СООБЩЕСТВО
СПИСОК АВТОРОВБорис Херсонский
ПУТЕВОДИТЕЛЬ ПО НЕСУЩЕСТВУЮЩИМ ГОРОДАМ
24-10-2010
***
В этом городе все наоборот:
к центру от городских ворот
все время идешь не в в гору, а под уклон,
спотыкаясь взглядом об обломки античных колонн,
статуи нимф и фавнов в позах из порно-кино,
анимация, куклы из мрамора тоже движутся, но
движутся слишком медленно, чтоб на своем веку
человек мог это заметить. Разве что старику
кажется, что эта статуя когда-то была иной,
отличаясь более развитой мускулатурой и большей длиной
детородного органа, но в прежние времена
все было длиннее и крепче - жизнь, эпоха, страна.
Город навыворот уходит не ввысь, а в глубину.
Идешь на центральную площадь, как будто идешь ко дну.
Потом вспоминаешь то, что напрасно забыл:
в частности, что город этот построен был
в кратере действующего вулкана, что несколько раз в году
случаются извержения - камни летят, поднимается лава,
среди туристов об этом городе - нехорошая слава.
И сюда приезжают те, кому погибель написана на роду.
Время сворачивается, замедляя бег.
Серый пепел падает, словно белый снег.
***
На площади установлен медный конь на постаменте.
Всадник был сменным. Когда на троне
воцарялся новый герцог, на монументе
появлялась наследная статуя. Добро, не
приходилось часто менять, а после трех революций
традиция прервалась - конь остался без управленья,
как и само государство. Ни приказов, ни резолюций.
Но никто не высказывает ни малейшего сожаленья.
Здесь также имеется грязный трактир, старейший на континенте.
В нем сидели годами: жили-пили и умирали.
Выносили трупы. А мусор не убирали.
Археолог, историк, а то и культуролог-философ
в поисках истины роются в груде отбросов..
У входа в кабак - фонтан со статуей блюющего Аполлона.
Стоит. обнаженный, в венке, согнувшись над мраморной чашей.
Сзади его подпирает мраморная колонна.
А рвет его то салатом, то манной кашей,
в зависимости от того, что сегодня в меню. Реклама.
В чашу бросает монетку нарядная старая дама.
Бросьте и вы, чтоб скорей уехать отсюда
и никогда не вернуться - ни в этом, ни в будущем воплощенье.
Трактир закрывается. На кухне гремит посуда.
Вышибала просит освободить помещенье.
***
в двенадцатом веке в лесу человек поставил сруб
и вырыл колодец. И прожил до смерти там.
Он был не монах, а злодей-душегуб,
никого не сгубивший. Случилось так,
что при жизни никто к нему не пришел. Ну что ж,
хорошо, что никто не пришел, не попал под нож.
А человек всю жизнь сидел и ждал богача,
чтоб ограбить, убить, а тело бросить в колодец, потом
быть пойманным и лечь под топор палача
и безголовым на плахе лежать пластом.
Но ничего такого с ним не случилось. Его
почитали отшельником. После кончины труп
остался нетленным, не видя уже ничего,
лет десять сидел у окна, одетый в тулуп.
На этом месте стоит часовня. Сохранился колодец. Вокруг
постепенно разросся город, не слишком велик,
и его благословляет движением скрюченных рук
разбойник, который умер. не оставив улик.
***
В 1415 году, весной
аист свил гнездо на колесе,
предназначенном для казни
разбойников и убийц.
Разорять гнездо аиста -
плохая примета,
поэтому, чтобы отвратить несчастья,
в городе построили еще один эшафот.
В истории этого края
город сохранился как единственный,
в котором было два лобных места
и два палача.
Палач - тоже человек и может совершить нечто,
достойное смертной казни.
Если бы он был единственным -
что прикажете делать тогда?
Несчастья миновали город, кроме:
двух эпидемий чумы, унесших две трети населения,
четырех войн, из них две - религиозных,
разрушивших семьдесят процентов
исторического центра.
Сейчас на главной площади города
установлен памятник: бронзовый аист,
вскармливающий бронзового птенца
в бронзовом гнезде
на бронзовом колесе,
предназначенном для казни
бронзовых преступников,
в которых, как обычно, нет недостатка.
***
огромная готическая окаменелость
вроде чудовищного коралла
веками росла и все время менялась
наполнялась молитвой и пеньем хорала
грегорианского лютеранского не все равно ли
камень не слышит не чувствует боли
только музыка нас укоряла
но мы не слышим ничьих укоров
ни материнских ни протестантских
ни готических как шпили соборов
католических что по русски тоже
соборных совместных как брачное ложе
ибо все великое совершается скопом
общим собранием прихлопом притопом
а ты стоишь остолоп остолопом
пьешь водичку с сиропом
нас тоже рассмотрят как ископаемый оттиск
религии трилобитов страданий
древней рыбешки огромных зданий
великой живописи затейливых пыток
показательных соревнований
дачи свидетельских показаний
и правдивых и себе не в убыток
***
В то время даже убогую хату окружали стеной,
чаще - двумя, потому что мало одной,
вокруг стены глубокий ров с минеральной водою,
на стене - пионерский костер, котел со смолою.
А все потому, что народ вокруг был нервный и злой.
По больничному дворику, под надзором санитарок в белых халатах,
разъезжали всадники с длинными копьями в латах.
Врачи боялись по ночам совершать обход,
потому что вокруг был нервный и злой народ.
Иногда из монастыря выходят монахи,
надевают на рыцарей покаянные, смирительные рубахи,
свечку в руки, долой - сапоги, и айда - пешком
босыми в Рим, каждый - со смертным грешком.
Впрочем, проповеди тут печатают в местных газетах,
а мессу слушают больше на виниле и на кассетах.
На рыночной площади - висельник, разбойник или пират.
Снизу казненного, плача, рассматривает младший брат.
Стражник ругает мамашу:"Куда ты пришла с дитём?"
А дитя просит: "Мама, пойдем-ка другим путём!"
***
Холм, река, замок, собор - насколько черновиков
для написания истории средних веков,
краткого специздания для мудаков
и туристов, что, скорее всего, одно и то же.
Спаси и помилуй их, Господи-Боже.
Они такие как есть. И жребий у них таков.
Как на рисунке трехлетки - две ноги и огромная голова,
пустая, как шарик воздушный, едва
прорезавшиеся точечные зрачки,
почтовые марки, открытки, значки.
Фотографируют непрестанно. Эти - еще новички.
По узким улочкам - под гору или в гору,
в гору лучше, ибо там открывается взору
долина, и дальнозорким там не нужны очки.
Тут обязательно есть святая,
пышная девушка завитая,
решивашя сохранить девство,
но утратившая его
в церковном браке с герцогом благочестивым,
убивавшим кротко своих врагов, для начала простив им
все прегрешенья, пока не убили его самого.
И вдова с детьми чуть от горя не утопилась,
но опомнилась, и в монастырь удалилась,
долго молилась, а ночью во тьме светилась,
будто намазали фосфором, прежде чем умереть,
она призвала на город великую милость.
Город хороший. Есть на что посмотреть.
***
Собор не достроили. Через два века он сам
начал расти,выпуская башни и шпили,
а строители из кружек пудовых темное пиво пили,
а потому не дивились никаким чудесам.
Пиво, известное дело, текло по усам,
а если что и попадало в рот,
то, проходя, изливалось в яму у главных ворот
огромного здания, что само по себе без конца
росло и строилось с фасада, а то и с торца,
должно быть, на то была особая воля Творца.
Храм рос вверх и в стороны,
заполняя площадь, разрушая прилегающие дома,
словно почка на ветке, химера на башне распускалась сама.
Священники и епископы годами бродили зря
в огромном пространстве, не находя алтаря.
Со всех концов туда присылали гонцов, расчет был прост:
за немалые деньги магистраты приобретали рассаду -
небольшие башенки, маленькую аркаду,
и вкапывали на площадях, надеясь на быстрый рост.
Иногда ничего не случалось, но чаще храмы росли,
башни и шпили в небеса кресты вознесли,
где повыше, где чуть пониже, ни камня не требуя, ни труда.
Никто не подумал - когда они вырастут, что случится тогда?
А случилась война,
ковровые бомбардировки, камни, смешанные с золой.
И новые башни не проросли сквозь культурный слой.
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah
πτ
18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона
(ↄ) 1999–2024 Полутона
Поддержать проект
Юmoney