РАБОЧИЙ СТОЛ

СПИСОК АВТОРОВ

Эдвард Чесноков

Привет, Ильмира и другие стихи

09-10-2015 : редактор - Юлия Тишковская





***

Аромат вина опьянит солдат.
Нам казалась, что это навсегда:
ананас и устрицы к нам на стол,
словно бы и не было этой столь
тяжелейшей, тягостнейшей войны;
аккуратных писем, когда войти
с именным конвертом — то значит брать
и лишать надежды, что, скажем, брат,
я не знаю, сын, муж, отец, жених —
каждый день за них я молитву ниц, —
аллилуйя, Господи, Он — всеблаг,
шёпот, крик, лампадка и чуть тепла:
если можешь, можешь, прошу душой,
верный муж пусть будет навек с другой,
а отец и сын пусть отринут мя, —
ради Бога, только бы не томя
ожиданьем — тело сниму с души,
в горле я рыдания задушив,
а всё лишь бы он оставался жив.


* * *

Падёт песчинка, время истечёт,
асфальт, потрескавшись, вернётся к перегною,
враги забудутся. Но почему ещё
едва запёкшаяся рана снова ноет?


Лежи недвижно, не взметая пыль
томов, спасённых из библиотеки
Александрии: много лучше быть
рабами книги, а не ипотеки.


Арбатский дворик много лучше, чем
сожженный солнцем пригород Хеврона,
однако что-то же влечёт мужчин
в отряды нового Крестового похода.


* * *

Артиллерия бьёт по квадратам —
не сбивай драгоценный прицел:
если ненависть не избирательна,
то снаряд же — напротив, жалел,

а порой и совсем не взрывался,
дважды падав на берег реки
Ыб — и чувствуя в этом названьи
шевеление Божьей руки.

Ей-же-ей, продолжай отмечать на
карте красные плюсы помет:
от Черкесска и вплоть до Камчатки,
вплоть до гор бутафорской взрывчатки —
арт — не пушка, а лишь «арт-объект».


* * *

И ты будешь, раскаиваясь, вспоминать
Льдистый привкус последнего поцелуя
Между часом, когда ваши времена
Истекали пусть медленно, но впустую.

Разве можно забыть о последних снах,
Апельсинах, розах, других подарках,
Громоздящихся бесполезно на
Аскетичном столике близ лекарства —

Йода, пластыря и надежд,
Словно всё вот это вот вдруг поможет;
И ты только, пожалуйста, уж поешь,
Не засни, а просто попробуй лечь,

А всё худшее будет как будто позже.


* * *

Будет мало длинного языка,
Чтоб сказать всю правду тебе в лицо,
Что твои глаза ароматны, как
Хачапури тётушки Элисо.

Будет сложно множить один на два
И читать молитву у алтаря,
Если днём и ночью одни слова,
Что вот эта женщина — не «твоя».

На болоте жалобно стонет выпь,
Обгрызает корни кувшинок лось.
Что угодно, чтобы совсем забыть
Этот голос и аромат волос.

То есть был отвергнут, и как бы боль,
И не за неправильные глаза,
А за то, что меньше, чем полный ноль,
Где другой бы просто пришёл и взял.

И осталось только всего одно:
Пара строчек, подпись и пистолет,
И рука у сердца, и стук о дно,
И мгновение, длящееся сто лет;

И «прошу зачислить», и встать под флаг,
И присяга, и поцеловать клинок,
Представляя — это её глаза,
Или след холодных и влажных ног.

Потому что только лишь на войне
Твоя недожизнь получит смысл,
Наконец-то просто забыть о ней
C расстояния в дюжину тысяч миль.

И под небом солнечных Мар-дель-Плат
На кровавый пляж упадешь ты ниц
И запомнишь лучшую из цитат —
Что Империя шире своих границ.


* * *

Привет, Ильмира! Ты уже с Москвой
здороваешься туфелькой по трапу,
или в стране каньонов и секвой
готовишь почву новому стартапу?

Я бы хотел дарить весь Новый Свет
тебе, и Старый, делая в них первой,
но в силах дать лишь вянущий букет
той, что вращается в кругах миллионеров.

Я бы хотел бросать к твоим ногам
богатства мира — к дивно стройным ножкам,
но как письму добраться на почтамт,
когда писатель меньше, чем ничтожен?

И остаётся только умолять,
чтоб ты отвергла эти уговоры
летевшего на пламя мотылька,
сказав: ты стар, и ты чрезмерно молод,

чтоб тот наполнил чувствами перо —
и на бумаге закипела буря…
Красавица, гони поэта прочь
хотя бы из любви к литературе.
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah





πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney