РАБОЧИЙ СТОЛ

СПИСОК АВТОРОВ

Ревнители бренности

Андрей Тозик - Концерт у моря

22-10-2004

***

Концерт у моря.
Геликон, Лаокоон, Левиафан.
Поближе к линии прибоя – медные духовые.
Литавры и прочие ударно-шумовые – чуть подальше.

Не состязаться с прибоем – но поддерживать ритм.

Ещё дальше – за дюнами, там, где почти нет ветра – струнные.
И немного флейты.

Выцветшее небо, почти белый песок, остановившееся время.
Из слушателей – только лёгкие облака, замершие на взлёте.

***

о эта лёгкость – с которой пальцы
перебирают струны – эта
магия прикосновений –
что непосвящённому – не видны –
господи, помоги ему –
шепчешь невольно –
не разжимая губ – не помешать бы –
движением – постепенно
разгораются люстры
полные света – огня –

за взрывом оваций – аплодисментов –
никто не услышал выстрела
не выдержавшей
струны

***

вся биография в двух строчках уместилась –
куда бы ни пошёл – всегда налево –
всегда по кругу – кабы не дороги –
изобретенье древних римлян – если верить
истории – хромающей на обе
ноги – не отыскать истоков –
особенно по части хронологий –

какое нынче господа тысячелетье –
спросил поэт –
а не видать различий
***

зверь бежит на ловца –
кто охотник и кто здесь добыча –
ещё трудно сказать –
нужно фильм досмотреть до конца –
дочитать эту рукопись до последней страницы –
как обычно – всё может ещё приключиться – на всё
режиссёрская воля – капризы творца –
но уже приоткрыта волшебная дверца –
так ли этак ли – встречи не избежать –
и знакомые очертания приобретают лица –
только кнопку нажать – и мгновению суждено будет
остановиться – не забыть бы – проснуться –
и сюжет не забыть
записать

***

Вернувшись, ты находишь свой дом припавшим к земле.
Он будто уменьшился в размерах, съёжился.
Так бывает с людьми, к старости.
Забор покосился. Пытаясь открыть калитку, преодолеваешь
сопротивление травы.
Лес твоего детства поредел. Деревья, не сваленные временем
или ветром – спилены, срублены.
Тебе незнакомы эти новые тропинки – их не было здесь раньше.
Ты идёшь напрямик, спотыкаясь о пни то и дело.
Высокая трава скрывает их.
Твой автопилот – или память ног? – не даёт заблудиться.
Ты покидаешь этот лес, ставший вдруг неуютным.
Когда ты опять уедешь – надолго – ты уже будешь знать,
что возвращение – это вырубленный лес.
И высокая трава.

***

так всю ночь – соловьи да лягушки –
лягушки да соловьи –
не снести головы до подушки –
знал бы прикуп уехал бы в Питер –
чтоб не спать по законному праву
болезнетворных болот и ночей
без островосточной приправы –
в медь обратиться готических литер –
лир скрещенных стрел и мечей –
под щитом с головою Медузы укрыться –
и окаменеть – не уснуть – но забыться

***

на чистых и нечистых разделились
внимающих страдающих речистых
глухих немых плечистых и не очень
желающих иметь и не иметь
дрались ругались после помирились
ковчег на всех один и дело к ночи
которая реальнее чем твердь
и бесконечна как бразильский сериал

шуми шуми над головой девятый вал

***

Нет, никому не приходит в голову обвинять ветер
в бездеятельности, когда и листья не шелохнутся, и дорожный
песок, присмирев, не заставляет глаза закрывать
прохожего, странника, - никто не обвинит озеро в лени,
когда рано утром его зеркало отражает мир в мельчайших
подробностях, не исказив ни травинки, ни муравья,
ни высокой звезды, - у кого повернётся язык упрекнуть
спящий вулкан в том, что он бесцельно коптит свои дни,
не сотрясая окрестности к удовольствию любителей фильмов –
катастроф –
Нет, не будите меня.
Я спящий ветер, медитирующее озеро, отдыхающий
до времени вулкан.
Мой сон – ожидание.
Можно ли проспать, если не знаешь, когда просыпаться?

***

Где ангел – демон – вдохновенья – где он?
Мираж в пустыне – но на видео – увидел я.
Мираж в квадрате.
Ещё клянёшься – но не всем – любви остаток
рационально делишь – по крупицам.
Герой сопротивления среде –
официальным лицам из резины –
и фиолетовым печатям на анкетах – где ты?
Грохочет город – горы кирпича – каракули напоминают руны.
Хотя руинам свойственно – молчать.

***

Слава тебе, проходящий мимо!
Ты идёшь, улыбаясь миру – себе – облакам и деревьям.
Твоё знание – не от мира сего.
Дорога твоя – в стороне от других.
Не обязательно легче или короче – об этом можно судить, если знаешь о цели движения.
Хотя многие предлагают тебе присоединиться к ним – и
некоторые желают быть рядом с тобой – ты виновато разводишь
руками – но никого и не прогоняешь.
Я бы и сам пошёл за тобою – рядом с тобою –
Мне по душе эта лёгкость, с которой идёшь ты по жизни –
несуетливая лёгкость походки – и лёгкость твоих стихов –
Знаю, однако, - нельзя – и не радостно мне от этого знания.
Я ревную, завидую, но – удачи тебе, проходящий мимо!
Не оборачивайся!
Вернись –

***

пиво Пушкин рок-н-ролл любовь не купишь
так проходит у поэта день рожденья
разумеется подарки поздравленья
он из возраста не делает секрета
пережил так пережил да разве сыщешь
подходящего Дантеса в наше время
есть которые стреляют словом в спину
голова от них болит вот это верно
что ж на сон грядущий выпьешь анальгину
и лежишь себе спокойно в ус не дуешь
пережил так пережил спокойно дышишь
даже если дышишь через силу
где вы ныне земляничные поляны
пиво Пушкин рад бы в рай любовь не купишь

***

повторяя на бегу –
не могу – я не могу –
мы не можем – не судьба –
разгорится жар под кожей –
полуночная борьба –

а под нашим одеялом –
одеялом легче пуха –
разлеглась лежит старуха
с углекислыми чертами –
на лице – подобье страсти –

сердце бьётся как часы –
как часы швейцарской сборки –
на пятнадцати камнях –
на костях окаменелых –
ускоряется несмело –
разрывается на части –

даже если нам проснуться –
то есть – если мы проснёмся –
нам уже не рассмеяться –
разве только улыбнуться –
нет любви и нет разлуки –

мы пожмём друг другу руки –
мы – исчадье воспитанья –
на походных чемоданах
посидим перед дорогой –
до свиданья до свиданья

***

Письма не удаются.
Лучше – в том же объёме – но – телеграммы.
ЗПТ, ТЧК, DEPESH MODE.
Телеграфистки смеются, принимать – отказываются.
Подозревают – зашифрованные донесения.
Красным вымарывают нецензурные, якобы, выражения.
О, сударыни! Это души движения – быть может – мольба
о спасении – жертвоприношенье – прошение! –
Знак диез – о любовь моя зеленоглазая, где ты? –
Так по кромке – по острию – по канату – по нотной строке –
опасаясь не боли – но – падения – до бемоли.
Да, укрыться в конверте – дешевле и проще – но это как
клещи в зубном кабинете – где тянут-потянут – и без наркоза.
О, сударыни, милые – даже сутулая проза – тетивой зазвенит –
не устоит – под напором рифмованного гипноза!

***

Дымы отечества. Запах горелой бумаги.
Архивы сжигаются периодически, из-за чего история переписывается
всякий раз заново. Что позволяет сохранять рабочие –
Для историков наших - места. Даже в условиях всеобщего,
кажется, кризиса.
Всегда везде горят рукописи, вопреки утверждению Воланда.
Усталая проза конца века тлеет нехотя, лениво, но – устойчиво.
Как пишется, так и горит.
Зато весело, с огоньком, задорно – превращаются в пепел
Стихи. Самозабвенно. Поэзия – она вообще, того, глуповата.
Не продаётся, мол, вдохновенье.
Деньги, кстати, в их бумажном варианте, сжигаются
очень редко. Некоторое количество фактов из жизни купечества,
анекдоты о «новых русских» и один пример из Достоевского.
Кажется, «Идиот».

***

Тревожно- волнующие запахи путешествий, свойственные только
старым железнодорожным вокзалам.
Аэропорты – стерильны. Не странствие – но – перемещение
в пространстве.
За что любить ночные поезда?
Не раздражает позвякивание ложечки в стакане из-под чая –
в такт перестуку колёс – без этого вагонная музыка – ноктюрн –
недостаточна, неполнозвучна.
Музыка ночных поездов – нечто особенное. Что-то языческое.
Бубен шамана и атональный джаз. Так врывается встречный –
оглушит, ослепит, умчится с удвоенной скоростью.
Тебе незачем спешить, торопиться.
Все поезда – даже скорые – ограничены расписаньем.
И ещё – огни за оконным стеклом.
Городские созвездия, медленно приближающиеся, заливающие
перроны искусственным светом.
Цепочки редких огней на горизонте.
И – одинокие огоньки полустанков, разъездов, - они проносятся
почти мгновенно – исчезают в ночи.
Обычно так падают звёзды.

***

Тайная жизнь механизмов, машин.
Скрипы и вздохи. Ахи, охи и шорохи.
Циферблата обратная сторона.
То, что измерить нельзя, изменить.
Неучтённая масса, энергия, сила.
Разрушительный импульс и пламя и взрыв.
Приходят в движение шкивы, колёса и зубья дробят
и пространство и время и хрупкую плоть, перекрытья и стены.
Как приз утешительный – звёзды в бетоне
получают счастливчики – звёзды и мифы.
Проверить нельзя и нельзя не поверить.
И мерно скользит бесконечная лента под шорохи, скрипы.
Ни слуха ни духа.

***

мне неуютно в этом лабиринте –
я заблудился – не хозяин и не гость –
и застревает слово помогите
как в горле кость –
где Ариадна? – где спасительная нить? –
и невозможно даже позвонить
тому кто в этот путь меня отправил –
предупредить забыв – в игре без правил
мне суждено едва ли победить

***

Старомоден, ибо верую в слово.
Стихи называю стихами. Тексты текстами. Кошку кошкой.
И прощаюсь легко с деньгами.
В отсутствие бизнес-планов ощущаю себя – свободным.
Слово свобода на ощупь напоминает воду.
Родниковую или морскую – вкуса вопрос или цвета.
(Об этом прекрасно сказано у другого поэта).
Архимеда закона незнание преступлением не является.
Не в океане так в ванне – каждый сам его вправе открыть.
Свобода тонуть , и свобода плыть – чистой воды свобода.

***

Любимое чтиво – расписание поездов дальнего следования.
Самолётов, паромов.
Путешествия по туристической карте.
Остров Готланд, княжество Монако, город Лондон.
Музыка улиц, мостов, площадей.
И мост Ватерлоо, и мост Мирабо.
Улица королевы Виктории.
Пиккадилли и сигареты Пэл Мэл.

Беломора тяжёлый дым. Свинцовый туман.
Новый железный занавес.

***

Он пишет один и тот же рассказ много лет.
Он пытается рассказать одну и ту же историю, приключившуюся с ним –
как он утверждает.
Он рассказывает её всем подряд и всякий раз по иному.
«Мне бы только придумать название ...» - с неподдельной
печалью признаётся он.
На его книжных полках – среди многого прочего – учебники
высшей математики, квантовой механики, китайского языка.
Телефонная книга из несуществующего города, основы гидроакустики
и сопротивление материалов.
Листья травы, Гроздья гнева, Цветы зла.
КТО ЕСТЬ КТО и река без имени.
Он не может придумать – найти – название.
И закончить рассказ.

***

как рыбак рыбаку –
о большой нынче рыбе мечтаю –

в ожидании клёва –
в ожидании первой поклёвки –
словно айсберг застыл –

на поверхности – холод, молчанье –
и бурлящие страсти
в глубине океанских течений

***

Назад, на запад.
Сосновый бор – готический собор – и хвои запах.
Дубовых рощ языческие боги.
В орешнике скрывается свирель.
В орешниковых зарослях живут неуловимые весёлые созданья.
Они, играя, от проторенной дороги в глухую чащу уведут –
стоишь, очнувшись,
на незнакомой – сто раз виденной поляне.
Во сне ли? – в детстве ли? –
Всё – в голубых цветах. Их имя – незабудки.
И – в краях иных рождён – спешишь
на запад.

***

На лице – озабоченность. Беспокойный взгляд.
Торопливая походка, переходящая в лёгкий бег трусцой.
Извини, старик, спешу.
А как же –
Нет, извини, в другой раз.
Периодически пропадает. Появляется неожиданно, на ходу
что-то быстро рассказывает, кого-то материт, машинально
глядит на часы и – ёлы-палы! – уже мчится на остановку.

Уже не остановить. Да, были времена, - вспоминаешь.
Разговоры – о чём, казалось бы, - до утра и без устали.
Остановись ! – хочется крикнуть ему – отдышись, оглянись,
посмотри на небо – неужели не утомился от бесконечной
асфальтовой ленты-змеи – неужели поддался её гипнозу –
остановись и побудь с тишиною наедине – освободись
от шуршания шин и шарканья башмаков – хочется крикнуть.
Нет, не получится.
Очень трудно кричать на бегу, против ветра.

***

сердечко тук-тук и ещё полтора
не попадающих в такт удара –

в ожидании весь – абсолютный слух –
одно – и большое – вселенское ухо –

слишком близко к поверхности вены лежат –
и колени трясутся, и руки дрожат

***

Листья, листики, листочки.
Листы формата А4. Листы А5. Листы без всякого формата.
Цвет – преимущественно белый.
Возможно – пожелтение по краям. Значит – выдержанные. КВВК.
Хороши – на тёмном фоне полированного письменного стола.
Будучи аккуратно сложены, в стопку, вызывают чувство
глубокого уважения. Всё время хочется поправить, подравнять,
почтительно раскланяться. Место нахождения – слева,
ближе к краю стола. Справа – ещё пусто. Разве что чашка
с чаем – или кофе – в зависимости от благосостояния –
несколько уравновешивает композицию.
Одинокий лист вызывает разные чувства.
И жаль его, бедолагу, сиротливо лежащего, чуть наискосок,
почти в самой середине равнодушно-холодного пространства.
Это когда знаешь, что – обречён. То есть – просится рука
к перу и т.д.
Чаще, однако, он вызывающе-агрессивен. Когда – ни мысли,
ни строчки за душой, наготове. Ни любви.
Осенние листья.
Эррол Гарнер, Концерт у моря, №4 на первой стороне диска.

***

земля готова принимать зерно
копай размеренно и не сбивай дыханья

земле как и стиху не всё равно
в каком ты пребываешь состояньи

песок и глина, в них находишь голоса ты
и шмель мохнат, и осы полосаты

***

Составляющий планы. На год, на день.
Стратегические планы на всю жизнь.
За и против, сроки исполнения, контроль.
Учтены – революции, смутные времена, инфляция.
Введены поправки на географический фактор и компьютерный вирус
I Love You.
Кредиторов списки, перечень литературы.
Классики в антологии, современники в дайджесте.
Бизнес-проекты, деловые поездки, встречи с любимой –
в конце недели.
Куда же без них, любимых.
Ничего, - бодро говоришь – прорвёмся! Ещё немного – всё по
плану! – и не нужны будут никакие планы! –
Да, милый, конечно – соглашается она.
Нотки грусти – или – усталости? –
Свобода приходит нагая.
Захочешь ли ты её, постаревшую, с дряблой кожей?

***

чего не знал Гийом Аполлинер –
искусство быть видимым очень продвинулось
со времён последней войны –

и снайпер ночной – как на пленэр –
как на работу выходит – охоту –

в хитроумном прицеле прекрасно видны
и лейтенант подымающий роту
и спускающие штаны

***

голова – чиста – пуста – трезва –
разговоры споры ищешь ласки –
без опаски принимаешь яд в стакане
из любых неравнодушных рук –
за стеною – греко-римская борьба
на ковре с арабской вязью –
цвет – зелёный –
друг товарищ брат их миллионы –
тонкой нитью и телесной связью –
но никто из них ни ближе ни дороже –
дрожь по коже – одиночная судьба –
одиночными стрельба – в свою же тень –
пусто как в раю в воскресный день

***

Замочная скважина – на уровне груди.
В дверной глазок уставишься – и приобретаешь новое
зрение.
Несвоевременно звучит как современно.
Бежишь от людей, чтобы ощутить жгучую потребность – даже не
в общении – в приобщении.
Улыбаться не слыша, отвечать не задумавшись.
Если рядом нет леса – выходи на площадь – иди на рынок –
выскакивай на продуваемый всеми ветрами проспект – принимай
соседей – гостей –
Бутылка водки не замёрзнет в рукаве.

***

Проспект Победы, улица Любви.
Знакомые всё адреса. Кризис среднего возраста, как
Литературного жанра. Ностальгический привкус.
По улице Любви ещё туда-сюда, забредаешь, прогуливаешься.
С проспектом Победы сложнее.
Ещё недавно казалось – два шага всего-то, нынче замечаешь –
Да не один квартал. Не одна да во поле –
К чему бы это, спрашиваешь?
И – дворами, дворами – поближе к дому.
Как же так – недоумеваешь?
Что, собственно, происходит?
Нет уж, завтра – точно. Никаких поблажек. Скидок.
Уважительных причин. Справок о состоянии здоровья.
Волевой подбородок. Холодный взгляд завоевателя.
Вени веди вици.
Завтра.

***

не встречайся взглядом с пьяным
или милиционером –
первый закурить попросит
и пристанет с разговором –
переполнен пивом с водкой –
он от водки весь промок –
а второй – при исполненьи –
он тебе заломит руку
и наручники нацепит
чтобы убежать не смог –
и доставит в отделенье –
уважать себя заставит –
и попросит документы –
но не раньше чем урок
свой закончит – будет лучше
если ночью дома будешь
ты сидеть скромнее мыши
и читать журнал семейный –
Смену или Огонёк

***

Небесною твердью придавлен очи горе не подымешь.
Останки роскоши на праздничном столе.
Посткофейные ночи, тяжёлые сны на рассвете.
Реальность неосязаемая, скомканная постель.
Тел отпечатки на простынях, как вещественные доказательства.
Обретают второе дыхание рукописи неудавшиеся – рвутся,
сжигаются.
Не забвение – пепел, алмаз, группа «Двери».
Того, что не помнишь, кому рассказать?
Кто поверит?

***

А если не умеешь делать деньги – сам чини свои башмаки.
Осваивай мудрёную науку кройки и шитья. Стрижки и бритья.
И сам пиши книжки.
Тех, кто родился вовремя – по пальцам пересчитать.
Пророки, цезари и все кто WHO IS WHO.
Нацепив наушники и закрыв глаза, представляешь себя рок-
звездой. И – любимая – та самая, которая некогда
отвергла, - вздыхает, увидев тебя на ТВ.
Ты далеко, ты холоден и неприступен, как бронзовая скала.
Сердце твоё разбито, и гитара твоя сладко плачет.

***

гордо неся свои плечи друг другу
суметь поклониться почти не согнувшись
мы празднуем праздник последней победы
кого и над кем совершенно неважно
но с красной строки в календарной решётке
куда простирается млечная область
и свет сверхзвезды пожирает туманность
когда бы мы в небо почаще смотрели
но веки сковала тоска и усталость
когда огоньками по краю вселенной
салют в честь победы себя обозначить
не место в природе но лишь совпаденье ...

***

Один и тот же пасьянс, каждую ночь.
Один из самых простых – даже думать не нужно.
Но – не сходится.
Игра с судьбой – с теорией вероятности – как угодно –
в чистом виде.
Колода уже растрепалась, на ладан дышит. И крапить не надо –
каждую карту с закрытыми глазами узнаёшь.
Домашние давно привыкли к твоей ночной работе.
И сейчас думают. Что за этим столом происходит некое
таинство. Как это – «опыты соединения слов посредством
ритма» - или что-нибудь в этом роде.
Давно уже не праздник каждого дня. Каждой ночи.
И ещё вот, пасьянс ...
Поймать удачу – за усы – за хвост – за кончик нити
из заветного клубка –
Что будешь ты делать, когда пасьянс вдруг сойдётся?

***

Вчера был в ударе сегодня в похмельном угаре.
И то и другое вычеркнул бы да не в силах.
Вся поэзия – пьянство великое – что до нас –
малых сих – мы стараемся следовать правилу –
повышать внутри градус –
и подпевать соловью ай лав ю –
Хорошо бы сейчас на природу –
да с натуральной блондинкой –
чтобы пахли акации – дело в апреле иль мае –
чтобы там целоваться – как в старом кино –
там где шляпы снимают –
потому что в такую погоду слово вечность кажется
маленькой стаявшей льдинкой –
и не замечаешь как стих безнадёжно хромает

***

Дисгармония порядка. Гармония асимметрии.
Каждой твари по паре – но только в ковчеге.
Голубь улетел и не вернулся.
Жил поэт вдруг взял и застрелился.
Улыбка Джоконды не третий закон термодинамики.
Растёт энтропия – ну что с ней поделать!
И сорняки на огородных грядках.
Вслух произнёс – лавиной стало эхо.
Как депутатов нет без привилегий, нет исключений без правил.
Каждое новое правило требует исключений.
И даже водка «Абсолют» не абсолютна.

***

мне было в кайф
играть – сорить – словами –
но кончилась лафа –
калиф на час –
я занят вновь реальными делами –
it’s time for real life

мне было в лом
крутить – вертеть – столами –
общаться с духами
и звать их на обед –
лафитник пуст – и соглашаюсь я с часами –
it’s time to bed

***

Гленн Миллер – и что может сделать лунный свет.
Неожиданный звонок из прошлого.
Недалеко, но всё же –
Не память – памятник. Берлинская стена.
Парит пинкфлойдова свинья монументально.
Казалось – только голос ты услышишь – и разгорится,
запылает уголёк.
Искусство раздувать костёр зависит
не столько от желанья – от дыханья.
Неровно дышишь – как живёшь – неровно.
Восславим романтизм воспоминаний – и лунную дорожку
на воде – и над водою дым –
и жар, и пламя.

***

Задержался на старте.
Не сфальшивил, - но – опоздал.
Все давно убежали, добежали, получили свои награды и пьют
охлаждённое пиво в тени трибун.
Болельщики разошлись по домам, ты остался в одиночестве,
в позе мыслителя на низком старте.
Не получилось бежать со всеми – придётся бежать одному.
Соревнуясь с самим собой – или – с кем ещё ты собрался
соперничать?
Между тем оказалось – картина мира приобрела вполне
законченный вид – с точки зрения сторонников теории Дарвина.
И даже написан попсовый хит – Living In Harmony.
Что осталось на твою долю? – Разве что, сделать
новый коллаж- из обрывков бумаги – как некое подобие
вселенной – в её начальной точке бытия –
до выстрела из стартового пистолета –
До взрыва.

***

Досочинить биографию, довести до размеров мифа.
В соответствии с историко-географическими притязаниями.
Добавить пару-тройку скандальных – в меру – историй, если
Не хватает в собственном рационально-размеренном быте.
Выбрать из перечня – каталога – пару страданий.
Не обязательно, чтобы причислили к лику святых.
Доводить до распятий и побиванья камнями – не стоит.
Поменьше солнца в холодной воде.
Не обойтись без пороков, грехов. Здесь выбор пошире, сложнее
Не впасть в соблазн – всё перепробовать.
И выбрать Музу.
Исповедоваться – непременно! Нечто среднее между Августином
Аврелием и Жан Жаком Руссо. То есть, вполне по-русски.
И тогда лишь – «О.К., ребята, пора на сцену!»

***

Ничего не пропадёт, всё в ход пойдёт.
Нет, я не Плюшкин, я другой.
Но мимо верёвочки не пройду. Небось, в хозяйстве пригодится.
Доски, дощечки, брусочки.
О, сколько полезных, красивых вещей можно сделать
из отходов цивилизации!
Цветы на обочине технического прогресса.
Краем уха – разговор в трамвае утреннем.
Знакомство случайное в дешёвой распивочной.
Газетный обрывок, неопознанная книга, цирковая афиша –
не только макулатура – пища для бумагоделательных машин –
Сгодится всё, ничего не пропадёт!
И даже перо гусиное. В качестве книжной закладки.

***

нестабильный элемент –
белый пластиковый столик –
унесённый ветром реет
флаг над площадью центральной –
где сегодня чин высокий
своё кресло покидает –
девы юные бросают
вверх и чепчики и даже
то что ниже но нет туфли –
и летят летят над миром
над Парижем над Памиром
и над уличным сортиром
в белоснежные скафандры
облачённые как франты
космонавты астронавты –
выше них одни лишь звёзды
с номерами с именами –
ангелы парят над ними –
но невидимы они

***

Дожди приходят по ночам, как избавленье.
Дневная духота, мозги превращены в асфальт и мысли вязнут
словно шпильки-каблучки – ни слова ни сказать
и не поднять руки.
Расплавленное время дополняет картину – мой привет
сюрреализму.
Или – как сказал Алекс – бывает такая тоска ...
День безъязыкий, тоскливое время, сменяются ливнем –
тяжёлые капли перебивая друг друга спешат изъясниться.
Но за шумом отдельного голоса не различить, не понять.
Ночные дожди. Освобождение. Ни лица, ни личины.

***

Наступает время для песен, лирических.
В любом исполнении, на любом языке.
И даже лучше, если непонятно.
Хотя всегда – нетрудно догадаться. Но незачем.
Достаточно мелодии.
Скользит игла по волнам диска до витка
последнего – но путь ещё не кончен.
И сладко повторять – бессамо мучо – когда за окнами –
слащаво-летний вечер – и время романтических страданий
витает в памяти, как ароматный дым –
от лёгких сигарет – не Беломора.
Хотя сигара – да под рюмку коньяка – была бы здесь
уместней, между прочим.
Хотя сигар и не курил ты никогда.

***

Мобильный телефон превращён в недвижимость.
Сам лежишь неподвижно, прислушиваясь к себе.
То самое недеяние, что свершает великий муж, знающий Дао.
Просто-напросто – тишина, обволакивающая, притягивающая.
Омут. Грохот ударных за стеной у соседа-меломана, мерные
раскаты выбиваемого ковра, визг тормозов, сирена,
истошный крик петуха – здесь, на окраине, и такое
возможно – всё пропадает, проваливается, втягивается
в эту бездонную воронку.
Всё, что названо, обозначено словами.
Наедине с тишиной – кто наедине? – с чем? – нет ни тебя,
ни тишины. То, что в названиях не нуждается.
Не окраина, но всякий раз – граница.

***

В четырёх стенах одиночки, со всеми удобствами.
Между полом и потолком возносишься, падаешь, бьёшься.
Мотылёк ночной, на огонёк залетевший.
Человеческий голос, хотя бы по радио, на FM, где
программа для полуночников.
Телефоны имеющие да позвонят.
Имеющий радио да услышит.
Закажи для меня «Summertime» Джорджа Гершвина.
Праздничный ужин души, and the living is easy.

*
Калининград, 2000

blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah

πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney