РАБОЧИЙ СТОЛ
СПИСОК АВТОРОВЗвательный падеж
Надежда Антонова
01-10-2024 : редактор - Евгений Паламарчук
Поэт, прозаик, училась в школе литературного мастерства «Хороший текст» и в литературных мастерских Creative Writing School, участвовала в поэтическом семинаре Дмитрия Воденникова в школе «Пишем на крыше», член Российского союза профессиональных литераторов. Публикуется в периодике, издала сборник прозы и поэзии «Сновница» (Барнаул: ПРИНТ22, 2019), стала победителем конкурса поэзии «Отцовский след» (Тольятти, 2022). Рассказ «Настасьино счастье» вошел в шорт-лист конкурса святочного рассказа «До первой звезды» (2018), рассказ «Бабочка» вошел в лонг-лист литературного фестиваля-конкурса «Русский Гофман» (2022). В издательстве «Эксмо» вышел роман «От отца» (2022). В 2022 приняла участие в проекте АСПИР «Литературные резиденции». В 2023 в журнале «Знамя» опубликован сборник рассказов «Взаперти»
Цикл стихов «Кольца»
***
Обруч вращается раз
Обруч вращается два
Обруч вращается три
(Фигура вращения родись учись женись роди умри)
Первое кольцо, которое я почувствовала, была шейка маминой матки
Некоторые мои братья и сестры, вошедшие через каплевидное жало кюретки в Царствие Небесное, как верблюды через игольные уши, этого кольца так и не получили
Я счастливый человек, но иногда мне снится, что меня зовут Варраван, старый психопат и макиавеллист
А они машут мне со своих белых высот, кричат: «Когда будешь у нас, заходи»
И я не знаю, чем угостить нерожденных младенцев, у меня ничего нет, я обижаюсь на них, плачу и просыпаюсь
Второе кольцо (точнее, кольца) вместе с Олимпийским Мишкой – он на год младше меня –подарила мне бабушка
Кольца символизируют единство спортсменов всех пяти континентов
Наверное, поэтому на уроках физкультуры я всегда пробегала только половину положенного круга и ни разу не смогла залезть наверх по висящему мертвым удавом канату
Я представляла, как он вдруг изовьется, нежно по-питоньи обхватит меня и поднимет под потолок
Папа говорил, что у нашего физрука олимпийское терпение, а мы любили смотреть, как он приглашает в подсобку лучших учениц
Они умели лазить и по канату, и по шесту, перепрыгивали через козла, не застревая на нем промежностью, как я
Жена физрука, работавшая в нашей школе учителем рисования, всё понимала – он просто любил свой предмет
Третье кольцо ты мне так и не подарил
Я купила его сама и до сих пор покупаю себе кольца, чтобы не носить
Они лежат в круглой красной шкатулке, похожие на ошейники невидимых карликовых алабаев
Любому пришедшему мужчине я говорю: «Без колец»
Моим собакам не нравятся чужие
Четвертое кольцо я нашла и оставила в квартире номер восемь по забытому адресу – я снимала там комнату
В квартире жила кошка с детскими зелеными глазами и некошачьим диагнозом
Один из жильцов купил ей собачий шипастый круг для прорезывания зубов, кошка иногда с ним играла, а потом забрасывала куда-нибудь и уходила
Я называла ее девочкой, поила молоком, вычесывала подшерсток, заставляла глотать таблетки, закидывая их ей в рот и держа руками челюсти
Она умерла от рака, а круг еще долго пылился в коридоре за обувницей, покрывался одинокой жизнью
А Москва сжимала у меня на шее свои кольца, извивалась анакондой, кричала в припадке оргазмической ярости: «Еще, глубже, больше»
И я уже не чувствовала своего тела, своих набитых кулаков, полных любовного бессилия и прелой жизненной истомы
Дорогая моя фея Москва, инфернальная красавица-извращенка, опытная бэдээсэмщица, жрица моих текстовых оргий
Я, повелитель своих колец (так и не дочитала Толкиена), не делала и не сделаю ни одного аборта, всегда буду любить тебя, своих родителей, старого Олимпийского медведя, мертвую кошку и несбывшегося мужика
И даже блудливого физрука я тоже буду любить
Я, старый психопат Варраван, подлый и ускользающий, как падающий с детской толстой задницы обруч, буду продолжать вращаться, пока Тот, кто запустил меня в это земное круговерчение, не позволит мне забраться по небесному канату, перепрыгнуть через призрачного похотливого козла, встретиться со своим заблудившимся воздушным змеем
И тогда я наконец почувствую себя достойной пахнущей пыльными мячами подсобки
И мой круг навсегда замкнется
Это и будет мое последнее кольцо
***
Каждый хоть раз в жизни оглядывался на свою смерть
Вот и мой отец тоже
Только она всё равно его потом догнала, ударила, как зюзинская кровавая Маша, ножом в печень, сбросила в небесный коллектор и равнодушно зевнула
А ведь когда-то не обратил бы на такую внимания
Баб, что ли, мало
Хотя после развода он на всех обращал, презервативы держал в верхнем ящике шкафа, много пил, женщин своих вряд ли запоминал, три раза становился банкротом, ругал маму
Иногда вспоминаю, как зашла к нему, не предупредив: в прихожей розовые босоножки, он пьяно пятится, не пускает дальше и говорит: «Надя, нет, не надо»
А мне до сих пор слышится: «Надя, выведи меня из этого ада»
Никогда не видела своего Орфея
То ли поет где-то в другом месте, то ли утонул в Стиксе, может, Церберу не понравился или стал банкротом
Но мне всё еще снится, как лежит кто-то рядом, сильный и мускусный, жарко дышит в мой линялый затылок
Каждый раз думаю, что надо бы повернуться, и не чувствую ничего
Вы кровь сдавали?
Я притворяюсь другом детства, крепко держу себя за руку и, не оборачиваясь, голосом отца спрашиваю: «Идешь?»
Оказывается, сахар, попадая в мой организм, ершится, как злой подросток, не может договориться с еле заметной мембраной, не хочет идти в клетки, заквашивает мне кровь
Теперь даже мои тексты пахнут чем-то навязчиво-сладким, и мне хочется впиться зубами в их морфемно-зефирную мякоть, набрать полный рот этих необработанных инсулином финиковых фонем
А потом наесться суффиксами и приставками, обнять тень Орфея и выбросить, наконец, эти чужие босоножки
***
У моей нерожденной сестры есть муж и сын
Иногда я вижу во сне, как они всей семьей играют в мяч, танцуют или плавают в озере
Она старше меня на три года, похожа на маму, носит кольца на каждом пальце, светло улыбается
Я хочу прислать ей свои тексты, а она смеется: «Я же бесприданница. У меня нет ни телефона, ни ноутбука, ни почты, ни ватсапа, ни интернета. Придется тебе до меня доехать»
Я киваю, доеду, конечно же, а потом не выдерживаю: «Ты придумала уже себе имя?»
Когда-то я хотела спасти Ларису Огудалову
Ворваться в эту четырехчастную драму, представиться пятиюродной сестрой, купить билеты на пароход и бежать с ней, ничего не сказав напоследок
Я бы увезла ее в кругосветное путешествие, на которое у меня тоже нет денег
Пусть лучше умрет где-нибудь от старости, чем от бездарной пули Карандышева
Под неодобрение Островского, Рязанова и Фаины Гримберг я бы поселила Ларису в романах Вирджинии Вулф, потому что у каждой женщины, если она старается писать, должна быть стипендия и отдельная комната
А у каждой бесприданницы обязательно должен быть свой текст
***
Ге и Че идут по дороге
Ге, говорят, у тебя был роман с Ша, ты ей даже кольцо подарил, хотел портрет написать
Че, иди к черту, я устал притворяться рептилией, а тут еще ты, лучше снова в ад
Зря ты, Ге, мы отлично устроились, просто райская комбинация, никто ничего не заметил. Кстати, хотел спросить, почему тебя не пустили? Со мной всё ясно, а что ты натворил? Ты же вроде бы правильный
_____
Успенский болеет, у него не пишется текст.
Здесь янтарное солнце, хрустальные горы, нефритовый лес.
В голове ни мыслей, ни образов, одна райская немота.
Но за линией памяти Дядя Федор в гости зовет кота.
Успенский подходит к архангелу, что-то спрашивает, тот в ответ:
«Люблю твое Простоквашино, но тебе положен покой и свет.
Тексты будут тебя забирать, тиранить, вгонять в тоску.
Поспи, поешь райских ягод, доверься райскому молоку».
Успенский рыдает, пинает белый небесный мох.
Какой же он все-таки неженка-клоун и скоморох!
Растерял все идеи, изломал невинные карандаши.
Не получается головой? Вставай и телом пиши.
И вот Успенский подпрыгнул, локтями нервно взмахнул,
Глубоко подышал, собрался, мокрые щеки надул,
Снова подпрыгнул, руки поднял и распластал,
На перламутровом небе появился кривой овал.
Три абзаца прошло, наступила райская ночь.
Текст растет и топорщится, но себя уже не превозмочь.
Успенский рухнул, разметался на вечной траве
И подумал, что он и есть этот текст, а сам он больше нигде.
_____
Эста бьен, камарада. Что дальше? Говорят, от Успеньянеса ушли тексты
Че, у него просто посмертный кризис
Уверен? Я хотел уже спеть Чебурашкину песню и найти другого команданте
Че, иногда даже богу нужно помолчать
Ге, а давай на ром их всех позовем? Ша с крысой, Простоквашинских, ты споешь про вагон, ты ведь лучшая в мире рептилия
Ге соглашается и понимает, что он больше никогда ничего не напишет
И так они идут еще очень долго, отмеряя шагами серый глянец дороги, но почему-то совсем не удаляются, как будто и правда нарисованы
Май – июнь 2024
b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h
πτ
18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона
(ↄ) 1999–2024 Полутона
Поддержать проект:
ЮMoney | Т-Банк
Сообщить об ошибке:
editors@polutona.ru