне ты видишь небо в огромных
кровоподтёках, их очертания становятся
резче, они выстраиваются в огромную
надпись «НЕ ОВЕРСАЙЗОМ ЕДИНЫМ»
Восходит солнце, твоя ладонь превращается
ты улыбаешься и уже еле видишь эти слова.
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah
πτ
18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона
(ↄ) 1999–2024 Полутона
Поддержать проект
Юmoney