РАБОЧИЙ СТОЛ

СПИСОК АВТОРОВ

Мальте Перссон

Кремний, сверло, голову снесло. Перевела с шведского Надежда Воинова

30-09-2020 : редактор - Владимир Коркунов





Кремний, сверло, голову снесло 

В песочных часах живёт дух песка 
(память о горном хребте 
после веков эрозий), 
пойманный, как пчела, 
в корсет из стекла, в осиную талию, 
где дервишей вихрь 
опрокинут на пол: рок-н ролл 
мерит время, тщится, 
как пленник, 
или как скарабей, 
катящий солнце из моря — 
заставляет песчинки на пляже 
(память о горном хребте, 
отшлифованном птичьим клювом), 
блестеть как секунды. 
Жаждущий от жара, как в Сахаре, 
стеклодув прервёт работу, 
чтобы выпить воду, 
зная, что стакан 
поднятый в руке,— 
это густой сок песка. 


Роза 

Для тех, кто мешает белое в белом 
Для тех, кто пишет по серому серым 

Так цветок бутону не внемлет — 
Что «Распускаться, конечно, больно» 

Но и ты не похожа на розу 
а на что же? 

На азору, на эрос 


Икар 

Небо было, как скорость света, — 
недостижимо 
и вечно. 

С той же скоростью тень вонзилась в Икара, 
солнце восстало горячим талым воском. 

Твоя кровь — лабиринтом алым 
бежит от тебя, 
но ты не уйдёшь от неё. 

Минотавр с тобой умирает — 
большое упрямое сердце. 


Новый год 


Мне белый снег напомнил пригласительный билет, 
на дверцу холодильника магнитом прикреплённый, 
и ночь меня заставила смутиться: 
над чёрной бездной небеса мерцают в звёздах 
высокой шапкой световых тысячелетий, которая 
натянута насильно на плешь субарктики и вечных льдов. 
На ногу припадая, как ворона, скачу домой дорогой птиц, 
в шикарнейшем костюме (он лучше, чем я сам!), 
устроившись между людьми и леди — 
вдоль белого, как речка, полотна, с которого ставриды 
всплывают, как обиды, на поверхность. 
Когда же повернёт, я думал, ветер 
от егеря к медведю? 
Когда же космос, одетый в черные, как смоль, меха, 
набросится на наш вульгарный наглый глобус? 
«Общение приводит к обращению», — 
шучу агностиком то вслух, то про себя, 
наперекор течению плывя, 
застряв на первой трети рыбохода. 
Я, видно, перепил аперитива — 
чувствую отсутствие вкуса 
у сильных мускулов морского гребешка. 
Я думаю: меня пора поймать 
и выудить из света ламп, 
разбить расчерченную мелом скорлупу, 
подать на стол мою единственную мышцу: 
сердце. — Шампанское меня окрестит, словно судно; 
как за китом гарпун — летит ракета в небо. 


Эссе 

Если проза — ярмо и плуг, 
то поэзия — путь бродяг, 
уход из-за отсутствия терпения, 
нехватки знаний или же того, 
что в полуправду называют «время»: 

туда, где ветер клонит знак вопроса 
колосьев ржи и вносит 
помехи в самовлюблённый 
монолог ручья, я ухожу, 
предательски сгибаю, разгибаю 

пока неначатую книгу 
недели, вместо того, 
чтоб нанести на карту 
дрейфующие континенты чувств… 
дописываю — львом представясь светским — 

рутинный травелог из места, 
которое приезжие, не- 
местные, назвали сердцем. 
(«Поспеши в него, читатель, 
пока другие не отправились туда».) 


*   *   * 

Когда стареешь (ночь за ночью, 
день за днём), то словно продаёшь 
любимую библиотеку — том за томом, 
и точно так же, будто в то же время, 
мучительно её ты собираешь. 
Высокообразованные типы нервных клеток 
проходят по листам, 
съедая их сырыми, 
утоляя голод знаний 
вне правил поведенья за столом, 
проглоченным с конца собраньем сочинений. 
Фиг. 2. Tabula rasa: 
или превращенье 
дементных диамантов 
заученных стихов 
в одну из многоножек или 
землемерок, без спроса заглянувших 
на именины 
или издательский корпоративный 
праздник — 


*   *   * 

Словно сад в библиотеке — 
Корешки коричневы и влажны, 
я стою, как бомбой оглушённый, 
точным попаданием у Рильке: 
«Wer jetzt allein ist, wird es lange bleiben...»[1]
Веду наследственную опись мира, 
перебираю вещи, 
травинки, клинкер, 
лестницы в саду, 
садовые скамейки и семейки птиц, 
оставленных у Африки в залог 
на время переезда в город: 
затёкшие суставы, товарные составы, 
метафоры, приснившиеся строки, 
блесну для щук, ржавеющие артефакты 
в том или ином сарае; 
фрактуры после зимних бурь 
у хвойного и лиственного леса; 
у смешанного леса и у рощ, 
у девственных тропических лесов; 
черничные чернила в ручке, 
во взгляде — солнц сияющую мелочь: 
звенит точь-в-точь разбитое окно — 
в такое время года стоять и бить (настаивать, грубить) 
по ветрам из белой грязи, 
о, ветер! О, факты! 
и летнее вино перебродило в уксус, 
и кожи яблочная кожура желтеет, блекнет; 
Скажи, как это солнце мне назвать? 
Тяжёлыми слезами падает Апорт — 
под силой гравитации случайной. 
Суровый ветер фактов! 


*   *   * 

(И если день — метафора для года, 
то год — метафора для жизни, 
сквозь сон под утро путанный пробьется — 
вербально не разбуженный — мир детства, 
пока будильник не разбудит 
нас ото сна, и мы тогда проснёмся, 
и по своим делам пойдём под 
бесплодное совокупленье стрелок 
(Мы сделаем (как бы родители, но в скобках) 
свои дела, сомнамбулой шагая, 
как стрелки — безмятежно (так же. те же), 
и не слезами ль кончится ментальный 
(благонамеренный и идеальный) детский праздник 
(не только из-за не поровну разрезанных кусков — 
со временами года — торта) ) 
(как бы Боттичелли справился со шведскою зимою 
(шведской ночью) — уже другой вопрос?) ) 


Декабрь 

Подсвечников адвента 
циркумфлексы[2] как 
вздёрнутые брови окон, — 

наивным удивленьем декабря: 
что ничего не происходит; 
что никто чужой не явится во двор. 



Надежда Воинова — одна из самых активных на сегодняшний день переводчиц шведской поэзии XX–XXI века на русский язык. Она ввела в литературное поле много новых имён. 
В её переводе вышло «Избранное» пионера шведского поэтического перформанса Бруно К. Ойера (СПб.: Алетейя, 2019), билингвальный сборник Мальте Перссона (М.: ЛитГОСТ, 2019) и книга Афины Фаррукзад «Болезнь белизны» (М.: UGAR, 2020). Ранее она приняла участие в выпуске «Избранного» классика шведского модернизма Гуннара Экелёфа (СПб.: Порядок слов, 2018). В 2017 году в её переводе в издательстве «АРГО-РИСК» вышла книга шведской поэтессы Иды Линде «Завещание Девочки-Машины». В 2016 издательство Ad Marginem выпустило её дебютную книгу переводов — «Мельнскую элегию» Гуннара Экелёфа. Надежда Воинова также переводит детскую литературу и прозу.

 
 
[1] «Кто сейчас один — одним останется надолго…» — строка из стихотворения Р. М. Рильке «Осенний день» (1902).
[2] Адвент — период за четыре воскресенья до Рождества, когда на подсвечниках (их форма — в виде дуги, поэтому они сравниваются с бровями), выставленных в этот период во всех окнах, каждое воскресенье зажигают по новой свече — так, чтобы к Рождеству горели все свечи. Циркумфлексы — также «бровки» над некоторыми буквами в древнегреческом языке.
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah





πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney