СООБЩЕСТВО
СПИСОК АВТОРОВАнна Гринка
Внутри убийства надо быть
21-08-2024
***
нет, я чувствую лучше, чем ты
нет, я чувствую лучше, чем ты
нет, я больше человек
нет, я живее
нет, я правдивее
нет, я не помогу
но и не отвернусь
я не буду тебя уважать
но и наблюдать не перестану
в уверенности
что ты всё сделаешь не так
тоскуешь неправильно
и больно тебе неправильно
для нашей болезни ты
удобный кусок
плюнуть бы в лицо
и тут же слизнуть
жить без тебя не могу
ты кладбище лайков
ты никогда не я
ты невозможность любимая
коготь без памяти
вбитое внутрь крыло
***
убей меня больше
чем однажды
и лучше раньше —
зачем быть final girl
если можно быть промежуточной
серединочной жертвой
в цепочке прямо про центру
как украшение, кишковый кулон
иногда я очень хочу уничтожить
питаться чем-то хныкающим
ещё живым и истекающим
иногда я хочу быть пожранной
пытаться быть безнадёжной
покрытой укусами
порастающей зубами
сделай меня мёртвой
своими красивыми руками
если можно было бы так
то давно бы уже да
но невозвратность пугает —
поэтому топчемся
даже губами не пробуем жрать
мне тебя и себя так жаль
ножи заточены и рты полуоткрыты
но полностью зря
я хотела бы вырвать тебя
из мяса, как из одежды
из костей, как дрожащий мозг
я хотела бы бросить тебя
на себя, как на кухонный стол
мы так хотели оставаться детьми
а стали убийцами
но детство и есть костный мозг
убивания
я дышу тебе в спину
представляя мост
перемешанных позвонков
по нему отползти назад
отыскаться в мультиках
в рассвете телика
и в мерцании рассказать
как хочу твоё детское тело
сломать ещё самое хрупкое
расплющить и встроить в себя —
желудочная незабудка
в крохотной ткани огня
но сейчас я дышу тебе в спину
и вот-вот ничего не случится
и вот-вот кое-что прекратится
может быть, тошнота
если ты развернёшься
и сможешь
ещё больше убей меня
чем просила в самом начале
чем видела сон о руке
чем прикасалась
и оживала
в клеточной темноте
тела твоего
тела твоего
***
что-то я аж воспалился
сделал звук, соорудил смотрение
погнал их перед собой —
весь внимание
охотничьей кожей во сне
будто удар по плечу
будто заживо и насовсем
в отражении ножевом
пробудился
запекаясь в маленькой пене
под ногами полученной раны
не говори своему палачу
что теперь буду я
более-менее в целом главный
и обмену
не подлежу
почему — ну а как почему
мы суждены и даже
одинаково помним звук
который гниёт сиренью
который болит во рту
мы немного обречены
блевать совершенным кофе
пованивать тёмно-красным
на бегу, на крыльце без конца
наблюдения лопать из лезвий
но немного, всегда слегонца —
соблюдать микродозинг казни
***
все ангелы ужасны —
если твой ангел остановил тебя
от входа в здание
которое в будущем горит
или взрывается
то почему он не смог спасти
и других людей?
все ангелы мрази
я это говорю и поднимаю
над своим пупком
отжатый пламенный меч
иди и поплачь у каких-то там врат
или испепели меня сразу
моё нерожавшее чрево
наблюдает за орущими детьми
на разноцветной площадке
к каждому из них пристроен ангел
который отпустит подопечного
в мясорубку
и сотрёт в радиоактивный порошок
всё для того, чтобы
только один ребёнок из тысячи тысяч
мог внезапно случайно спастись
«все ангелы гондоны», —
бурчит мне моё брюхо
но нерождённые дети
вылупляются из отвергнутых клеток
и сами становятся псами небесными
и выходит, что
мой организм может
производить либо жертв
либо бессмертных предателей
«бред собачий», —
возмущается низ моего живота
но собаки
правящие метафизикой
только посмеиваются
в рыхлом будущем пламени
здания
висящего над брюхом земли
***
внутри убийства надо быть
предельно хрупким, а иначе
чужая жизнь тебя возьмёт
в себе закроет, как непентес
запомнить: делать всё нелепо
стеклом, ногтями убивать
собором язвочных участков
на коже рук, когда она
сильнее хочет оказаться
но надо тут же приказать
ей проницаемость и слабость
пронзительности перебор
так нужно, чтобы, если бьёшь
удар в тебе не отразился
а сквозь прошёл
и чтобы нож
запутался в капканах дивных —
и не подумал обернуться
в пространстве смерти надо быть
упомрачительно невинным
любая кровь пролита крепко
любой убийца настежь спит
кристальный костью
воспалённый каждой клеткой
его коснёшься — закричит
младенцевым раздетым криком
и вроде кажется: он власть
себе добыл через чужую жизнь
на самом деле он дрожит
несовместимо существует
как в масло, я в него зайду
так жалко, так его люблю
***
сдала кровь из вены
обычная проверка —
нет ли ВИЧ
нет ли сифилиса
нет ли гепатитов
а может, где-то посреди клеток
лаборант найдёт и мой страх
интересно, какого он цвета
имеет ли запах
издаёт ли излучение
я часто наклоняюсь
чтобы завязать шнурки
ранка на сгибе локтя
болит каждый раз
будто грозит вот-вот раскрыться
как цветок прекрасный и больной
выносящий из меня жизнь
прямо мне под ноги
я завязываю шнурки и смотрю вниз
на старый асфальт
из его тела выступили булыжники
как прыщи или дикие клетки
между ними сухие веточки
окурки и прочие признаки улицы
лежат, встроенные
в её организм
мне кажется, они чешутся в ней
может, именно так выглядит в крови
мой страх
он как мусор
но он важен
он сопровождает
каждое соприкосновение
будь то влюблённость
дружба или просто
хорошее знакомство
это страх будущего
страх развития
и неизбежного прекращения
всё всегда отключается
рано или поздно
этот страх, наверное, выглядит дурацким
на фоне массовых убийств
пыток и бытового насилия
но для меня он важнее чужих страхов
потому что он мой
и каждое утро
просыпается раньше меня
когда мы снова увидимся
у тебя будет лицо моего страха
я покажу тебе свои справки
а ты мне свои
этот ритуал известен
почти роботичен
а роботов
понять гораздо проще
чем людей
где-то в будущем
лаборант находит
веточки и окурки
среди роботических клеток
вздыхая, нажимает кнопку
и искусственное тело
падает замертво
а надрез в искусственной коже
излучает какой-то огонь
неудобный
но зато быстро затухающий
тоже окурок
тоже цветок
***
опыление кислотой
ответный взгляд нефти
и почему-то вы все
пахнете морем
как будто громыхаете
мне сказали, что моё плечо
кислое на вкус
но кто сказал, я не помню
я помню, как выходила трубка
из материнского корабля
и оттуда меня распыляли
я смотрю и злюсь
что-то ищут в моём голосе
привязав к разорённой земле
как к разбитым рёбрам
пыхтят, чтобы я двигалась
а я стараюсь, конечно
но в основном питаюсь
и прокалываю хвостом
мне нужно быть мышцей
а я хочу булькать желудком
море из жидкостей проползает
и говорит моей вязкой слюне
немой укор
оно умеет говорить так
что молчит
я выделяю его снова и снова
из плотно связанных тканей
растворяю и кружусь
над растворением
замечаю какую-то ритмичность
в тех, кто приходит
и из кого я зубами
добываю море
я шевелю земляные рёбра
хватая и жря, делаю пульс
мне присылают всё новых
жертв для деланья пульса
наблюдаю лениво и сыто
вы, дураки, так сильно хотите
чтобы я двигала тело
вашей земли
даже не изнутри
а прямым массажем
в раскопанной клетке грудной
мягкой и влажной
мне надо как следует прожевать
ваше мёртвое и живое
точнее — настолько живое
что частично уже и мёртвое
вы ускорены войной
и я продолжаю въедаться
осязаемо кисло биться
не о чем переживать
только не хочется тупо слиться
с планетарным измученным швом
органически стать тишиной
гоняющей землю по жилам
но вот дожую старожилов
и возьмусь за юную пыль
а над нефтью дрожит ковыль
а руки мои чёрны
и дрожу я над всей едой
в ритме воды неживой
как самое чёрное место
(скажу, это, ладно —
как сердце)
***
давай потрогаем траву вместе
давай примем ибупрофен вместе
давай станем вместе мясом
пройдём друг в друга
окажемся
в костре застывшей слизи
это ещё не биокоммунизм
но близко
люди обычно одинаковы
в тоске и заражении грибами
процессы тупые и мощные
неподвижные —
они как гусеница
разрубленная пополам
которая не станет двумя бабочками
но зато дважды вскормит
две бактериальные судьбы
две светлых повести
звёзды из расколупанной ранки
слетают с коленки
атомы нас
атомы грома об землю
почему никто не видит мою красоту? —
интересуется тем временем
очередное лицо
обречённое
на разложение в пикселях зеркала
в его трубчатых джунглях
червивых глубинах
в его влюблённой тошноте
что там у нас
и слышишь ли ты
как в ресницах и волосках
открываются ещё одни глаза
готовые лопнуть
похотью и мерзостью
нежеланного чувства
это щетинное и простое
любопытство кератина
нет никакого «наше»
и от этого нарастает
и множится
в ноготь кукожится
влечение, похожее на опорожнение —
рвоту или сраньё
и то, и другое приятно
но об этом не говорят
в приличном обществе
давай станем общим
неделимым в поедании
во рту огромной лилит
но это ещё не скоро
мы сдохнем и будем жить
ещё миллионы раз
прежде, чем это случится
остаётся пока только трогать траву
и пить обезбол
потому что я вижу тебя
а ты меня
и этого достаточно
для касания и для раны
этого достаточно
чтобы зажмуриться
до отблесков полости
в сокровенной
глупенькой темноте
а потом выхаркивать слизь
и снова проснуться в зеркале
в корыте из кератиновых проводов
***
когда трахаешься
когда спишь
и когда поедаешь мясо
послевкусие одинаково —
огромность людей
грузность людей
обширность среди атомов
и между сосками
невкусность призрака
обольщение
пищеварительного тракта
кишечник и был
библейским змеем
хихикающий перст указующий
направлен в задницу или рот
глаза — часть пищеварительной системы
голод разглядывает тарелку
как вскрытую гравюру
ангельские крылья
при ближайшем рассмотрении
становятся отрыжкой тела
двумя рождёнными из спины
ксеноморфами
а те, кто рождён из груди
стали выше ангелов
там, в груди, расщепляются
молочные живые и мёртвые
железы генетической памяти
бывшие друзья —
стволовые клетки
разбрызганные в окопах клубасика
костные пузыри
она видит бывшего
после концерта
недовытертое пятно —
до этого она была в туалете
раскорячившись над унитазом
вынимая пальцами
губку-тампон без верёвочки
ей казалось, что она вырвала
кровавый кусок из себя
капая на пол
уменьшила огромность людей
на один сгусток крови
она говорит, что ей было смешно
видеть бывшего
он был как выпавший из сна —
младенец здоровенный
бородатый и нелепый
может, он тоже потерял
огромность людей
ему бы уснуть
что он и делает —
приходит ей под веки
со вскрытой головой
и озаряет ростом
под своими сосками
она нащупает скоро
два уплотнения
признак богоматери чужих
они выше неба
но тише человечности
они вырвутся
крыльями спереди
я предвижу их появление
наслаждаясь злостью
гордостью и неприятием
я целую отражение их богоматери
я знаю, что буду я лезвием
когда они пошарят в человечестве
как в широких ножнах
смерть всем бывшим
смерть всем нейтральным
с жопой в тепле
и выбирающим не меня
сердце
мешочек крови
выходит между ног
капли тяжелы
как удары топора
сезон шашлыков
заполняет мясные отделы
из магазинов
расползаются сны о съедобности
где-то
в призрачных их закоулках
куски из живота
гигантского бывшего взрослого
вырезаются и кладутся
как кирпичи
этот жир вязкий, словно смех
смерть всем бывшим —
и они чернеют
дёготь струится из-под ногтей
бородатого младенца
в кирпичах его брюха
новый кишечник
новый змей
и новая библия
небожители
рождённые из рвани
из тесноты и хляби человека
шипят и сидят на кортах
обвивая хвостами
новый эдем
где нет места памяти
всё станет меньше
без тех людей
которых я больше не желаю видеть
огромность наконец-то
сожмётся
фигура сходит с иконы
крылья пробили её со спины
другие вырываются из груди
как фейерверки
её вытянутая голова
не умеет впрыскивать зрение
но чуть позже глаза проснутся
и пожирать будут так
как смеяться
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah
πτ
18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона
(ↄ) 1999–2024 Полутона
Поддержать проект:
ЮMoney | Т-Банк
Сообщить об ошибке:
editors@polutona.ru