РАБОЧИЙ СТОЛ
СПИСОК АВТОРОВЮля Тимофеева
Моя родина. Перевела с беларусского языка Ия Кива
20-08-2020 : редактор - Владимир Коркунов
Моя родина
Мы все думали, что ты женщина,
голубоглазая, светловолосая, дающая жизнь,
что ты всех прощаешь
и всё терпишь.
Мы думали, ты чуть ли не Богородица
и родила, похоже, народ богоизбранный.
Приехала, горемычная, из дремучего села,
в полотняном узелке привезла
свой самодельный, из дерева вырезанный,
как кукла, слишком грубый для городского
уха язык.
Ты страдала тут, никто не считался
с тобой, никто не слушал. От тебя,
отверженной, даже собственные дети
воротили свои чистенькие личики. А ты
всё переносила, стиснув зубы.
Бедная ты, бедная.
Но мы не заметили,
глаза вперив в стихи,
о тебе написанные,
как ты ощерилась,
как ты надела штаны цвета хаки,
как ты натянула на свой бритый череп
чёрный шлем, как дорисовала себе усы.
Как ты взяла дрючок,
Словно отрастила стручок.
И теперь размахиваешь им у нас перед глазами,
чтобы никто не усомнился, что ты изменила
гендерную идентичность.
Чтобы все знали, что ты держишься
за свои традиционные ценности:
бить, громить, презирать, рожать
убивать, забывать, ломать, воздвигать
из железобетона огромную стену,
чтобы спрятать за ней наше тёмное прошлое,
чтобы отгородить нас
от нашего тёмного будущего.
Ты бросила нас всех на чашу весов,
а на другую чашу уселась сама
в сияющей амуниции
с водомётами и бронетранспортёрами,
с танками, самолётами, огнемётами,
военными комбайнами
и тракторами-убийцами.
Так устанавливается стабильность.
Так удерживается равновесие.
Бедные мы, бедные.
Но
Не воняют ли твои ноги в высоких берцах?
Не зудит ли твой бритый череп под каской?
Не чихаешь ли ты от пыли, разглядывая нас
в окошко танка?
Не боишься ли, что смерть всё равно придёт
тебя раздеть?
Новое платье короля
Сижу в мастерской фотографа
и слушаю Баха.
На кирпичных стенах ХІХ столетия —
чёрно-белые портреты
обнаженных моделей:
их рты, плечи,
груди и бёдра.
А барочная музыка оркестра
в чёрном проигрывателе
палочкой дирижёра,
будто иголкой,
прокалывает секунду за секундой
и вышивает в воздухе
пёстрые цветы.
Стежки скрипок, клавиров и флейт
ровно ложатся
на стены,
на фото моделей,
прикрывая
материей времени
пустоту.
И я думаю,
а вправду ли был голым король,
когда под литавры и горны
придворного оркестра
шествовал гордо по площади,
чувствуя на себе
бархат и шёлк музыки,
изящной,
застёгнутой на все пуговицы.
А толпа невежд
просто не смогла её
рассмотреть.
Поле I
Ваше поле широкое и ленивое,
Раскинулось, как серый бабий платок.
Оно вас греет,
Оно вас держит возле себя,
Маленьких и работящих,
Привязав за ноги в грязных
резиновых сапогах, за сбитые пальцы,
за почерневшие от солнца шеи.
Поле скрутило вас, заставило без конца
кланяться. Ваши руки — вот
ваши истинные мысли,
путаются в податливых бороздах,
разглаживая и лаская
морщины властной хозяйки.
*
Я ваше дитя,
у поля есть и на меня права.
Но мои ноги подкашиваются,
Руки не хотят гладить борозды.
Я падаю и рою туннель,
Я убегаю из родной земли
под землю, под грузное
тело поля.
Куда я выползу
из-под этих почерневших необъятных грудей,
из-под этого тяжёлого живота,
из-под этих уродливых удобрённых бёдер:
к морю, к звёздам, к горам?
Кто встретит меня по ту сторону туннеля:
Бог, вода или хищный клюв?!
Безжалостное поле
покарало меня за побеги —
сделало
слепой кротихой.
Поле II
Каждый год поле становится молодой.
Под тонкой вуалью снега,
под строгим присмотром традиций.
Его расчёсывают граблями,
разглаживают плугами
и оплодотворяют.
Поле растёт. Поле цветёт.
Закусывает пересохшие губы борозд,
слушает сердца маленьких картофелин
под каждым листочком.
Поле не может подняться,
лежит распластанное, капризное,
в сорняках и ботве.
Просит солнца. Просит воды.
Осенью роженица вздрогнет
от первого холода,
затрясётся в последних схватках;
и поскачут, посыплются
в корзины её круглые дети.
Опустевшее поле выдохнет
и закроет земляные глаза.
Спи спокойно, старуха.
Скоро опять просыпаться.
Оранжевая линия
Избавиться
от человеческого,
животного,
растительного.
Стать
дрожащей
и невесомой
немой нотой,
оранжевой линией
в абсолютной темноте
космического вакуума.
Ни тела,
Ни желаний,
Ни страхов.
Ни жизни,
Ни истории,
Ни смерти —
бьётся, не прерываясь,
оранжевый пульс,
без конца и начала.
Слушать и слышать его.
И только так
найти силы
прожить жизнь
по-человечески.
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah
πτ
18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона
(ↄ) 1999–2024 Полутона
Поддержать проект
Юmoney